Правовое регулирование деликтных обязательств в международном частном праве

В соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации, если вред наступил в другой стране, нежели в стране совершения деликта, может быть применено право этой страны, если причинитель вреда предвидел или должен был предвидеть наступление вреда в этой стране (п. 1 ст. 1219).

Один из недостатков подхода lex loci delicti, в определенных случаях, проблема установления точного места совершения акта, являвшегося причиной возникновения вреда. Такое явление имеет место особенно по деликтам с участием разных компаний транснациональных корпораций (ТНК), которые таким образом структурированы, что головная компания часто обладает полным контролем над принятием решений дочерних компаний. В таком случае непосредственным источником совершения деликта часто может являться именно головная компания.

После шестидесятых годов прошлого века определение права, подлежащего применению к деликтным обязательствам, во многих странах пошло по пути применения более динамичных, но в то же время более аморфных правил. Так, например, в настоящее время германское право определяет право, подлежащее применению к деликтным обязательствам, диспозитивным способом, давая возможность истцу выбрать между правом места совершения деликта (lex loci delicti) и правом места наступления вреда (lex loci damni infecti). Таким образом, истец будет иметь возможность правильного подсчета выбора применимого права с экономической точки зрения.

Английское право при определении наличия оснований для иска (actionability) по деликтным обязательствам ранее определяло, что когда деликт был совершен за пределами Англии, то основания для иска в Англии должны быть предусмотрены как правом суда (lex fori) Англии, так и правом государства, где произошел деликт (lex loci delicti). Данное правило было установлено в известном деле Philips v. Eyre и являлось принципом английского общего права. В настоящее время такое правило не применяется в связи с вступлением в силу Закона "О международном частном праве (разнообразные положения)" (Private International law (Miscellaneous Provisions) Act) (1995 г). Закон предусматривает, что общее правило для определения применимого права к внедоговорным обязательствам является lex loci delicti.

Lex fori. В соответствии с этим подходом право, подлежащее применению к деликтным обязательствам, определяется правом местонахождения суда. При применении коллизионной привязки lex fori решающее значение будет иметь выбор юрисдикции, так как именно право суда будет являться правом, применимым к деликтному обязательству.

Применение коллизионной привязки lex fori по деликтным обязательствам имеет немецкое происхождение и впервые было предложено известным немецким юристом Фридрихом К. Савиньи в 1949 г9.

В соответствии со швейцарским правом стороны деликта могут договориться по поводу применения коллизионной привязки lex fori, что считается общим правилом.

Нецелесообразность подхода lex fori очевидна в случаях, когда, например, по месту совершения акта такое деяние является ненаказуемым, но ответчик признается виновным по lex fori. Более того, при таком подходе истец будет рассматривать наиболее выгодную юрисдикцию для возбуждения иска, что часто не оправдывается, так как в некоторых странах определение применимого права к деликту считается вопросом публичного порядка.

Proper law. Концепция определения права, подлежащего применению к деликтным обязательствам, по коллизионной привязке proper law с момента своего происхождения не воспринималась однозначно. Критика этого подхода часто сводится к тому, что подчеркивается неопределенность установления его критериев. Первоначально этот подход был выдвинут профессором Дж.Х. Моррисом.

В деле Auten v. Auten впервые американский суд определил применимое право не в соответствии с правилом lex loci delicti, а на основе наиболее тесной связи. После выхода Второго Свода коллизионного права США (Restatement (Second) of Conflict of Laws) в 1971 г. Proper law - "право, имеющее наиболее тесную связь к событию и сторонам" также закрепилось в правовой системе США и применяется в некоторых штатах (Невада, Мичеган, Кентукки) наряду с lex loci delicti10.

Lex loci damni infecti. С 11 января 2009 г. в странах Европейского сообщества (ЕС) вступил в силу Регламент 864/2007 "О праве, применимом к внедоговорным обязательствам", так называемый "Рим II". В Регламенте нашли место многообразные сочетания применения разных коллизионных привязок по конкретным случаям, но общим правилом является lex loci damni infecti. Регламент также применяет коллизионную привязку proper law. Так, уточняется, что если по обстоятельствам дела становится ясно, что деликт более тесным образом связан с другой страной, то применяется право этой страны11.

