Рациональность как норма поведения и степень её ограниченности

В отличие от экономического, социальное действие – это форма  деятельности, которая, во-первых, содержит в себе внутреннее субъективное смысловое  единство; во-вторых, по этому смыслу соотносится с действиями других людей и ориентируется на эти  действия. Иными словами, с социальным действием мы имеем дело только тогда, когда оно внутренне мотивировано, а его субъект ожидает от других людей определенной ответной реакции. Таким образом, рациональное поведение  человека социологического можно трактовать как следствие соблюдения им определенных социальных норм. Социальный человек  описывается моделью SRSM (Socialized, Role-Playing, Sanctioned Man), предложенной С. Линденбергом – это «человек социализированный, исполняющий роли, поведение которого санкционировано обществом». Исполнение ролей вытекает из самого процесса социализации. Общество структурировано  в виде множества ролей, и индивиды приспосабливаются к конкретным ролям с социально детерминированными характеристиками и обязанностями. Система учрежденных ролей и  ролевое поведение определяют стабильные ожидания, т.е. члены общества могут в какой-то степени предвидеть поведение друг друга. Но поскольку человек с недостаточной степенью социализации может отклониться от своей роли, его поведение все же необходимо контролировать. Поэтому процесс социализации дополняется и подкрепляется санкциями.

Позже Линденберг ввел вторую модель, обозначаемую акронимом OSAM, –  имеющий собственное мнение, восприимчивый, действующий человек (Оpinionated, Sensitive, Acting Man). Данная модель относится к  эмпирической социологии, которая занимается социальными процессами, происходящими  вокруг «мнений, позиций и ориентаций» (все эти явления социально  детерминированы). Согласно этой модели, человек имеет мнения относительно разных сторон окружающего его мира, при этом он восприимчив, т.е. на его  мнения может легко повлиять его  окружение. Линденберг отмечает, что SRSM не является изобретательным и подчиняется  лишь ограничениям, заданным санкциями  и ролевыми ожиданиями. Фактор редкости оказывает лишь косвенное воздействие  на модель SRSM, поэтому выбор исключается, и, таким образом, ничто не максимизируется. Объясняя соотношение и существенную разницу между REMM и SRSM, Линденберг утверждает, что модель SRSM годится для описания стационарного общества, однако она  не способна объяснить явления, вызванные  изменениями условий жизнедеятельности  общества. Стационарное общество не обнаруживает изобретательности, способности к  осуществлению выбора, его потенциал  остается нереализованным и, вероятно, ограничивается доставшимися в наследство институтами. Однако этот факт не означает, что изобретательность и выбор  отсутствуют. Они просто не используются (Lindenberg, 1985).

Homo economicus и Homo sociologicus: поиски компромисса. Экономика и социология – очень «близкие» науки. До становления социологии как самостоятельной науки многие вопросы, которые сегодня относятся к предмету социологии, исследовались в рамках классической политической экономии. Очевидно, что и сегодня, несмотря на разделение наук и разграничение их предметных областей, существует объективная необходимость в осуществлении междисциплинарных исследований экономистов и социологов. Й. Шумпетер пишет: «Важность связей между социологией и экономической наукой мы признали, выделив фундаментальную область анализа под названием «экономическая социология» – область, в которой ни экономисты, ни социологи не могут сделать и шага, не наступив друг другу на ноги. …Начиная с XVIII века, экономическая наука и социология расходились все дальше друг от друга, так что в наше время средний экономист и средний социолог совершенно безразличны друг к другу и предпочитают пользоваться соответственно примитивной социологией и примитивной экономической наукой собственного производства, вместо того чтобы применить научные результаты, полученные соседом» (Шумпетер Й., 1989). Он предлагает рассматривать экономическую социологию как элемент экономической науки наряду с экономической историей и статистикой.

Голландский социолог Т. Корвер тоже считает, что «трансформация классической политэкономии в неоклассическую  экономическую теорию и оттеснение классической социологии в образовавшуюся нишу является коренной причиной теоретического тупика в социологии. Следовательно, выход из него может состоять в  повторном воссоединении экономической  и социологической теории и исследований, что предполагает разработку единой модели человека в соответствии с  принципами жесткого методологического  индивидуализма» (Корвер Т., 2001).

