Тетлер и Спектейтор, журналы и газеты начала 18 века

Содержание

Введение

Тетлер и Спектейтор, журналы и газеты начала 18 века

Западноевропейская журнальная периодика XVIII века

Заключение

Список литературы

Введение

В английской просветительской журналистике выделились два подхода к исправлению нравов – сатирический и морально-дидактический. Их не всегда можно разъединить, но если выделять крайние стороны, то нравоучительная журналистика Джозефа Аддисона и Ричарда Стиля оказывается с одной стороны, а едкая сатира Джонатана Свифта –с другой. Как остроумно заметил У.М. Теккерей, Аддисон – «мягкий сатирик, он никогда не наносил запрещенных ударов; милосердный судья, он карал только улыбкой. В то время как Свифт вешал без пощады».[1]

На просветительской стадии развития классицизма в Англии жанровая иерархия продолжала сохранять свое значение. Наиболее полное воплощение классицистические закономерности находили в высоких литературных жанрах –  трагедии,  оде,  эпопее и т.п. При этом,  однако,  все более ощутимой становилась терпимость к разнообразию и индивидуальному вкусу в творчестве,  что явилось признаком нового качества классицизма. 

Интерес вызывают произведения с так называемой  «смешанной» поэтикой, вбирающие традиции разных жанров и разных направлений.  Литература Англии первой трети XVIII  в. –  одна из наиболее сложных в поэтологическом плане. 

Здесь развивались разнообразные жанры: публицистические и философские трактаты,  памфлеты, эссе, комедии, поэмы, позднее романы. Особого внимания заслуживают журналы Дж. Аддисона и Р. Стила  «Болтун»  («The Tatler»), «Зритель» («The Spectator»)  и  «Опекун» («The Gardian»).  Рассмотренные с точки зрения поэтики,  они дают ценный материал для осмысления формирования романа в Англии

Тетлер и Спектейтор, журналы и газеты начала 18 века

Западноевропейская журнальная периодика XVIII века

Взаимодействие жанров в творчестве Джозефа Аддисона (1672–1719), игравшего ведущую роль в содержательном наполнении этих журналов,  раскрывает и специфику литературного процесса Англии рубежа XVII–XVIII вв. При рассмотрении творчества писателя-классициста его произведения,  как правило,  соотносятся не с индивидуальностью автора,  а с идеей  «жанра»,  что в период господства нормативной эстетики во многом себя оправдывало. 

Используя традиционные жанры для обрамления своих идей, Аддисон выходил за границы этих жанров. Новаторский поэтологический характер журналов Аддисона и Стила не ощущался их современниками – в полной мере не оцененным он остается и поныне. Традиционное толкование этих литературных памятников с социально-исторических позиций,  акцентирующих их памфлетно - публицистическую составляющую,  превалирует над логикой их внутрихудожественного анализа. [2]

Рассмотрение журналов  «Болтун», «Зритель»  и  «Опекун»  с точки зрения поэтики раскрывает их общность и позволяет охарактеризовать их как предвестников жанра английского бытового романа. Неуважение к жанру романа в начале эпохи Просвещения со стороны современников, считавших, что «путь к немеркнущей славе прокладывает только поэзия, осененная авторитетом Горация и Вергилия»,  не меняет современной оценки художественной ценности всего того, что предшествовало его возникновению, «что готовило и поддерживало роман,  из чего он черпал свои сюжеты, язык, характеры».

Начало журнала Ричарда Стила (1672–1729) было неожиданным. 12  апреля 1709  г.  вышел листок размера in folio, напечатанный в два столбца с двух сторон под заглавием: «Болтун. Сочинение Исаака Бикерстафа,  эсквайра» (The Tatler: By Isaac Bickerstaff Esq.).  Листки стали выходить три раза в неделю,  по вторникам,  четвергам и субботам. Аддисон ничего не знал о предприятии Стила, поскольку в начале 1709  г. отсутствовал в Англии, будучи назначен главным секретарем к новому ирландскому наместнику Т. Уортону.  Он догадался об авторстве  «Болтуна»  по суждению относительно Вергилия, которое он высказал ранее своему другу и которое обнаружил в шестом номере  «Болтуна» (апрель 1709 г.). Аддисон полагал, что в сравнении эпитетов, используемых Вергилием и Гомером для характеристики героев,  Вергилий рассудительнее Гомера.  Сам Аддисон начал сотрудничать в  «Болтуне» лишь с 81  номера,  когда вернулся в Англию,  и вплоть до № 165 написал ряд статей, занимающих целый листок или часть листка.  С № 166  по 215 Стил писал или составлял номера без чьей-либо помощи. С № 216 до последнего № 271 Стил и Аддисон чередовались в работе, как в дальнейшем в «Зрителе».[3]