Таким образом, проявлением современных подходов стало комбинированное применение закона места совершения правонарушения и иных коллизионных правил, отсылающих к законам гражданства, места жительства сторон, места регистрации транспортного средства. Эти тенденции прослеживаются в развитии зарубежного законодательства, в международной договорной практике.

Иными словами выбор между двумя основными вариантами: применением права страны совершения вредоносного действия либо страны потерпевшего, т.е. лица, которому был причинен вред – являются наиболее типичными в МЧП12.

1.2 Развитие коллизионных привязок в деликтных обязательствах

Одно из постоянных направлений в решении коллизионных проблем связано с преодолением "столкновения" законов в области обязательств вследствие причинения вреда. Более того, именно эту область иногда сравнивают со своеобразным "полигоном", на котором испытываются новые коллизионные способы воздействия на частноправовые отношения, осложненные иностранным элементом.

Как уже было сказано ранее на исходе первой половины XX в. состояние коллизионного регулирования в сфере деликтных обязательств определялось отношением к старейшей формуле прикрепления - lex loci delicti commissi, степенью ее признания или, напротив, вытеснения иными традиционными, формализованными коллизионными привязками.

Выдающийся российский ученый А.Н. Макаров в опубликованных им в 1924 г. "Основных началах международного частного права" предваряет краткое обобщение доктринального и судебного опыта в сфере обязательств из правонарушений следующей констатацией: "Согласно единодушному на континенте Европы мнению современной доктрины, разделяемому и судебной практикой, обязательственные правоотношения, имеющие своим основанием правонарушения, обсуждаются по закону места совершения правонарушения (по lex loci actus)13. Это единодушие научной мысли в прошлом нарушено было лишь Вехтером и Савиньи, которые предлагали подчинять основанные на правонарушениях обязательства закону суда - lex fori.

В литературе начиная со второй половины XIX ст. подчинение обязательства, основанного на правонарушении, закону места учинения этого правонарушения не возбуждает уже сомнений. Немногочисленные законодательные тексты, относящиеся до этой категории обязательств, стоят на той же точке зрения". В подтверждение А.Н. Макаров ссылается на южноамериканскую кодификацию 1889 г. и Гражданское уложение Японии, но отмечает несколько обособленную позицию, занятую Вводным законом к Германскому гражданскому уложению, и возведенный в общее правило кумулятивный принцип в англо-американской доктрине и практике.

Аналогичная правовая позиция была присуща и французскому национальному праву. Так, например, в решении французского кассационного суда от 25 мая 1948 г., который признал компетентным закон места совершения деликта в отношении правонарушения, совершенного в Испании, несмотря на то, что обеими сторонами в споре являлись французы. Сходным образом был решен вопрос бельгийской доктриной и практикой. В решении от 17 мая 1957 г. кассационный суд Бельгии отослал к праву места совершения деликта (иск о возмещении ущерба, причиненного незаконным действием, совершаемым на территории Нидерландов, должен регулироваться местным законом, "хотя обе стороны - потерпевший и причинитель вреда - были бельгийцами".14

Однако к середине XX в. усилилась критика доктриной "жесткости" классических (традиционных) коллизионных начал, подтолкнувшая практику в США и Европе к созданию и внедрению нового поколения конфликтных норм, способных решать коллизионные вопросы, избегая "штампованных", случайных решений и учитывая особенности конкретных ситуаций. Дж. Моррис, рассматривая коллизионную практику в сфере torts, писал, что мотивы, которые приводят суды к отказу от строгого применения lex loci contractus в пользу более гибкого "закона, свойственного данному контракту" (the proper law of the contract), могли бы с одинаковым успехом применяться и к обязательствам из правонарушений15. Разработка в США концепций, составивших основу новых методологий и подходов, отторгавших традиционные коллизионные привязки, неразрывно связана с именами          Б. Карри, Д. Каверса, Р. Лефлара, У. Риза. Теории "анализа правительственных интересов" ("governmental interest analysis") Б. Карри, применения "лучшей нормы права" ("better rule of law") Р. Лефлара, "принципов предпочтений" Д. Каверса и некоторые другие оказали заметное влияние на судебную практику Штатов. Особый резонанс получило решение Апелляционного суда штата Нью-Йорк, 1963 г., по делу Babcock v. Jackson, иногда именуемое поворотным пунктом в истории коллизионной практики Соединенных Штатов. Не применении - в данном случае права канадской провинции Онтарио, где произошло правонарушение, отдав предпочтение праву штата Нью-Йорк.

