Научно – рационалистические направление в этике XX

Э. Жильсон (1884-1978) считает, что универсальный синтез религии и науки был достигнут в этике Аквината, а в Новое время возобладали деструктивные тенденции, что и привело к глобальным проблемам современности. Поэтому необходимо восстановить утраченное единство, гарантией которого является Бог. Ж. Маритен (1882-1973) говорит о мистическом акте существования, исходящем от Бога и являющемся основой как природы, так и нравственных отношений в человеческом обществе. Единение «града земного» (наука и техника) и «града божьего» (религия) воплощается в идеалах т.н. «интегрального гуманизма». К. Ранер (1904-1984), обращаясь к учению М. Хайдеггера, формулирует принцип «теологической антропологии», анализирует специфику человеческого «бытия в мире», состоящую, по его мнению, в постоянной открытости, «трансцендировании» относительно Божественного существования.

Аналогично развивается  этика неопротестантизма, возникшая  в XX веке в рамках протестантского  вероисповедания, в ХУ-ХУП столетиях  отделившегося от католицизма на основе идеи индивидуального мистического богопознаиия. Этика неопротестантизма развивается главным образом в Швейцарии и США. Ее представители К. Барт и П. Тиллих, анализируя современные моральные тенденции, говорят о мистическом страхе, фатальной озабоченности нравственного субъекта (экзистенциалистская терминология), коренящихся в его отчуждении от Бога. Э. Брунер (1889-1966) видит выход в индивидуальной вере, «самотрапсцендировании» – подражании Иисусу Христу как жизненной модели. Р. Нибур (1892-1971) считает, что альтернативой экзистенциального «беспокойства» является «христианский реализм», состоящий в «смиренном уповании» на Божественный промысел, недоступный рационалистическому научному пониманию.

Личная вера в современных  условиях должна скорректировать мировоззрение  каждого отдельного человека, удержать его от безрассудных поступков. Искренне верующий ученый не станет создавать новые виды оружия массового поражения и усугублять экологическую опасность. Критерий морали должен переместиться внутрь сознания субъекта, стать эквивалентом его совести – таков вывод этики неопротестантизма.

В XX веке этика все  более активно обращается к осмыслению моральных проблем общения, приобретая коммуникативную направленность. В  решении этих проблем, в выработке  нравственных норм она опирается, прежде всего, на феноменологию Эдмунда Гуссерля (1859-1938), разработавшего учение об интерсубъективности, дающей возможность каждому Я удостовериться в существовании и опыте Другого. При этом существование Другого рассматривается как «альтер эго» – другое Я, которое теперь я могу постичь, понять по закону аналогии. В свою очередь, Другой во мне самом получает значимость через мои воспоминания самого себя.

Большую роль в развитии коммуникативной этики сыграла  сложившаяся па основе феноменологии  герменевтика, которую один из ее основоположников Ганс Георг Гадамер (р. 1900) представляет как философию понимания. Понимание для Гадамера – способ существования познающего, действующего и оценивающего человека. Понимание устанавливается в процессе диалога, в котором происходит интеграция, «слияние горизонтов» – соединение прошлого и настоящего, превращение их в партнеров по коммуникации, объединенных, как Я с Ты. А это дает возможность для понимания любой культуры, допуская поливариантное и мультинациональное существование и общение культур.

Понимание в диалоге обеспечивает проявление терпимости и заинтересованного отношения всех участников коммуникации в интерпретации смысла. Причем в процессе интерпретации происходит не только понимание Другого, но и раскрытие самого себя.

В 1970-х годах широкий резонанс, приведший к так называемому «герменевтическому буму», вызвала полемика между Гадамером и другим выдающимся представителем современной герменевтики – социологом и философом Юргеном Хабермасом (р. 1929), явившимся основоположником теории коммуникативного действия. Хабермас применяет герменевтику прежде всего как инструмент критики современного уродливого «ложного сознания» и «извращенных форм коммуникации», противопоставляя им свою «теорию коммуникативного действия», ведущую, по его мнению, к «правильному пониманию» – себя и Другого.