Поискам компромисса между  моделями экономического и социологического человека посвящены работы многих отечественных  и зарубежных экономистов и социологов. По мнению немецкого социолога и экономиста П. Вайзе, эти модели – не более чем предельные, крайние случаи более общей модели человека, которую можно было бы назвать «homo socioeconomicus» (Вайзе П., 1993). Социологи не отвергают модель homo economicus для развития экономической социологии. Так, например, В. Радаев указывает, что «она берется в качестве одной из ключевых рабочих моделей для типологических построений, но при этом не рассматривается как единственная или господствующая». Одну из основных задач социологической науки он видит «в определении и раскрытии социальных и экономических условий, при которых осуществляется взаимопереход экономически и социально ориентированных действий. К. Бруннер считает, что рациональная модель человека, принятая в экономической науке (RREMM), обладает наибольшей обобщающей способностью и обеспечивает единый подход для социальных наук (Бруннер К., 1993). К вопросу о том, возможен ли синтез этих моделей и насколько реальна возможность использования единой модели «социально-экономического человека», мы вернемся в заключительной части статьи.

Психологический подход. Спецификой экономической психологии является исключительное внимание к субъективным, психологическим явлениям, оказывающим  решающее влияние на экономическое  поведение. Экономическую же науку  интересуют не различия в экономическом  поведении людей, а то общее, типичное, что позволяет строить экономические  модели для прогнозирования массового  поведения экономических субъектов (индивидов, домашних хозяйств, фирм), поэтому  психологический аспект поведения  остается за рамками экономического анализа. В конечном итоге, интерес  экономической науки заключается  в результатах выбора, в то время  как психологический подход в  значительной степени исследует  сам процесс принятия решения, изучает  внутренние причины, повлиявшие на предпочтения индивида.

Экономическая психология изучает  закономерности взаимодействия и взаимного  влияния экономических факторов и психологических явлений в  регуляции экономического поведения. Проблемы экономической психологии одним из первых начал разрабатывать  французский ученый Ж.Г. Тард. Большой  вклад в развитие экономической  психологии внес американский ученый Дж. Катона. Многие исследователи считают, что психологический человек  впервые появился в трудах З. Фрейда. Соответственно считается, что главными чертами психологического человек  являются импульсивность, эмоциональность, обусловленность его поведения  внутренними, неосознанными и неконтролируемыми  им психическими силами, что делает его противоречивым и непредсказуемым. Фрейд построил модель человека, в  которой биологическое начало, направляемое принципом удовольствий (Id), и интериоризированные  общественные нормы (Supeego) сталкиваются и вступают в сложное взаимодействие в человеческой личности (Ego).

Другие исследователи  понимают под психологическим человеком  модель мотивации, предложенную А. Маслоу. Иерархическая модель Маслоу (пирамида потребностей) разделяет потребности  человека по уровням в порядке  убывания их важности: физиологические, потребности в безопасности, в  любви и принадлежности к общности, в уважении и самоактуализации. Согласно этой модели каждая следующая группа потребностей проявляется после  насыщения потребностей предшествующей группы.

Обе описанные выше модели психологического человека плохо коррелируются  с моделью рационального экономического человека. В рамках данной статьи для  нас представляет интерес не столько  сравнение этих моделей, сколько  оценка влияния психологических  исследований на формирование модели человека в экономической теории, поскольку «психология лежит  в основании любой общественной науки и всякое фундаментальное исследование должно вестись в психологических терминах» (Шумпетер Й., 1989).

Ярким свидетельством признания  важности психологических исследований для экономической науки явилось  присуждение Нобелевской премии по экономике (2002г.) психологу Д. Канеману. В официальном заключении Нобелевского комитета сказано, что премия присуждена Д. Канеману за «интегрированное воздействие  психологии на экономическую науку, в особенности в том, что касается человеческих суждений и принятия решений  в условиях неопределенности». Д. Канеманн получил премию совместно с В. Смитом – одним из основоположников и ведущим представителем экспериментальной  экономической теории (experimental economics).

