Похищение человека и его отличие от захвата заложника

Та же проблема возникает и при  отсутствии в ч. 2 ст. 105 УК квалифицирующих признаков ст. 126 УК - например, когда похищение человека совершалось с применением предметов, используемых в качестве оружия (п. "г" ч. 2 ст. 126 УК), а убийство было "простым", например из ревности, и с применением таких же предметов. В этом случае покушение на "простое" убийство влечет наказание на срок чуть больше 11 лет, а похищение потерпевшего - на срок до 15 лет, и даже при оконченности состава ч. 1 ст. 105 УК санкции за это преступление и квалифицированное похищение человека будут полностью совпадать (от 6 до 15 лет лишения свободы).

Для решения вопроса о квалификации содеянного по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 126 и п. "в" ч. 2 ст. 105 УК, на наш взгляд, необходимо руководствоваться, прежде всего, наличием умысла у виновного на незаконное изъятие человека из места его пребывания и определение его местонахождения помимо или вопреки воле потерпевшего. Так, если в действиях виновного установлен умысел на похищение человека, то изъятие человека из места его пребывания и определение его местонахождения помимо или вопреки воле потерпевшего уже не охватываются объективной стороной убийства и подлежат самостоятельной квалификации по ст. 126 УК.

Для правильной квалификации также  значим и момент возникновения умысла на совершение убийства. Если он возник после изъятия человека из места  его пребывания и определения  его местонахождения помимо или  вопреки воле потерпевшего или даже во время него, то, по справедливому мнению некоторых исследователей, будет иметь место реальная совокупность преступлений, предусмотренных ст. 126 и п. "в" ч. 2 ст. 105 УК. Если же умысел на лишение жизни потерпевшего возник до похищения и оно является элементом насилия над потерпевшим в целях реализации этого умысла, то вопрос о квалификации деяния по совокупности ст. 126 и п. "в" ч. 2 ст. 105 УК необходимо решать в каждой конкретной ситуации индивидуально в зависимости от продолжительности времени удержания, факта непрерывности насилия при перемещении потерпевшего в иное место и насильственного там его удержания в целях убийства (что, как верно отмечают Г. Овчинникова и Л. Андреева, неизбежно связано и с расстоянием, на которое была перемещена жертва в целях облегчения совершения убийства), а также от того, является ли место убийства местом обычного пребывания потерпевшего или нет (в одном из приговоров Новосибирского областного суда последнее определялось как "естественная микросоциальная среда").

Эти обстоятельства будут свидетельствовать о том, был ли причинен действиями виновных ущерб объекту уголовно-правовой охраны, предусмотренный ст. 126 УК, т.е. свободе человека, и в какой степени, и, соответственно, представляют ли они ту общественную опасность, которая требует их квалификации как тяжкого преступления - похищения человека. Поэтому согласно этим обстоятельствам в одной ситуации будут иметь место признаки состава преступления, предусмотренного ст. 126 УК (например, когда потерпевшего с целью убийства против воли сажают в машину, вывозят за город и убивают), а в другой - нет (например, когда выходящего из своей квартиры потерпевшего с целью убийства хватают, затаскивают в подвал дома, где наносят ему смертельные ранения).

Это отмечает и А. Попов, полагая, что, когда насилию, направленному на убийство потерпевшего, непосредственно предшествовало насильственное завладение человеком, например, потерпевшего затащили в подвал, где стали наносить ему смертельные ранения, оснований для квалификации содеянного как похищения человека нет. В отличие от ситуаций, сопряженных с похищением человека, когда убийству предшествует противоправное изъятие потерпевшего и распоряжение его местопребыванием. В подобных случаях противоправное завладение человеком носит ситуативный характер и непосредственно направлено на лишение потерпевшего жизни. Поэтому оно и не требует дополнительной квалификации².

В Обзоре судебной практики за II квартал 2005 г. (утвержден Постановлением президиума Верховного Суда РФ от 10 августа 2005 г.) Верховный Суд РФ также указывает: действия осужденного, который в составе организованной группы совершил похищение потерпевшего, а впоследствии и его убийство, обоснованно квалифицированы по п. п. "д", "ж", "к" ч. 2 ст. 105 и ч. 3 ст. 126 УК.

Установлено, что Абраамян, Ершов  и Камышинский в составе организованной группы договорились совершить разбойное  нападение на Б. С этой целью они  насильно посадили потерпевшего в автомашину и, угрожая убийством и применением насилия, потребовали выдать вещи, деньги и ценности. Б., опасаясь угроз, согласился с требованиями нападавших, после чего они проникли в его квартиру и похитили ценности. Совершив разбойное нападение, все трое поместили Б. в подвал гаража, предоставленного Камышинским, где удерживали несколько часов. Затем с целью убийства они вывезли потерпевшего в лесной массив, где в целях сокрытия совершенных преступлений Ершов нанес Б. два удара ножом в сердце, а Абраамян вонзил ему нож в сердце до рукоятки. После этого все трое облили потерпевшего бензином и подожгли, от полученных повреждений Б. скончался на месте преступления.

