Особенности соотношения экзистенциальной коммуникации и смысла

ОСОБЕННОСТИ СООТНОШЕНИЯ  ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ И СМЫСЛА  

«Сегодня, когда мы не можем  даже молиться вместе, полностью осознается, что человеческое бытие безоговорочно  связано с коммуникацией» [6, с. 507]. В условиях информационного общества, стремительной виртуализации реальности, высказанная в работе «Философская вера» мысль немецкого философа-экзистенциалиста К. Ясперса приобретает особое звучание, порождая вопрос о том, является ли осмысленным таким образом связанное  с коммуникацией человеческое бытие? При несомненном наличии коммуникации (в её материально-технических аспектах) в современном обществе имеет  место обрыв коммуникации, означающий потерю смыслов и выраженный в  бегстве от реальности в виртуальность, проявляющемся в т.н. «виртуамании»  и её фатальных последствиях. Не снимает данную проблему, в полной мере, и расширение пределов коммуникационного  пространства (развитие социальных сетей), напротив, оно весьма парадоксально: превратившись из homo sapiens в e-homo, человек так и не стал  настоящим e-homocommunication.

В этой связи актуализируется  призыв К. Ясперса к экзистенциальной (подлинной) коммуникации, подлинно-личностному  общению между людьми. Хотя еще  С. Киркегор указывал на важность экзистенциального  переживания, как небезразличного  «к мыслящему объекту и его  экзистенции», различая три вида коммуникации: непосредственную, рефлексивную и двойную  рефлексивную (рефлексию внутреннего).  Автор Заключительного ненаучного послесловия к «Философским крохам» замечал о наличии обычной коммуникации между людьми, основанной на понимании. Субъективный существующий мыслитель должен, по Киркегору, уделять внимание диалектике сообщения: «если один нечто высказывает и другой дословно признает то же самое, то считается, что они единодушны и поняли друг друга» [2, с. 11].

Становление понятия «экзистенциальная  коммуникация» в творчестве К. Ясперса  берет начало в исследовании проблем  психотерапии, при его столкновении, как врача-психиатра с трудностью общения с душевнобольными пациентами (впервые оформившись в работе «Общая психопаталогия», где от феноменологии  отдельных психических болезней автор переходит к философским  обобщениям относительно человека в  его экзистенциальной связи с  другими людьми). К. Ясперс приходит к заключению о том, что исследование болезни в основном физиологическими способами, когда врач прибегает  к методам естественных наук в  лечении тела, ограничивает возможности  эффективного лечения. При таком  подходе не учитывается как целостность  самого человека, так и взаимодействие с ним, тогда как человеку свойственно  стремление к общению и взаимопониманию. Не устраняет этого недостатка и  психоанализ, поскольку, несмотря на видимость  коммуникации с больным, психоаналитик  рассматривает его все же не как  личность, а как исследуемый объект. Следовательно, и то, и другое не учитывает личности пациента, поскольку человек, рассматриваемый как предмет, еще «не есть он сам». Напротив, апелляция врача «к бытию самости  (Selbstsein) больного» при осуществлении действенной коммуникации, апелляция к свободе человека позволяет раскрыться перед человеком, вступив с ним в отношение равенства.

Для решения данной проблемы немецкий мыслитель предлагает относиться к человеку как к экзистенции  – существу, каждый раз обнаруживающему  свою сущность. Экзистенция представляет наиболее глубокий уровень человеческого  «я», опирающийся на его предшествующие ступени – эмпирическое «я», сознание вообще и «я» на уровне духа. Экзистенция  не может быть ни предметом научного исследования, поскольку человек, будучи объектом, как объект и превзойдет сам себя, ни, будучи терапевтическим  средством, использоваться преднамеренно.

По мысли К. Ясперса, экзистенция  выступает в единстве с трансценденцией, под которой понимается вечное или  Бог как мысленная трансценденция (в отличие от религиозного представления  о «живом» Боге).