Хабермас рассматривает  коммуникацию в качестве базового социального  процесса, как основу повседневной практики частных жизненных миров. Процессы коммуникативной рационализации он расценивает как структурирующие, организующие социум. Именно они (производственные отношения) лежат, по мнению Хабермаса, в основе современного гражданского общества, социального и межличностного общения.

Конец XX века и начало нового тысячелетия в европейской  этике характеризуется двумя  новыми тенденциями: переходом к прикладной этике и переосмыслением предмета этики в контексте постмодернизма.

Прикладная этика вырабатывает сегодня практические рекомендации по решению моральных проблем  в конкретных ситуациях и определенных сферах человеческой жизнедеятельности. Она функционирует в виде самостоятельных частных этик (этика бизнеса, политическая этика, этика интимных отношений, профессиональные этики), что дает зачастую повод выносить ее за рамки этики вообще. Однако характер аргументации этико-прикладных исследований, их связь с теоретическими проблемами общей и нормативной этики позволяет утверждать, что прикладная этика является важной стадией исторического развития самой морали и что ее можно интерпретировать как этическое теоретизирование «особого рода» – «теоретизирование в терминах жизни» (А. Гусейнов).

Особую актуальность приобрели в конце столетия направления, которые, в противоположность рассмотренным  выше модернистским течениям, можно  объединить под названием постмодернизма (Р. Барт, М. Фуко, Ж. Делез).

Этика постмодернизма ставит задачу «деконструкции логоцентризма» и связанного с ним положительного имиджа науки и техники, что так  и не удалось в полной мере этике  модернизма. При этом если модернизм  па место научной логики ставил мироощущение отдельного индивида (экзистенциализм и др.), то постмодернизм вообще отказывается от всякой логики, даже субъективной.

Таким образом, постмодернистская  философия с ее отказом от логоцентризма  и деконструкцией классических и  модернистских философских построений разрушает традиционный просветительско-нормативный имидж этики как этики абстрактных моральных принципов и всеобщих ценностей. Вместе с тем в отказе от логоцентризма прослеживается утверждающее начало: в русле свойственного постмодернизму пафоса единичности, открытости, ситуативности предполагается дальнейшее слияние этики с живым моральным опытом в отдельном индивидуальном проявлении, что может сделать ее плюралистичной, многоликой и личностной. Провозглашаемое постмодернизмом преодоление границы между «писателем» (автором), «читателем» и текстом, в ходе которого смысл сливается с пониманием, обретает высокую степень действенности именно применительно к морали, которая отныне не прилагается и не предлагается индивиду, а учреждается им самим, ибо нет морали, отдельной от человека и вознесенной над ним. В этой интерпретации постмодернизм выступает не как отказ от этики вообще, а как доведенная до предела антинормативная установка, благодаря которой как раз и появляется возможность превращения традиционной авторитарной этики в этику гуманистическую.

Анализируя новейшие тенденции современной духовной культуры, можно сделать вывод, что, по сравнению с этикой прошлого, ориентированной на «общественный  интерес» (этика просветителей, Гегеля, Маркса), в современной этике все в большей степени усиливается личностное, индивидуалистическое начало и одновременно снижается уровень гражданственности. Вместе с тем – парадоксально, но именно в конце XX века более актуальным стало обращение к проблемам нравственного существования и гражданского статуса личности в обществе, ее правам и обязанностям по отношению к социуму и окружающей среде в целом – тенденция, которая, возможно, продолжится и в новом тысячелетии.

2. Патриотизм и гражданственность.

Патриотизм: Патриотизм и гражданственность — два разных по своей природе, но в тоже время теснейшим образом взаимоувязанных феномена. Они проявляются как социальные характеристики личности и социальных общностей и указывают на качество их социального развития.

В самом общем виде, патриотизм (греч. patriotes — соотечественник, от patris — родина, отечество) представляет собою интегративную, системообразующую характеристику личности (социальной общности, общества в целом), имеющую генетические корни, отражающую исторически объективно сложившуюся связь человек (общность) — среда обитания и развития" и подразумевающую нравственно-эмоциональную связь названных субъектов с комплексом географических, этнических, исторических, культурных, идеологических, эстетических, религиозных и т.п. представлений, Собственно и оцененных в понятии "'Родина ", имеющих ценностно-деятельностью природу и проявляющихся в стремлении данные ценности отстаивать, защищать и приумножать.

