Экономическая система современной России

Рисунок 3. Характеристика рыночной системы экономики

Свобода выбора потребителями, предпринимателями и наемными работниками своих экономических партнеров и покупаемых товаров и услуг. Причем благодаря большому разнообразию продуктов решающее слово принадлежит потребителю. Именно его вольный выбор, в конечном счете, определяет, что и сколько должна производить экономика. По образному выражению Фридмена «каждый может проголосовать за цвет своего галстука»: достаточно вынуть кошелек и оплатить понравившуюся покупку.

Личная выгода каждого из участников экономических отношений. Она является лучшим стимулятором человеческой инициативы, изобретательности, активности. К тому же, преследуя личную выгоду, человек зачастую невольно «работает» на интересы других. Так, производители в погоне за прибылью лучше удовлетворяют запросы потребителей. От стремления рабочих к высокой зарплате выигрывают и фабриканты: растет производительность труда.

Саморегулирование экономики под воздействием рыночных факторов: свободно складывающихся цен, свободной игры спроса и предложения, конкуренции. Этот механизм – чуткая «нервная система» самонастраивающейся экономики. Потому то и «нет ничего выше и умнее рынка», как любят повторять на Уолл-стрит.

И в самом деле, если, скажем, спрос на товар повысится, то его цена возрастет. Это сделает производство товара более выгодным, и его изготовители увеличат выпуск. И тот же рынок непременно накажет за неоправданное вмешательство в его регулировочный механизм. К примеру, если государство, заботясь о бедняках, в приказном порядке занизит цену на какой-то товар, последний тут же исчезнет с прилавков и его продажу придется нормировать.

Минимум дирижизма, то есть контроля и управления экономикой              со стороны государства. Чем меньше государство вмешивается в экономику, тем меньше помех для рыночной саморегулировки, меньше госсектор с его весьма вероятной убыточностью, меньше бюрократизма и злоупотреблений чиновников, коррупции и увиливания от налогов, меньше патернализма, а значит, меньше пассивности и иждивенчества людей, больше стимулов к творческому поиску, новаторству и энергичному труду.

В связи с этим интересны размышления Егора Гайдара, полагающего, что от соотношения сил государства и бизнеса в экономике зависит уровень преступности в обществе. «Фокус» в том, что ослабление государственных позиций делает главной фигурой в стране бизнесмена, а усиление государственности ставит в центр всего чиновника. Последний же «всегда потенциально более криминогенен, чем бизнесмен». Почему? «Бизнесмен может обогащаться честно, только бы не мешали. Чиновник может обогащаться только бесчестно»[1].

Основными достоинствами рыночной системы является то, что она стимулирует высокую предприимчивость, труд и плодотворное хозяйствование; экономически отторгает неэффективные и/или ненужные обществу производства; обеспечивает наиболее справедливое распределение доходов между участниками общественного производства – по конечным результатам их деятельности; дает больше прав и возможностей выбора потребителям; наконец, рыночная система не требует большого управленческого аппарата[2].

Эффективность рынка подтверждает исторический опыт многих стран, но наиболее нагляден пример Литвы и Финляндии, испытавших на себе разные хозяйственные системы. В конце 1920-х годов первая даже опережала вторую по ряду позиций. После насильственного присоединения Литвы к СССР ей пришлось принять советскую модель с туго завинченной централизацией. Свободная же Финляндия продолжила свой рыночный путь. И вот результат: к моменту краха советской империи (1991) Литва оказалась просто нищенкой на ярком фоне финского процветания.

Еще более убедителен опыт тех стран, где разные экономические системы разделили один и тот же народ: германский, китайский, корейский. Там, где господствовали приказная система и социализм – в ГДР, КНР и Северной Корее, - там царили неэффективность экономики, низкий престиж усердного и творческого труда, недемократичность, несвобода. И наоборот, ФРГ, Гонконг и Тайвань, Южная Корея все более экономически и демократически прогрессировали. Таким образом, граница между достатком и бедностью стран проходит по линии, разделяющей свободный рынок и централизацию, капитализм и социализм[1].