Трансценденцию невозможно обнаружить эмпирическими способами, но она действительно существует. Это – бытие, в которое не входит человек, но которое является его  основанием: трансценденцией называется «бытие, объемлющее нас» [6, с. 425], трансценденция существует в личностном отношении  человека к ней, это – «бытие, которое никогда не станет миром, но которое как бы говорит через  наличное бытие в мире» [6, с. 426].

Экзистенция и трансценденция представляют собой две полярности мира (подобно внутреннему и окружающему  миру, сознанию и предмету, идеи субъективной и объективной), связь между которыми диалектична. Трансценденция как условие  формирования экзистенции, находясь за «пределами сознания», наполняет жизнь  человека смыслом. Как экзистенция, человек существует, «зная, что подарен  себе трансценденцией», дающей ему  возможность быть собой; эту поддержку  трансценденции человек ощущает  в собственной свободе. Экзистенция  же, в свою очередь, есть нечто, посредством  которого трансценденция осознается в  «ее действительности» и являет себя человеку; экзистенция оказывается  есть личностная форма трансценденции.

Отказавшись от предметно-эмпирического  отношения к человеку, подчеркнем, что Ясперс призывает относиться к нему как к возможной (выделено нами) экзистенции [7, s. 126]. Следовательно, по отношению к человеческому бытию, экзистенция представляет область потенциального, будучи возможной, она не является должной. Изначально заданной экзистенции не существует, а потому пассивное ожидание человеком раскрытия собственной самости оказывается утопичным.

Условием экзистенции  выступает коммуникация – изначальный  феномен человеческого бытия. Бытием обладает лишь то, что осуществляется в коммуникации. На коммуникацию –  универсальное условие человеческого  бытия указывает принципиальное отличие человека, как осознающего  смысловое значение сообщества людей, от животных, создающих сообщества и действующих на основе инстинкта. Понимание человеком себя достигается в совместном действии, совместной беседе и даже в совместном молчании. «Мы суть то, что мы суть только благодаря общности взаимного сознательного понимания. Не может существовать человек, который был бы человеком сам по себе, просто как отдельный индивид. Все то, что есть человек, и что есть для человека … обретается в коммуникации» [8, s. 57]. В коммуникации человек должен сознательно бороться за свою подлинную сущность, в которой реализуется путь самобытия: «то, что ты есть, потому что ты можешь». Исходя из собственной независимости, человек должен «овладеть механизмом своего существования», «осуществить в коммуникации связь самости с самостью», «подойти к границе, чтобы ощутить свою трансцендентность» [3, с. 399.].

Единство коммуникации и  экзистенции (в этом проявляется  экзистенциальная сущность представления  о коммуникации К. Ясперса) реализуется  во вводимом понятии «экзистенциальная  коммуникация», изначально являющейся высшей ступенью в отношениях между  психически больным и врачом и  впоследствии распространяемой на человеческие отношения вообще, способствуя их развитию.

Экзистенциальная коммуникация представляет высший тип общения, это  – духовное общение, подлинная коммуникация (в отличие от массовой, неподлинной  коммуникации, осуществляющейся в социокультурной  среде). Подлинная коммуникация, по Ясперсу, превосходит обычные пределы, такие как «простые соприкосновения», «договоренность», «симпатию», «общность  интересов и развлечений». Подлинная  коммуникация есть беспредельная коммуникация – «путь к обнаружению истины» [4, с. 233]. Другими словами, экзистенциальная коммуникация соответствует уровню экзистенции. Это – общение двух родственных экзистенций, в котором  реализуется связь самости с  самостью, единство «двух личностей  как разумных (выделено нами) существ, каждое из которых выступает в качестве возможной экзистенции» [5, с. 952].

Впрочем, этой характеристикой  личности роль разума в коммуникации не ограничивается. Экзистенциальная коммуникация предполагает воздействие  разума. К. Ясперс обращается к классической европейской философской мысли (в  русле Платон – Аристотель –  Лейбниц – Кант – Гегель), усматривавшей  в разуме высшую человеческую способность, но не ограничивается этим представлением. Ясперсовский рационализм экзистенциален: необходимо единство разума и экзистенции  для ограничения экзистенции  с целью ее не вырождения в произвол, разумом. При таком соотношении  разума и экзистенции возникает (в их соединении) высшая форма коммуникации.