Главный объект исследований Канемана – это механизмы принятия человеком решений в ситуации неопределенности. В 1979 появилась знаменитая статья «Теория перспектив: анализ принятия решений в условиях риска», написанная Канеманом в соавторстве  с А. Тверски. Авторы этой статьи, положившей начало так называемой поведенческой  экономики (behavioral economics), представили  результаты огромного количества опытов, в ходе которых людям предлагалось совершать выбор между различными альтернативами. Согласно «теории перспектив»  в процессе принятия экономических  решений, индивидуумы в любом  случае ошибаются. Более того, они  ошибаются почти одинаково, и  эта регулярность дает возможность  прогнозировать и классифицировать человеческие ошибки.

Для некоторых ученых (не экономистов) признание заслуг Д. Канемана послужило поводом для критики  модели экономического человека. Нам  представляются не вполне корректными  широко цитируемые высказывания о том, что «Дэниел Канеман всю свою жизнь посвятил опровержению главного тезиса экономической теории – о  рациональности человеческого поведения. Дав ему премию, экономисты фактически извинились за то, что последние 300 лет морочили людям голову» (Фенько А.Б., 2002). «Если люди не всегда способны принимать рациональные решения, тогда многое из того, что экономисты положили в основание своей науки, должно быть пересмотрено» (Воронов Ю.П., 2003).

На наш взгляд открытие психолога Д. Канемана не только не опровергает модель экономического человека, но наоборот – значительно  обогащает модель, расширяя области  ее применения. Кстати, такой же точки  зрения придерживаются и сам Нобелевский  лауреат. В своем первом выступлении  после получения известия о присуждении  премии Д. Канеман сказал, что премия означает признание успехов в  развитии бихевиористской экономики, поскольку созданы правдоподобные психологические модели поведения, которые объясняют положения  экономической теории и многие экономические  явления.

Эти расхождения в оценках  во многом обусловлены различным  пониманием сущности экономической  рациональности. Поэтому мы сочли  необходимым подробно остановиться на этом понятии.

Экономическая рациональность. Понятие рациональности в экономической  науке употребляется в ином смысле, чем в других общественных науках, где рациональное поведение трактуется ближе к его обыденному толкованию и означает – «разумное», «полезное», «правильное». Совершая выбор одного из нескольких альтернативных вариантов, экономический человек руководствуется  личными субъективными представлениями  о его ценности (полезности). При  этом выгоды могут быть не только материальными, но и психологическими (духовными, социальными  и т.д.) (Автономов В.С., 1998). Необходимо отметить, что понятие «полезность» в экономической теории не тождественно понятию «пользы». Для большинства  людей очевиден вред курения. Несмотря на то, что сигареты не полезны, с точки зрения экономиста они обладают полезностью для курильщика. Другой пример, – специально подобранные очки для человека, страдающего близорукостью, обладают высокой степенью полезности, в то же время для другого человека с нормальным зрением, они будут обладать нулевой или даже отрицательной полезностью, поскольку в них он будет видеть хуже, чем без них.

Рациональность экономического человека тесно связана с принципом  методологического индивидуализма. Широко известна цитата из фундаментальной  работы Адама Смита «Исследование  о природе и причинах богатства  народов»: «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника  ожидаем мы получить свой обед, а  от соблюдения ими своих собственных  интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, –  а об их выгодах» (Смит А., 1935). Благодаря  этим словам, экономический человек  довольно скоро стал синонимом расчетливого эгоиста. Было почти неизбежно, что  авторы-классики при объяснении своей  позиции начнут пользоваться языком, который непременно станут неверно  понимать, и что таким образом  они обретут репутацию людей, превозносящих эгоизм. Причина этого  сразу же становится ясной, стоит  нам попытаться передать правильный ход их мысли более простым  языком. Если мы выразимся кратко, сказав, что люди руководствуются, и им следует  руководствоваться в своих действиях, собственными интересами и желаниями, – это немедленно будет неверно  понято и переиначено в ложное утверждение, что они руководствуются  и должны руководствоваться исключительно  своими личными потребностями или  эгоистическими интересами, тогда как  мы имеем в виду, что им следует  позволить стремиться к чему бы то ни было, что они находят желательным (Ф.А. Хайек, 2001).