В нашем многоликом мире ни в чем нет совершенств, не без недостатков и рыночная модель (рис. 3). Во-первых, она усиливает неравенство в обществе: частная собственность на землю и капитал позволяет преуспевающим бизнесменам накапливать огромные богатства. Кроме того, такие богатства могут быть получены не своим трудом, а по наследству.

Во-вторых, рыночная экономика отличается нестабильностью, ей свойственны подъемы и спады, а значит, и периодические обострения проблем безработицы, инфляции, снижения жизненного уровня людей. В-третьих, рыночную систему не интересует бесприбыльное производство таких нужных обществу благ, как жизнеобеспечение нетрудоспособных и безработных, всеобщее здравоохранение и образование, публичные библиотеки, охрана общественного порядка и безопасность страны, освещение улиц и пр.

Наконец, в-четвертых, рынок «глух» к тем неблагоприятным экологическим и социальным последствиям, которые возможны в результате предпринимательской деятельности (вредные воздействия на людей, разрушение внешней среды, безработица). Эти последствия порождают проблему так называемых внешних эффектов, на которой здесь уместно хотя бы кратко остановиться.

Внешние эффекты – это побочные следствия хозяйственной деятельности, выпадающие на долю не связанных с нею людей. Скажем, автозаводы производят и охотно продают свою продукцию довольным автолюбителям, а окружающим достаются ядовитые выхлопы, шум, грязь, опасности на дорогах.

Подобных отрицательных внешних эффектов (издержек) множество – промышленные стоки, дым, вибрация, одуряющие запахи, пищевые отравления. Однако случаются и положительные эффекты (выгоды) – к примеру, образовательные услуги конкретным лицам одновременно повышают духовный уровень всего общества, уменьшая в нем алкоголизм, наркоманию, преступность пчелы из хозяйства фермера – пасечника опыляют соседние сады; телебашня служит хорошим ориентиром для окрестных жителей и т.п.

Проблема внешних эффектов в том, как устранять или компенсировать их отрицательные проявления? Предложения сводятся к двум основным путям: государственному (запреты, проверки, штрафы, дополнительные налоги с виновных и выплаты пострадавшим, введение жестких стандартов) и частному – через прямое соглашение между самими заинтересованными сторонами.

Так, англо–американский экономист Рональд Коуз отдает предпочтение последнему. По его выводам, известным как теорема Коуза, в случаях, когда четко определены права собственности, число заинтересованных лиц невелико и стоимость сделки незначительна, проблема внешних эффектов лучше решается через частные соглашения. А задача государства здесь – благоприятствовать таким соглашениям.

И в самом деле, возьмем конкретный пример большого жилого дома с привычно загроможденным машинами двором. Удовольствия автовладельцев здесь больно бьют по интересам немоторизованной части жителей (приватизация куска общей земли; отравление воздуха, почвы, растительности; шум, вытеснение площадок для отдыха). Как смягчить эту проблему?

Государственный путь возмещения побочных эффектов сводится к налогам и «размазыванию» собранных сумм по общим программам благоустройства района (в лучшем случае), а в худшем – по карманам чиновников (доплаты, премии). Жители же данного дома от этого мало что получают.

Частный путь обеспечивает компенсацию более адресно и полно. Здесь все обитатели двора и дома (их собственники) образуют так называемый кондоминиум с равными правами на общие площади и неотравленную окружающую среду. Автовладельцы же выкупают у товарищества право на дополнительные площади и невольный вред внешней среде. Собранные деньги используются на благоустройство данного двора (вплоть до разведения сада), на уплотнение окон квартир, установку в них кондиционеров, на оплату витаминов, смягчающих вред от яда машин, и т.п.

На частном пути возникает еще один плюс: домовладельцы могут сами сдавать в аренду помещения первого этажа и подвала, зарабатывая средства для кондиминиума, а, не отдавая их чиновникам жилищных контор[1].