Применив к делу право штата Нью-Йорк, суд обосновал свою позицию рядом доводов концептуального характера, в том числе о наиболее значимой связи обстоятельств дела с правом этого штата. К таким обстоятельствам суд отнес то, что истец и ответчик проживали в упомянутом штате, здесь начали поездку, сюда должны были вернуться. Автомобиль был зарегистрирован и застрахован, а также обычно находился в гараже в этом штате. Именно штат Нью-Йорк (во всяком случае, не провинция Онтарио, Канада) имел наибольший "интерес" в данном деле16.

Пожелание доктрины "пересмотреть постулаты прошлого" было услышано: "гибкие" коллизионные привязки, представляющие "новое поколение" коллизионных норм, оказались воспринятыми вторым Сводом законов о конфликте законов США 1971 г. Так, одним из основных начал Свода стало правило, отсылавшее в вопросах tort к праву штата, наиболее значимым образом связанному с соответствующими отношениями (the rule of most significant relationship). Отмечалось, что авторы новых коллизионных доктрин - Каверс, Чатхем, Карри, Лефлар, Риз, выражая удовлетворение решением по делу Babcock v. Jackson, приводили различные доводы в его обоснование: каждый находил в нем поддержку собственным теориям17.

Продвижение в сторону гибких коллизионных начал ("наиболее тесная связь", "наиболее прочная связь" и др.) происходило и в европейском коллизионном праве, но носило характер скорее "мягкого" эволюционного процесса, "неспешного дрейфа" к новому рубежу. Выражением этого процесса стали закрепляемые законодательно формулы, обозначающие соотношение традиционных и гибких коллизионных начал. Так, Федеральный закон Австрии 1978 г. "О международном частном праве", предусмотрев, что обстоятельства дела, "соприкасающиеся с заграницей", рассматриваются в частноправовом отношении согласно правопорядку, с которым имеется наиболее прочная связь, далее указал: содержащиеся в этом Федеральном законе отдельные правила о применимом правопорядке (отсылочные нормы) рассматриваются как выражение этого принципа. Приоритет гибкого коллизионного начала "право, с которым отношение наиболее тесно связано" обозначен в ст. 15 Федерального закона Швейцарии 1987 г. "О международном частном праве", согласно которой право, на применение которого указывает данный Закон, не применяется, если с учетом всех обстоятельств дела очевидно, что оно имеет с этим правом лишь незначительную связь и в то же время - гораздо более тесную связь с правом какого-либо другого государства.

Принятый в 1999 г. в Германии Закон о международном частном праве для внедоговорных обязательственных отношений и для вещей дополнил Вводный закон к Германскому гражданскому уложению 1896 г. (в ред. Закона от 25 июля 1986 г. о новом регулировании международного частного права) соответствующими статьями, в частности ст. 41 о существенно более тесной связи. Эта статья корректирует положения о внедоговорных обязательственных отношениях, устанавливая: если с правом какого-либо государства присутствует существенно более тесная связь, чем с правом, которое являлось бы определяющим согласно статьям о названных обязательствах, то применяется такое право. Не менее примечательно последующее уточнение, помогающее уяснить значение существенно более тесной связи. Она может следовать, в частности, из особого правового или фактического отношения между участниками по поводу обязательственного отношения или из обычного местопребывания участников в одном и том же государстве в момент события, имеющего правовое значение18.

В ряде стран для определения тесной связи отношения с применимым правом используются вспомогательные категории связующих обстоятельств, факторов и др. Согласно § 145 Свода 1971 г. при применении обозначенных в § 6 Свода принципов выбора применимого права обстоятельства, принимаемые во внимание, включают:

- место, где был причинен вред;