Лекарственные растения в прошлом

Китайская медицина — вторая самобытная система эмпирической медицины. Ее основание восходит к деятельности Шен Нуня, жившего в третьем тысячелетии до н. э. Он применял 230 видов лекарственных и ядовитых растений, знал лекарственные вещества животного происхождения и лекарственные минералы.

Первая китайская книга о травах (Бень Цао) датирована 2600 годом до н. э. В книге перечислены около 900 видов лекарственных растений с подробным описанием их применения. Такие книги на протяжении многовековой истории Китая многократно переиздавались; в одной из последних, написанной Ли Ши-чженем в XVI в., перечислены уже 1892 лекарственных растения. Наиболее знаменитое китайское лекарственное растение, до недавнего времени почти легендарное, но сейчас вошедшее во все фармакопеи мира, — женьшень.

Китайская медицина очень самобытна. В ее арсенале много средств и приемов, неизвестных медицине других стран. Во многих странах мира идет научная проверка многих приемов и средств эмпирической древней китайской медицины и часть из них включается в арсенал лечебных объектов современной медицины. Особенного внимания заслуживает набор лекарственных растений древних китайских фармакопей, представляющий совершенно реальный научный интерес, так как флора Китая, так же как фпора Индии, весьма своеобразна и содержит много растений, отсутствующих во флоре Западной Азии и Европы.

Список лекарственных растений, бытовавших в Европе в средний века, значительно пополнился в XV в. в связи с великими теософическими открытиями, сделанными европейцами в Азии и Америке. В то время огромное значение придавали различным пряностям, в первую очередь перцу. Пряности имеют вкусовое и лечебное значение, но повышенный интерес к этим приправам объясняется скорее психологическими причинами, чем их реальной пользой. Если самые популярные в Азии лекарственные растения и какой-то мере были известны в Европе от греков или арабов, то пмериканские растения были для европейцев совершенной новинкой. Такой новинкой была кора хинного дерева, в то время новое и единственное средство против малярии, не потерявшее своего значения и до настоящего времени.

В результате все более углублявшегося знакомства европейцев со странами Азии, Америки, Африки и Океании в XIX в. европейская фармакопея обогатилась довольно широким ассортиментом экзотических для Европы растений. Однако нельзя сказать, что в настоящее время лекарственные ресурсы флоры Земли уже все изучены и поставлены на службу медицине. Тот список лекарственных растений, который эмпирическая, донаучная европейская медицина получила от античности, ограничивался растениями относительно узкой географической области. Расширение набора лекарственных растений было более или менее случайным и происходило за счет наиболее популярных растений тех национальных медицинских систем, с которыми приходилось сталкиваться европейцам. Если учесть, что европейцы большей частью выступали в роли завоевателей, то легко представить, что ~у завоеванных народов не было особой охоты делиться с «белыми пришельцами» сокровищницей своего опыта в освоении лекарственной флоры этих стран. Да и у европейцев часто не было особого желания проникать в эти тайны. Сама европейская флора в этом отношении изучалась относительно слабо, ибо представители «официальной науки» гораздо больше доверяли пыльным пергаментам с текстами Диоскорида, Галена или других античных авторов, чем народному опыту своих соотечественников.

Только в XX в. началось систематическое изучение и выявление лекарственных растений. В прошлом, до XVIII в., лекарственные растения или собирались аптекарем, или выращивались им где-нибудь около своей аптеки. Только немногие иноземные растения получал он в виде пучков сушеных трав, корней или коры. Следовательно, фармакогнозия прошлого в основном сводилась к умению распознавать цельные лекарственные растения как в их естественном, живом виде, так и в виде сушеной травы или корней. Химический анализ, если это можно назвать химическим анализом, сводился к опробованию растения на вкус и запах, да еще иногда па цвет, вкус и запах настоя из растений. Так продолжалось долгие столетия. Только в конце XVIII в. шведский аптекарь К. Шееле разработал первые методы химического анализа растений, в какой-то мере сходные с современными. В XIX в. химический анализ лекарственных растений становится неотъемлемым элементом их изучения, и современные фармакогносты наряду с познаниями в области ботаники должны хорошо разбираться в химии.

К середине прошлого столетия количество иноземного сырья, поступающего в европейские аптеки, стало значительно возрастать в связи с небывалым размахом международной торговли, обусловленной развитием новых транспортных средств — железных дорог и пароходов. Кроме того, и для более обычных растений возникла необходимость заготовки их во все большем количестве. Стали появляться специализированные предприятия по изготовлению готовых лекарственных препаратов — начала формироваться фармацевтическая промышленность. Лекарственные растения поступали в аптеки уже не в виде цельного сырья, а в сильно измельченном, иногда порошкообразном виде. Такое растительное сырье узнать «на глаз» нельзя было даже весьма опытному человеку. Так в фармакогнозию вошел микроскоп.

