Основные теоретические концепции в демографии

Концепция второго демографического перехода

Как попытка дать адекватное теоретическое объяснение современной и будущей ситуации, возникла гипотеза «Второго демографического перехода», происходящего в Европе (сходные идеи выдвигаются также в рамках гипотезы о пятой фазе демографического перехода). Авторы концепции второго демографического перехода Р. Лестег и Д. Ван де Каа доказывают, что современная демографическая ситуация и главная ее особенность – снижение рождаемости ниже уровня, обеспечивающего простое воспроизводство населения – обусловлены принципиально иными причинами по сравнению со снижением рождаемости во время первого демографического перехода6.

Основная идея, лежащая в основе концепции второго демографического перехода, была заложена в 1986 году. Ван де Каа  утверждает, что с середины 1970-х годов Европа вступила на новую стадию в ее демографической истории. Он предполагает, что демографический переход XIX столетия необходимо рассматривать как первый переход. «Неожиданные», «запутанные» изменения в демографической ситуации с середины 1960-х годов отметили начало второго демографического перехода. К этому времени уже закончился послевоенный всплеск рождаемости и утвердилась долговременная тенденция к снижению рождаемости.

Среди исследователей нет еще единого мнения обо всех причинах второго демографического перехода, но преобладает точка зрения, что он является следствием широкого распространения индивидуалистически ориентированной системы ценностей и соответствующего изменения норм поведения, в том числе и демографического. Происходит значительное увеличение степени свободы как в выборе индивидуальных целей, так и средств их достижения. Ван де Каа рассматривает второй демографический переход как результат движения общественного сознания от консерватизма к прогрессивности, при этом прогрессивность им понимается как толерантность и восприимчивость к новым ценностям и моделям поведения.

Он выделяет четыре основных черты этого перехода:

• переход от «золотого века» брака к его закату, то есть широкое распространение юридически неоформленных форм совместной жизни и альтернативных форм семьи.
• переход от детоцентристской модели семьи к индивидуалистически ориентированной «зрелой» паре партнёров с одним ребенком.
• переход от превентивной контрацепции, предназначенной для предотвращения рождений ранних детей, к сознательному планированию рождения каждого ребенка.
• переход от унифицированной модели к плюралистическим моделям семьи7.

Таким образом, демографические изменения в шестидесятых годах – это результат изменения (ставшего весьма целеустремленным, индивидуалистическим) поведения как мужчин и женщин по отдельности, так и непосредственно пар. В области брачности и рождаемости доступность новых, высокоэффективных средств контрацепции, часто сопровождаемая увеличенными возможностями совершения аборта и стерилизации, послужила неким катализатором.

Индустриальные страны действительно достигли нового уровня в своем демографическом развитии. При этом существует полный контроль над рождаемостью. И поскольку пары испытывают недостаток мотивации иметь более одного или двух детей, рождаемость опускается ниже уровня возмещения поколений. Вместе с тем, ряду стран Северо-Западной Европы удалось в 1990-е годы добиться заметного роста рождаемости благодаря целенаправленным мерам по её стимулированию.

Применение концепций демографического перехода для характеристики демографической ситуации в России

Все изменения в российской рождаемости, произошедшие за последние сто лет, часто сводят к снижению ее уровня. Действительно, Россия познала грандиозные сдвиги – падение итоговой рождаемости составило 4,5 - 6,3 раза в зависимости от способа оценки: с 7,5 живорождений, приходящихся на одну условную среднестатистическую женщину за всю ее жизнь в конце 19 века до 1,2 ребенка – в конце 20 века; с 7,2 детей в расчете на одну женщину, родившуюся в конце 1860-х гг., до 1,6 ребенка в расчете на одну женщину реальных когорт конца 1960-х гг. Столь многократное сокращение рождаемости уже само по себе является ярким индикатором радикальных и быстрых изменений в семье, обществе и государстве, свершившихся на протяжении жизни всего трех-четырех демографических поколений россиян (длина демографического поколения составляет около 30 лет).