2.3. Сравнительная характеристика плановой и рыночной экономик

В заключение попробуем представить краткую сравнительную характеристику командной и рыночной экономик (табл. 1). Первые четыре строки в таблице уже обсуждались выше и потому не требуют дополнительных пояснений. Последняя же, пятая строка проявляет еще одно весьма существенное различие между системами: если централизованная, командная экономика предстает главным образом как распределительная, то рыночная – как производящая.

Для наглядности тут уместно вспомнить притчу о рыбе и удочке: можно регулярно давать на прокорм человеку рыбу, а можно раз и навсегда дать ему удочку, чтобы он кормил себя сам. Первый вариант напоминает централизованную систему, второй – рыночную (где «удочка» – это государственные гарантии частной собственности и свободы предпринимательства, «легкие налоги» (Смит) и определенные правила бизнеса).

Сопоставляя централизованную (социализм) и рыночную (капитализм) системы, австро-англо-американский экономист Фридрих фон Хайек (1899-1992) подчеркивает, что они функционируют на разных принципах. А именно. В основе «командной экономики» лежат «сознательные порядки» – организации и институты типа фабрики, армии, жестких уставов, создаваемых с заранее определенной целью и действующих по плану, в заданном «сверху» режиме.

Таблица 1

Сравнительная характеристика централизованной и рыночной экономических систем

В основе же рынка, напротив, - «спонтанные порядки», которые складываются без чьего-либо замысла в живом, стихийном процессе взаимодействия тысяч людей, в столкновении их самых разных интересов, целей, вкусов, идей (как это происходит, например, со спросом и предложением, свободными ценами, языком, моральными нормами, созданием семей и так далее).

Командная экономика оказалась несостоятельной именно потому, что «сознательные порядки» противоестественны для живых, развивающихся, многосложных систем. Никакой сверхотлаженный госаппарат не способен собрать и обработать весь гигантский массив непрерывно меняющейся информации с мест, на которую надо к тому же оперативно и грамотно реагировать «руководящими указаниями», одновременно преодолевая все искажающий бюрократизм.

Отсюда претензии социализма на «невиданный расцвет планомерно организованной экономики» есть лишь «пагубная самонадеянность» и «дорога к рабству». Плановое госуправление всем и вся неизбежно вредит экономической эффективности и не способно состыковать производство с потребностями. Оно ущемляет интересы граждан, порождая бесправие, принуждение, тоталитаризм.

Вот почему опыт не одного десятка стран в XX веке показал, что люди не могут создавать желаемый социальный порядок, «как мозаику, из любых понравившихся кусочков». Сколько не пытались строить социализм, он «получался совсем не таким, каким его замысливали интеллектуальные вожди». А раз так, то выходит с самим социализмом «что-то неладно»[1].

В отличие от этого рынок никто не придумывал и не строил. Он самоскладывался веками, эволюционно усваивая и развивая только те социальные институты, которые прошли мощный фильтр естественного отбора, проверку опытом и временем. Именно так возникли и закрепились в обществе частная собственность и свободное предпринимательство, взаимоответственность бизнесменов и честная конкуренция, уважение к правам личности и законам государства. Эти и многие другие «спонтанные порядки» лучше всякого госуправления обеспечивают гибкую сбалансированность и высокую эффективность в национальном хозяйстве.

Очень важно еще одно. Частно-конкурентный строй, по Хайеку, - «единственный, где человек зависит лишь от себя самого, а не от милости сильных мира сего». В условиях раздробленности собственности между множеством конкурирующих частных владельцев никто не может абсолютно господствовать над другим.

Хайек сравнивает ограниченную власть капиталиста с безмерной властью чиновника. Даже у работодателя (пусть мультимиллионера), пищет он, меньше власти над своим рядовым наемным работником, чем у «ничтожнейшего чиновника», в распоряжении которого государственный аппарат насилия и которому в командной системе позволено диктовать согражданам, как им работать и жить. Вот почему, заключает Фридрих Хайек, «общество, в котором власть в руках богатых, все равно лучше общества, в котором богатыми могут стать только те, в чьих руках власть»[1].