1 октября 2011 г. на территории  Российской Федерации вступила  в силу Конвенция о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей от 25 октября 1980 г. (далее - Конвенция)³, направленная на обеспечение незамедлительного возвращения детей, незаконно перемещенных за границу государства их обычного проживания либо незаконно удерживаемых вне его, а также на обеспечение того, чтобы права опеки и доступа, предусмотренные законодательством одного Договаривающегося государства, эффективно соблюдались в других Договаривающихся государствах (ст. 1 Конвенции).

Присоединение к Конвенции стало для России значительным шагом вперед в деле защиты права ребенка на жизнь и воспитание в семье. Значительное количество случаев международного похищения родителями друг у друга своих детей отмечается как учеными, так и практиками. Все чаще в подобных ситуациях фигурируют граждане России. Дела Н. Захаровой и Р. Салонен получили широкую огласку как в России, так и за рубежом. Причем не всегда именно россиян ущемляют в правах на общение и воспитание их детей. В ряде случаев именно граждане России похищали ребенка и лишали его второго родителя права на общение с ним. Следовательно, присоединение России к Конвенции является важным не только для России и российских граждан, но и для граждан других стран, а также и для самих детей, имеющих право общаться с обоими родителями и жить без серьезных эмоциональных потрясений, причинами которых является борьба их родителей друг с другом, в том числе и незаконными методами. Необходимость присоединения к Конвенции объясняется еще и тем, что, как отмечает Уполномоченный МИД России по вопросам прав человека, демократии и верховенства права К. Долгов, в силу специфики национальных правовых систем, исторических, экономических, культурных, религиозных и иных традиций семейное право остается слабо унифицированной отраслью <6>. Между тем международный опыт применения Конвенции, как отмечается, показал эффективность ее реализации как инструмента, регламентирующего порядок действий компетентных органов государств-участников в целях обеспечения защиты прав незаконно перемещенных или удерживаемых детей и позволяющего оперативно разрешить конфликтные ситуации, возникающие в этой сфере.

Учитывая важность сделанного Россией  шага и надежды, возлагаемые на новый  механизм защиты интересов детей и родителей, представляется важным проанализировать прогресс в реализации Конвенции, достигнутый за год, прошедший с момента присоединения к ней России, и законодательные проблемы, выявленные за этот период.

Первостепенно важным является тот  факт, что в Конвенции используется ряд понятий, смысл которых не обязательно совпадает со смыслом, вкладываемым в эти понятия в национальном праве стран-участниц, в том числе и России, а также понятий, не имеющих аналогов в национальном праве в связи с различным правовым регулированием рассматриваемых вопросов.

Так, для целей Конвенции  термин "право на опеку" включает права, относящиеся к заботе о  личности ребенка и, в частности, право определять место его проживания (ст. 5 Конвенции). Институт родительской опеки существует во многих западных странах. Он используется для дифференциации объема прав родителей по отношению к ребенку в случае развода или раздельного жительства. Опека подразделяется на совместную (с равным объемом прав обоих родителей) и единоличную (в этом случае объем прав одного родителя может значительно превышать объем прав другого, не проживающего совместно с ребенком). "Право доступа" определяется в ст. 5 Конвенции как право забирать ребенка в течение ограниченного времени в место иное, чем его обычное место проживания. Право доступа по общему правилу принадлежит родителю, не имеющему права опеки над ребенком. Несмотря на то, что родитель, обладающий лишь правом встречаться с ребенком, не может требовать его возврата, судебная практика применения Конвенции показывает, что многое зависит от обстоятельств конкретного дела и в ряде случаев за родителем признавалось также и право требовать возврата незаконно перемещенного ребенка. В частности, такая ситуация может сложиться, если родитель, обладающий правом доступа, имеет также право наложить запрет на вывоз ребенка за границу (no exeat right).

2 . Уголовно-правовые проблемы квалификации  похищения человека

2.1 Захват человека, похищение  человека: соотношение и разграничение

На практике самую  большую сложность вызывает отграничение похищения человека от захвата заложника (ст. 206 УК).

Анализ юридической  литературы и современной правоприменительной  практики указывает на то, что при  квалификации убийства, сопряженного с похищением человека, возникает  немало сложностей. Основная причина  таких сложностей видится в отсутствии единого толкования связи похищения человека с убийством.

Так, А.Н. Красиков отмечает, что под убийством, сопряженным  с похищением человека, следует понимать убийство человека, которого предварительно, помимо воли, насильно лишают или лишили свободы перемещения в пространстве.

По мнению Л.А. Андреевой, убийство может быть совершено как в  момент похищения человека, так и  после того, как похищение человека уже осуществлено и потерпевший находится в руках преступников.