С одной стороны, снижение рождаемости было исторически неизбежным ответом на общую и последовательную модернизацию общества во всех сферах, с другой – переход от высокой рождаемости к низкой привел к иным темпам изменения численности населения, к принципиальной трансформации демографического баланса между поколениями (количественного соотношения между возрастными группами детей, родителей и прародителей), что, в свою очередь, инициирует и ускоряет соответствующие социально-экономические и политические перемены. Именно снижение рождаемости до нынешнего беспрецедентно низкого уровня составляет центральный момент современного демографического вызова социально-экономическим системам в развитых странах8.

Однако, отдавая дань важности чисто количественной стороне дела, нужно помнить, что за приведенными выше цифрами среднего числа детей скрываются принципиально различные исторические типы организации демографического воспроизводства, различные социальные механизмы, действующие в демографической сфере. Иначе говоря, смена количественной модели рождаемости обязательно предполагает изменения в системе социально-демографических отношений между членами общества, задающих количественные параметры деторождения. Важно знать не только уровень рождаемости на различных этапах эволюции, но и каким способом он достигается в каждом конкретном случае, почему в данный момент он таков, а не другой.

Изучение исторического типа социокультурных регуляторов демографического поведения (норм, ценностей, предписаний, верований), действующих как на уровне социума, так и на семейно-индивидуальном уровне (система принятия решений и способы контроля над плодовитостью), дает ответ на следующие принципиальные вопросы: какова устойчивость и каковы границы допустимой вариабельности параметров рождаемости в той или иной социокультурной среде. Изучение трансформации социально-демографических отношений между людьми в процессе перехода от одного исторически устойчивого типа рождаемости к другому дает ключ к пониманию необходимости и направленности настоящих и будущих изменений модели рождаемости.

Таким образом, под историческим процессом модернизации рождаемости мы понимаем не только процесс перехода от одной количественной модели рождаемости к другой, но и трансформацию исторически конкретной системы социокультурных регуляторов рождаемости, действующих в обществе. Если коротко сформулировать суть модернизации рождаемости в такой плоскости, то она сводится к процессу перехода от системы преимущественно социальной формы контроля, соответствующей иерархической структуре традиционного общества и максимально отчужденной от индивида, к индивидуально-семейной форме контроля, при которой решение о рождении ребенка преимущественно принимается исходя из индивидуального понимания наилучшей стратегии достижения благополучия в условиях быстро меняющегося общества.  
Качественными критериями модернизационных изменений выступают: а) степень разделенности трех видов поведения: сексуального, матримониального и репродуктивного (в традиционном обществе – единый монолит, в современном обществе – автономные, каждое из которых направлено на достижение самостоятельных ценностей); б) эффективность индивидуального контроля над плодовитостью, позволяющая иметь желанного ребенка в желательные сроки.

Первый демографический переход

Снижение рождаемости в России началось с более высокого уровня и позднее, чем в большинстве развитых стран. Запаздывание от европейских стран составляет в среднем 30-40 лет, а от Франции почти столетие. Первоначальным толчком к снижению рождаемости послужила великая «эмансипация» и аграрная реформа в России, инициированные по указу «сверху» в 1861 г. Падение рождаемости шло с рекордными для Европы темпами – примерно за 70 лет Россия преодолела отставание, завершив в целом переход к низкой рождаемости (2 ребенка на одну женщину) одновременно с другими развитыми странами – к середине 1960-х гг. Первые поколения с постпереходным уровнем рождаемости – это женщины, родившиеся во второй половине 1920-х и в 1930-е гг.).

В качестве критерия завершенности переходных процессов применительно к количественным характеристикам рождаемости мы предлагаем три критерия: а) близость показателей итоговой рождаемости в реальных и условных поколениях (табл. 1); б) близость показателей итоговой рождаемости в «материнских» и «дочерних» поколениях (табл. 2); в) достижение слабоассиметричного статистического распределения женщин по числу рожденных детей к возрасту 50 лет с модой, равной 2 детям на одну женщину (табл. 3).