Началось интенсивное исследование микроскопического строения растений — то, что в ботанике называют «анатомией растений». Оказалось, что значительная часть сведений о внутреннем строении растений, которыми располагает современная анатомия растений, собрана выдающимися фармакогностами. В конце прошлого и начале нынешнего столетия особенно активно работали в области микроскопического анализа лекарственных растений знаменитый швейцарский фармакогност А. Чирх и русский фармакогност В. Тихомиров.

Так складывалась современная фармакогнозия — учение о лекарственных растениях, одна из древнейших прикладных наук человечества, письменная история которой насчитывает около 6000 лет — возраст, которым может гордиться далеко не всякая наука.

Теперь коротко расскажем, как лекарственные растения применялись в России. Как известно, славянские народы получили письменность в X в. и предыдущая история их известна по сказаниям и легендам, дошедшим до нас в писаниях более поздних авторов, по немногочисленным сведениям преимущественно греческих и арабских писателей и по данным археологических раскопок. Все эти данные свидетельствуют о том, что восточные славяне широко использовали травы для лечения болезней. Как правило, этим занимались волхвы, ведуны и знахари (последние названия происходят от глаголов «ведать» и «знать»; это показывает, что народ действительно доверял познаниям своих «ведунов» в искусстве врачевания).

Создание мощной восточнославянской державы — Киевской Руси и принятие славянами христианства в X в. очень усилило византийско-греческое влияние. Первым врачом на Руси был грек Иоанн Смер, приглашенный в Киев Владимиром Мономахом. Лекарства — веете же сушеные травы — привозили из Константинополя — Царьграда и из генуэзских колоний в Крыму. Однако очень скоро в многочисленных монастырях русские ученые монахи начали собирать и сушить также местные лекарственные травы — преиму-щсственно те, которые описывались в греческих травниках или были на них похожи, — и лечить ими больных. Ни переводных, ни оригинальных травников этого периода, написанных на старославянском языке, до нас не дошло, хотя, по-видимому, они существовали и были утеряны.

Некоторые намеки на древнерусскую медицину можно найти в различного рода рукописных памятниках древнерусской литературы, особенно в «Повести о Петре и Февронии», которую некоторые «вторы относят к XIII в. В этой повести рассказывается, как муромский князь Петр, единоборствуя со змеем, «острупел», т. е. покрылся струпьями, и долго не мог выздороветь, пока не помогла некая рязанская девица Феврония, сведущая в искусстве врачева-иия. Исцеляла Феврония князя Петра медом, по-видимому, каким-то особенным или настоенным на травах — в эти подробности автор «Повести» не входит. Поскольку в повести особо подчерки-иается простое происхождение Февронии, дочери и сестры бортников— сборщиков меда диких пчел, надо полагать, что средства, употреблявшиеся Февронией, были чисто народными.

По мере становления централизованного государства упорядочивалась и медицинская служба, снабжавшая городское население лекарствами. В городах открываются некоторые прототипы аптек — «зелейные лавки», в которых «зелейники» торговали различными травами и приготовленными из них лекарствами.

Известно, что один из врачей, служивших на Строгановских солеварнях, некий Кайбышев, перевел с греческого лечебник, получивший на Руси известность под названием «Лечебника Строгановских лекарств». Травник этот до нас не дошел, но на него есть ссылки в более поздних рукописях. Русская фармакопея, вероятно, в какой-то мере питалась греческими традициями, перенесенными на почву Киевской Руси еще в X в. и, безусловно, сохранившимися в культурных слоях русского общества во время монгольского ига. Но общее расстройство русской общественной жизни, разрыв только что установившихся связей с Византией, сокращение числа или полное отсутствие в эти три столетия иноземных лекарей — все это в известной степени вернуло русскую медицину того времени к практике народного врачевания.

Основанием к такому заключению служит упоминание в некоторых более поздних травниках (напомним, что от этого времени никаких «врачебных книг» до нас не дошло) местных лекарственных растений, не встречающихся в античных фармакопеях или встречающихся там в иных прописях. Таковы, например, самобытные приемы лечения хреном и луком и особенно лечение гнойных язв «банной плесенью». Русские предтечи А. Флеминга, открывшего спустя семь столетий пенициллин, по-видимому, самостоятельно установили антибактериальную активность этого гриба; аналогичные указания можно найти в некоторых грузинских средневековых «врачебных книгах».

В XV в. начинается восстановление культурных связей России с западным миром. Вновь переводятся книги с латинского и греческого, находившие обширный круг читателей. В середине XV в. появляется перевод комментариев Галена на сочинения Гиппократа «Галиново на Ипократа». Авторство этого перевода не установлено, и некоторые ученые считают, что перевод был сделан гораздо раньше XV в., а в это время был только переписан. Переводились также «псевдоаристотелевы» книги, представлявшие собой европейские средневековые комментарии на сочинения Аристотеля. В русском переводе их называли «Аристотелевыми вратами»; они содержали также перечень лекарственных растений и способы их употребления. В западноевропейском изложении «Аристотелевы врата» включали не только опыт античности, но и достижения арабской медицины. В России православная церковь сочла «Аристотелевы врата» еретическими и в 1551 г. Стоглавый собор запретил их, но тем не менее они довольно долго имели хождение, переписывались и оказали значительное влияние на русских врачей того времени.