Рассматривая личность как  единицу экзистенциальной коммуникации, Ясперс не исключает обращенность человека, как уникального существа, к самому себе. Более того, в экзистенциальную коммуникацию может вступить человек, способный подтвердить свою сущность в одиночестве. Сегодня, замечает К. Ясперс, «человек зависит от себя как  единичного в новом смысле: он должен сам помочь себе, если уж он не свободен посредством усвоения всепроникающей субстанции, а свободен в пустоте ничто. Если трансценденция срывается, человек может прийти к ней лишь посредством самого себя» [3, с. 377].

Проблема пределов экзистенциальной коммуникации, первоначально обозначенная К. Ясперсом в личностном (индивидуально-личностном, межличностном) плане, в связи с  изначальным обретением человеком  собственной самости, позднее получает значение всемирно-исторической задачи. Как поясняет П.П. Гайденко, это перерастание проблемы из индивидуального плана в общечеловеческий привело к превращению вопроса об экзистенциальной коммуникации в вопрос о философской вере. Если условием «экзистенциального общения является, с точки зрения Ясперса, общая судьба, “общая ситуация”, делающая возможным взаимопонимание двух, трех, нескольких людей, то условием общечеловеческой коммуникации Ясперс считает общий духовный исток всего человечества – “осевую эпоху” как корень и почву общеисторического бытия» [1, с.25].

Сущность ясперовской  экзистенциальной коммуникации проявляется  в предполагающем отношении равенства  «взаимном высветлении», ничем не гарантированном и не опирающемся  на универсальность отношения, поскольку  «в существе своем относится каждый раз к данному, и только данному  случаю» [5, 955]. В ходе экзистенциальной коммуникации происходит «выявление» («Offenbarwerden») человека – процесс самораскрытия, самопрояснения, позволяющий человеку проникнуть в глубины своего существа. Такой процесс, представляющий структурированное целое, не подвергающееся разложению (либо – теряющее свою сущность при нем), преодолевает пределы  рационально достижимого в силу того, что «ведет в сферу философствующего становления самости человека» [5, 954]. Экзистенциальная коммуникация уникальна в каждом своем проявлении, она предстает в настоящем неплановой и непреднамеренной. Собственным агностицизмом экзистенциальная коммуникация чем-то напоминает кантовскую «вещь в себе»: знать о ней нельзя, в нее можно только верить.

Рассмотрев сущность и  содержание экзистенциальной коммуникации, отметим особенности соотношения  экзистенциальной коммуникации и смысла.

Смысл, как идеальное образование, есть истинная глубина экзистенциальной коммуникации. Изначально существующий смысл отсутствует, смысл может  быть произведен (при условии реализации экзистенции) только сознательно, в  процессе экзистенциального отношения  между людьми: в коммуникации человек  обретает сущность собственного бытия. Подлинная коммуникация, являясь  наглядным условием проявления экзистенции, выступает и условием производства смысла человеческого существования, предполагая равенство возможностей личностей в процессе смыслопорождения. Трансценденция (диалектически связанная  с экзистенцией) является условием формирования экзистенции, наполняющей  человеческую жизнь смыслом. На индивидуальность производимого в коммуникации смысла указывает не только уникальность каждого человека как возможной экзистенции. Самость одного человека в процессе экзистенциальной коммуникации усиливается самостью другого разумного существа, отсюда и «двойная неповторимость» произведенного смысла, коммуникативного по своей сути.

Негарантированность экзистенции  позволяет определить смысл как  нечто становящееся, не являющееся константным. Производимый смысл изменяется, «каждый раз смысл становится иным», что обусловлено неординарностью  самого человека. В глубине своей  сущности, по замечанию Ясперса, человек  расщеплен. Поэтому, как бы он себя ни мыслил, «он противостоит самому себе и всему остальному» [3, с. 378]. Смысл  непредсказуем в силу возможности, а не должности человека как экзистенции. Более того, он не обязан быть в экзистенциальной коммуникации, в его производство можно только верить.