Успех листков обеспечил их немедленное переиздание книгами обычного размера под заглавием  «Размышления Исаака Бикерстафа, эсквайра» в четырех томах (1710–1711). Последний номер  «Болтуна» (2 января 1712 г.) и первый номер  «Зрителя» (1 марта 1712 г.) разделяют всего два месяца. Издание аналогичное,  в форме листков in folio. «Зритель»  выходил в двух сериях. Первая серия листков журнала до № 555 включитель но выходила ежедневно,  кроме воскресных дней.  Вторая серия (№ 556–635)  после значительного промежутка и без участия Р. Стила выходила три раза в неделю  (с 18  июня по 15  декабря 1714 г.). Первоначальные листки также были сразу же переизданы в восьми томах in octavo – I–VII тома – в 1712–1713 гг., VIII том в 1715 г.[4]

По-прежнему авторы и редактор не подписывались под материалами,  но в  «Зрителе»  с первого же листка вводятся условные буквы в конце второй страницы, облегчающие определение авторства. Стил, заканчивая первую серию  «Зрителя» (№ 555, в декабре 1712 г.), раскрыл авторство Аддисона, не называя его по имени, но обозначая буквами  C,  L,  I или О, составляющими вместе имя музы истории CLIO.

Однако поэтологическое исследование четырех томов «Болтуна», восьми томов  «Зрителя» и трех томов  «Опекуна» в их единстве и цельности позволяет рассмотреть процессы,  связанные с перерождением жанра эссе в рассказ, точнее в «историю», послужившую основой формирования жанра романа. Р. Стил сам чувствовал это, когда назвал в «Болтуне» себя и своих сотрудников «новеллистами»: «I have for this day or two last past observed, that we novelists have been condemned wholly to the pastry cooks, the eyes of the nation being turned upon greater matters» (Tatler, № 140).[5]

Важным,  с этой точки зрения, представляется вопрос авторства в журналах. Автор – одно из наиболее универсальных ключевых понятий поэтики,  определяющее субъект письменно оформленного высказывания. В журналах Стила и Аддисона представлен вымышленный  «биографический»  автор,  существующий как вымышленная личность или группа личностей. Он является связующим центром фрагментированных рассказов,  превращающим разрозненный и гетерогенный материал в нечто,  заставляющее воспринимать себя как целое.  Автор настраивает и организует  реакцию читателей, обеспечивая необходимую литературную коммуникацию.

Только целостное рассмотрение каждого из названных журналов позволяет это увидеть и оценить.  И если определение реального авторства отдельных номеров и их частей было трудной, но все же в значительной степени выполненной задачей, то исследование    вымышленного художественного коллектива авторов и редакторов –  задача собственно поэтологическая –  еще требует своего исследования.

Во времена Аддисона и Стила редакций в современном понимании слова в Англии не существовало. Литераторы собирались в клубах, кофейнях, кондитерских, парфюмерных и других лавках, где редактору было удобно получать корреспонденцию.  Аддисон объявил в  «Опекуне»,  что с 20  июля 1713 г.  в кофейне Батона на Ковент-Гардене будет поставлен ящик под львиной головой с рас рытой пастью, куда все желающие могут отпускать свои письма: «Все, что лев проглотит, я переварю для пользы публики» (Gardian, № 98).[6]

Из реальных 48 «сотрудников» «Болтуна», «Зрителя»  и «Опекуна»  были как безвестные любители литературы,  так и настоящие литераторы,  среди которых особое место занимают Джонатан Свифт, Александр Поуп, Джордж Беркли, Уильям Конгрив. Роль Свифта в создании художественного замысла журналов весьма заметна. Р. Стил, начиная издание  «Болтуна», нигде не подписывал своего имени,  оставаясь под маской Исаака Бикерстафа – известного и прославленного псевдонима Свифта. Сам успех журнала Стил приписывал тому, что подражал манере Свифта, он старался говорить в новом и неизбитом стиле  «о предметах будничных и необыкновенных» (Tatler, № 238). «В посвящении к первому тому я высказал свою признательность доктору Свифту, забавные сочинения которого,  выходившие под именем Бикерстафа,  расположили город ко всему,  что бы ни появилось под этой маской» (Tatler, № 238).[7]

Идея кружка, клуба, составляющая ядро журналов, приобрела художественные формы. Здесь зарождалась концепция многоголосия,  ставшая впоследствии отличительной чертой романа.  При постоянном  «присутствии»  в каждом очерке журналов  «автора» персонажи представлялись читателям объемно –  с разных точек зрения –  авторами писем.  Получившая в дальнейшем,  начиная с эссе Генри Джеймса  «Искусство прозы» (1884), широкую теоретическую разработку, проблема «точки зрения» в журналах Аддисона и Стила также вполне определима. Она готовила поэтику диалога будущего романа.[8]

Итак,  главный персонаж  «Болтуна» –  председатель клуба  Исаак Бикерстаф. Его называли философом и обращались к нему за решением всех научных и трудных вопросов.  Сама разработка  образа Бикерстафа придает ему определенность, превращает в характер, сообщает ему индивидуальные черты. Рассмотренные изолированно эссе, или памфлеты (как квалифицируются по преимуществу листки Стила и Аддисона), не раскрывают своих жанровых особенностей.  Они приобретают новые качества,  обогащаются за счет художественной логики и последовательности их общего повествования, осваивая черты романной поэтики, становясь особым промежуточным жанром художественной словесности.