С XVI в. связь между Россией и Западной Европой становится весьма активной. При Иване IV в Москве открывается аптека с «немцем», т. е. иноземцем, не говорившим по-русски, — «немым» аптекарем. Несколько позднее появляются переводные рукописные травники, так называемые «вертограды» и «прохладные вертограды». Эти русские травники и по сей день остаются предметом активного изучения и оживленной дискуссии. Списков рукописей «вертоградов» в библиотеках Ленинграда, Москвы и других крупных городов насчитывается сотни. Установлено, что все это — переводы в основном двух европейских травников: польского перевода с латииского подлинника (в настоящее время, по-видимому, утерянного) и немецкого, нижнесаксонского травника, изданного в Любеке в 1492 г. известным немецким книгопечатником и писателем Стефаном Андресом, именуемым в русском переводе «Стефаном Андреевым сыном». Польский «вертоград» был переведен на русский язык поляком Станчевским по предложению серпуховского воеводы Фомы Афанасьевича Бутурлина в 1588 г. Немецкий травник был переведен ранее, в 1534 г., Николаем Булевым родом из Любека, прожившем почти всю свою жизнь в России, — сначала в Новгороде, а затем в Москве, где он был придворным врачом Василия III.

Этот «немчин любчанин», как называют его русские переписчики перевода, хорошо знал русский язык, хотя в переводе ему, вероятно, помогали. Именно этот сборник описаний лекарственных растений получил в России огромную популярность и постоянно многократно переписывался в течение почти трех столетий — до конца XVIII в. Он оказал огромное влияние на русскую врачебную мысль того времени и кроме врачей использовался просто образованными людьми в качестве лечебника. По мере переписки в подлинник было внесено много добавлений. Видоизменялись и способы приготовления лекарств, описания болезней. Сам список растений, однако, изменен мало.

Европейские средневековые травники, также в основном следовавшие традициям античности или заимствованные у арабов, fi 0 л ее оригинальны, и в них можно найти те среднеевропейские растения, которые не были известны Диоскориду.

Использование лекарственных трав в России приняло особо широкий размах в середине XVII в., когда царем Алексеем Михайло-иичем был создан специальный «Аптекарский приказ», ведавший снабжением лекарственными травами не только царского двора, но и армии. В 1654 г. в Москве была организована первая в России медицинская школа, где готовили и аптекарей. Начались довольно значительные государственные заготовки лекарственных растений; причем казакам и служилым людям, осваивающим только что открытую Сибирь, было специально рекомендовано сообщать о зарослях могущих там.встретиться лекарственных растений.

Были созданы «аптекарские огороды» — сады, где разводили лекарственные растения. В Москве их было несколько, например у Кремля, за Мясницкими воротами, и в Немецкой слободе. Готовили лекарства из растений на особых «поварнях»; при этом руководствовались специальным наставлением «о пропущении вод» (т. е. дистилляции), заимствованным из немецкой книги Иеронима Брауншвейгского, изданной в Страсбурге в 1537 г. Однако русский переводчик, имя которого до сих пор точно не выяснено, внес в свой перевод очень много оригинальных данных.

Кипучая деятельность Петра I затронула также дело снабжения страны лекарственными растениями. По его приказу «аптекарские огороды» были созданы во всех крупных городах при военных госпиталях. Большой и образцовый аптекарский огород появился в Санкт-Петербурге на Аптекарском острове. Именно этому аптекарскому огороду суждено было впоследствии стать центром ботанической науки в нашей стране и одним из крупнейших ботанических учреждений мира — Ботаническим институтом Академии наук СССР. В Астрахани и в Лубнах по приказу Петра I были заложены крупные плантации лекарственных растений; в Лубнах эти плантации существуют и по сей день.

Заготовки дикорастущих лекарственных растений также велись в очень широких масштабах. На крестьян была наложена особая «ягодная повинность», включавшая и сбор лекарственных трав. Все это осуществлялось в столь широких масштабах, что в 1754 г. Медицинская канцелярия (так при Петре I стали именовать бывший «Аптекарский приказ») сочла возможным прекратить ввоз лекарственных растений из-за границы.

Созданная Петром I Академия наук собрала в своих стенах целый ряд выдающихся ученых, в том числе и несколько крупных естествоиспытателей.

«Вертограды» XVII в. — это еще средневековая наука, но русские ботанические экспедиции XVIII в. целиком принадлежат новому времени и проводились на уровне мировой науки того века. Работы таких выдающихся естествоиспытателей, как Гмелин, Стел-лер, Паллас, Георги, Лепехин и др., не только обогатили исследования растительности нашей страны, но позволили выявить и новые лекарственные растения. В первую русскую фармокопею (изданную на латинском языке в 1798 г.) были включены многие из тех лекарственных растений, которые были обнаружены экспедициями Академии наук.