А.Н. Попов по данному  вопросу считает, что потерпевшим  может быть не только тот человек, в отношении которого совершается  или совершалось похищение, но и  лицо, которому причинена смерть в связи с похищением. Этот вывод согласуется с разъяснениями Пленума Верховного Суда РФ, данными в Постановлении от 27 января 1999 г. "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)": "При квалификации действий виновного по п. "в" ч. 2 ст. 105 УК РФ по признаку "убийство, сопряженное с похищением человека" следует иметь в виду, что по смыслу закона ответственность по данному пункту ч. 2 ст. 105 УК РФ наступает не только за умышленное причинение смерти самому похищенному, но и за убийство других лиц, совершенное виновным в связи с похищением человека. Содеянное должно квалифицироваться по совокупности с преступлением, предусмотренным ст. 126 УК РФ".

Понятие "в связи", употребленное в отмеченном Постановлении, по мнению А.Н. Попова, означает мотив (цель) и период, когда может быть совершено преступление относительно иного обстоятельства. Убийство, сопряженное с похищением человека, может быть совершено или до похищения человека (с целью облегчить его совершение), или в процессе совершения похищения (например, с целью устранения препятствий), или после совершения похищения человека (с целью скрыть похищение человека, или по мотиву мести за оказанное сопротивление, или по иным причинам).

Таким образом, убийство может быть совершено как в  отношении похищенного, так и  в отношении других лиц, однако обязательно  установление того, что оно было совершено в связи с похищением человека.

Сегодня высшей судебной инстанцией активно отстаивается позиция, что сопряженность не исключает совокупности преступлений. В Постановлениях Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)", от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое", от 15 июня 2004 г. N 11 "О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации", а также в ряде решений по конкретным уголовным делам, принятым после законодательного изменения ст. 17 УК РФ, утверждается о необходимости квалификации рассматриваемых случаев по совокупности преступлений.

Аналогичного подхода  придерживаются С.В. Бородин и А.И. Рарог, считая, что похищение человека является самостоятельным преступлением, которое не охватывается составом убийства.

Вместе с тем в  Обзоре кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2002 г. обращается внимание на то, что "действия лиц, направленные на убийство, если они  были связаны еще и с похищением или незаконным лишением свободы потерпевшего, полностью охватываются соответствующей статьей закона, предусматривающей ответственность за убийство, и не требуют дополнительной квалификации по ст. ст. 126 и 127 УК РФ". Налицо явное противоречие, содержащееся в решениях одного и того же органа - Верховного Суда Российской Федерации. Противоположность принимаемых решений по данному вопросу, безусловно, свидетельствует и о его актуальности для практики.

2.2 Практика Верховного  Суда РФ по вопросам похищения человека

Статья 126 УК РФ содержит поощрительную норму для позитивного послепреступного поведения. Согласно примечанию к ней лицо, добровольно освободившее потерпевшего, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях нет состава иного преступления.

Приведем пример. Верховным  судом Кабардино-Балкарской Республики 21 апреля 1998 г. Дышеков, Сундукова, Кушхова  и Соболев осуждены за похищение  и соучастие в похищении человека и за вымогательство и соучастие  в вымогательстве денег (выкупа), кроме того, Сундукова - за мошенничество. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор в части осуждения Дышекова по ч. ч. 4 и 5 ст. 33, п. п. "а" и "з" ч. 2 ст. 126 УК, Сундуковой и Соболева по п. п. "а" и "з" ч. 2 ст. 126 УК, Кушховой по ч. 5 ст. 33, п. п. "а" и "з" ч. 2 ст. 126 УК отменила и дело в этой части прекратила, в остальном приговор оставила без изменения. Президиум Верховного Суда РФ 18 августа 1999 г., удовлетворив протест заместителя Генерального прокурора РФ, указал следующее.

Отменив приговор и прекратив  дело в части осуждения Дышекова и Кушховой за соучастие в похищении  человека, Сундуковой и Соболева - за похищение человека, Судебная коллегия сослалась на примечание к ст. 126 УК и указала в определении, что "Дышеков и другие осужденные согласились за вознаграждение освободить похищенную ими Л. и сделали это добровольно, передав ее отцу до получения Дышековым денег". Однако при этом остались без внимания те доказательства, которые дают основания сомневаться в правильности вывода кассационной инстанции.

По смыслу закона (примечание к ст. 126 УК) под добровольным освобождением похищенного лица следует понимать такое освобождение, которое последовало в ситуации, когда виновный мог продолжить незаконно удерживать похищенного, но предоставил ему свободу. Как видно из показаний потерпевшего К., после похищения его дочери осужденные в течение месяца требовали крупный денежный выкуп. Такой суммы денег у него не было, и в результате переговоров он согласился выплатить меньше - 140 тыс. долларов. 18 декабря 1997 г. работники милиции передали ему указанную сумму. В этот же день при очередной встрече он показал деньги Дышекову, но до освобождения дочери отдавать их отказался и положил в служебный сейф. 21 декабря 1997 г. он приехал на работу, и Дышеков привез туда его дочь. Когда Дышеков попытался взять деньги из сейфа, его задержали. Обстоятельства освобождения Л. он затем подтвердил.