Подробная разработка характера в журналах Стила и Аддисона выводила их за рамки полемических эссе, хотя они и появились в условиях  «памфлетной войны». Создателей журналов отличала позиция наблюдателей,  зрителей.  Их больше интересовал человек,  что было характерно для нравственно-этической просветительской философии XVIII в. В первом же номере Зритель, беседуя со своими читателями, говорит: «Я подмечал, что читатель не редко без особой охоты читает книгу, пока не узнает, каков автор – темноволос или светел,  кроток или гневлив,  женат или холост и прочее в том же духе, ибо иначе толком не разберешь, к чему сей автор клонит». [9]

В  «Болтуне»  представлены две генеалогии Бикерстафа.  Согласно одной,  он происходит от древнейшей и многочисленной фамилии Великобритании Стаф (Staff – палка, ствол) из Стаффоршира,  что сообщает герою национальный колорит. Другая делает его предком одного из рыцарей Круглого стола по имени сэр Исаак Бикерстаф, который «был низкого роста и очень смуглый». В зависимости от последующих браков наружность их менялась,  пока Бикерстафы  «благодаря разумным выборам жен не привели свою породу к желательному виду, подобно тому как садовники искусным подбором меняют цвет тюльпана» (Tatler, № 75).  Некоторые подробности своей жизни рассказывает сам Бикерстаф: «Когда я был моложе,  я употреблял много усилий,  чтобы получить место при суде, и даже продолжал свои искания до тех пор, пока не приблизился мой критический возраст.

Однако совершено отчаявшись в успехе – произошло ли то от недостатка способности, друзей или должного усердия – я, наконец, решил создать новую должность и для собственного поощрения поместить в нее самого себя».  Для этой цели я принял на себя титул и достоинство Цензора Великобритании» (Tatler,  № 162).  Бикерстаф надеется,  что сограждане оценили его,  как римляне Катона Старшего,  к славе которого он ревнует и которого называет своим «великим предшественником».[10]

Заключение

Как известно, английские журналы пользовались в первой половине XVIII в чрезвычайным успехом во всей Европе, прежде всего в Германии

Многократно переиздаваемые и переведенные, они  вызывали многочисленные подражания, становясь, таким образом,  истоком особого жанра европейской журналистики в русской периодике XVIII в, не только во «Всякой всячине» и в новиковских журналах, можно найти немало переводов из «Tatler», «Spectator» и «Guardian», которые, как правило, делались не с английских подлинников, а на основе французских или немецких переводов Название крыловского «Зрителя» явно восходит к английскому «Spectator», а новиковской «Пустомели» - к «Tatler».

В германистике эта традиция  обозначается жанровым термином «Moralische Wochenschriften».  Этот термин можно перевести как «моралистические еженедельные журналы» или просто «моралистические журналы», причем  первый вариант подчеркивает связь русских с немецкими журналами, выходившими, как правило, раз в неделю.  (Английские журналы выходили значительно чаще; первые 555 номеров «Spectator»,  например, выходили ежедневно, кроме воскресенья).

Кроме того, этот термин принимает в расчет то обстоятельство, что данные журналы осуществляют свой моралистический замысел отнюдь не  только посредством сатиры, но и таких форм, как дидактический  рассказ, путевой очерк, аллегорический сон, аллегорическая сказка, философская медитация, прямое увещевание и  пр., вообще говоря, в литературно-риторическом репертуаре моралистических журналов установка на назидательность играет не меньшую роль, чем сатирическое начало.

Список литературы

1.      Беглов С. И. Империя меняет адрес. Британская печать на рубеже тысячелетий. - М., 2007.

2.      Беглов С. И. Четвертая власть: британская модель. - М., 2008.

3.      Беспалова А. Г., Корнилов Е. А., Короченский А. П., Лучинский Ю. В., Станько А. И. История мировой журналистики. М.– Ростов-на-Дону, 2008.

4.      История печати. Том I, Том II (Серия «Классика журналистики»). - М., 2011.

5.      История печати: Антология/Сост. Я.Н. Засурский, Е.Л. Вартанова. - М., 2011. Т. 2.

6.      Матвеев В. А. Империя Флит-стрит. Современная печать Англии. - М., 2011.