Гражданственность же предполагает е основном динамичную ценностно-правовую связь людей (общностей), как граждан, с определенным государством, реализуемую через их отношение к правам и обязанностям, закрепленным в соответствующих нормативных актах (конституция, законы), а также в обычаях и традициях. Гражданственность развертывается в диапазоне от простого законопослушания до гражданской активности, в критические периоды выходящей за пределы, определяющие устойчивость системы и направленной на ее радикальное переустройство.

Данные два понятия  реализуются в контексте этничности, одним из основных признаков которой является самоидентификация представителей одной этнической общности по отношению к другим. В реальности все эти понятия — патриотизм, гражданственность и этничность— взаимоувязаны и находятся в динамическом соотношении и единстве, каждый раз определяемом спецификой момента и характером воздействия комплекса разного рода объективных и субъективных факторов. Их учет имеет решающее значение при формировании систем воспитания и стратегий социального управления.

Понятно, что, играя существенную роль в жизни людей, обществ и государств, патриотизм был и остается предметом исследования. За истекшие три столетия сложилось несколько основных подходов к его исследованию.

Первый, получивший наибольшее распространение в научно-исследовательской литературе и публицистике, можно назвать возвышенно - деятельностным. В соответствие с ним патриотизм трактуется как возвышенное чувство любви к Родине, Отечеству, как сугубо позитивное эмоциональное отражение, проявление в абстрактной форме любви к составляющим понятия Родины. Сила патриотического чувства побуждает человека к активным действиям на благо Родины.

Второй подход трактует патриотизм как общественное явление

Содержание и характер данного явления в значительной степени обусловливаются особенностями исторического развития общества, государства и его правящей элиты.

Третий подход, сложившийся  в 60-х — начале 80-х гг. XX века, рассматривает  патриотизм как явление общественного  сознания, причем с середины 80-х годов  стала преобладать тенденция  осмысления патриотизма как одного из явлений духовной жизни общества.

Четвертый подход— государственнический или этатический — характеризуется  рассмотрением государства как  главного объекта патриотизма. Наиболее полно ее разработал Г.Гегель, согласно которому понимание патриотизма означает стремление к общим целям и интересам государства, будь то интересы личности, группы людей или общества в целом. Государство же выступает главным объектом высших чувств и помыслов личности и выражается в чувстве гордости за державу.

Пятый подход — личностный. В нем первостепенная роль отводится  личности как высшей ценности. А  проявления патриотизма, по словам Г.Флоровского, представляют собой «культурное  творчество и национальное напряжение собственных сил».

Шестой подход— духовно-религиозный, самый древний, рассматривает данное качество личности как акт высокой духовности, являющейся глубоко религиозным.

Патриотизм по своему характеру консервативен и выполняет  следующие функции:

1. Интегрирующую, то  есть направленную на объединение большинства нации на основе приоритета интересов общества и государства и ответственную за формирование образа будущего своей страны не только сегодня, но и завтра.

2. Охранительную или  защитную. В ее рамках осуществляется  формирование и развитие того, что определяется как национальная безопасность.

3. Стабилизирующую, то  есть придающую прочность и  устойчивость социальной, этнонациональной  и государственной системам во  всех их основных звеньях (языке,  культуре, стереотипах поведения,  нравственных и правовых нормах и т.д.).

4. Регулирующую, то есть  определяющую характер реакций  на внешние воздействия и влияющую  на характер вновь складывающихся  связей и отношений во всем  их многообразии.

5. Воспитательную, воздействующую  на целенаправленную деятельность органов государственной власти и институтов гражданского общества с целью придания им определенного смысла и направленности.

Исследования убедительно  показывают, что патриотизм в связке с гражданственностью и этничностью  выполняет роль скрепляющего общество фактора, который нейтрализует негативные явления и процессы и выступает мощным стимулом позитивного развития личности и общества в целом.