Снижение рождаемости реальных поколений в России практически на всем протяжении перехода было монотонным. Некоторое нарушение этой монотонности можно обнаружить только в когортах 1890-1895 гг. рождения. Напротив, показатели рождаемости для условных поколений (традиционный коэффициент суммарной рождаемости) демонстрировали высокую колеблемость на фоне общего тренда к снижению. Колебания показателей для условных поколений, вызванные специфическими особенностями тех или иных календарных лет: катастрофические изменения социально-экономической среды и/или вмешательство государства в демографическую сферу, отражают, в первую очередь, сильные сдвиги в календаре рождений. Резкие спады и последующие не менее резкие компенсационные подъемы конъюнктурных показателей хорошо характеризуют мгновенные изменения темпов формирования семей, но маскируют генеральную тенденцию эволюции рождаемости. В России на протяжении 20 века можно насчитать четыре случая отклонения коэффициента суммарной рождаемости от тренда: три под воздействием катастрофических обстоятельств и один в результате семейной политики государства9.

Переход к низкой рождаемости в России, по нашему мнению, был в значительной степени ускорен непрерывной цепочкой социальных катаклизмов, сопровождавших ускоренную модернизацию общества. Дело не столько в том, что во время кризисов падал жизненный уровень населения, сколько в том, что в эти периоды приобретался массовый опыт индивидуального контроля над рождаемостью. Репродуктивное поведение партнеров постоянно адаптировалось к меняющейся действительности. Необходимость частых изменений календаря рождений и браков вызывала к жизни специфические инструментальные методы и способы регулирования рождаемости.

К сожалению, в России это вылилось в массовое распространение абортной практики. Закон 1936 г., запрещающий искусственный аборт по желанию женщины, был во многом наивной попыткой тоталитарного государства переломить тенденцию к снижению рождаемости, «подправить» демографическую ситуацию после кризиса, вызванного «коллективизацией». Его эффект в повышении конъюнктурных показателей (числа родившихся, коэффициента суммарной рождаемости) в 1937 г. мы оцениваем не более, чем в 8%. В последующие годы эффект запрета, естественно, был еще ниже. В терминах итоговой рождаемости реальных поколений роль этого фактора, видимо, нулевая, сводимая к подвижкам в календаре рождений у части женщин, застигнутых новым обстоятельством врасплох.

Активность государства в стремлении «подправить» демографическую ситуацию в постпереходные, 1980-е годы оказалась также неэффективной и имела скорее отрицательные, чем положительные демографические последствия. Обоснование этой точки зрения я уже многократно приводил в различных работах. Со мной солидаризируются многие специалисты.

Второй демографический переход

Главное содержание второго демографического перехода состоит в переходе от практики ограничения размеров потомства к оптимизации всего временного пространства демографических событий и жизненного цикла в целом в ответ на вхождение общества в постиндустриальную фазу развития.

Под вторым демографическим переходом некоторые специалисты понимают простой переход от господствующей сегодня модели двухдетной семьи к модели семьи с одним ребенком (или даже к массовой бездетности). Такая трактовка новейших тенденций не только упрощает ситуацию, но может оказаться и просто ошибочной в долговременной перспективе.

В действительности мы сегодня плохо представляем ту идеальную количественную модель семьи и рождаемости, которая станет преобладающей у будущих поколений. Но что мы уже знаем наверняка, так это то, что формирование семьи и рождение потомства будет происходить все в меньшей степени под воздействием изменений макроэкономических и социально-политических параметров среды, не зависящих от индивида. В своем демографическом поведении человек будет руководствоваться, вероятнее всего, нематериалистическими ценностями, «настраивая» индивидуальный календарь демографических событий на изменение конкретных и многообразных жизненных обстоятельств.

Переход в новую фазу эволюции рождаемости в странах Запада начался в конце 60-х – начале 70-х гг. в точном соответствии с началом нового этапа общественного развития. Россия, как и страны бывшего Восточного блока, вступили на путь второго демографического перехода на два-три десятилетия позже и, естественно, находятся в самом начале этого процесса.

На уровне демографических индикаторов второй демографический переход проявляет себя в виде роста среднего возраста заключения брака и материнства, увеличения интервалов между родами, повышения роли рождаемости вне официального брака, увеличения доли людей, никогда не вступавших в зарегистрированный брак и не имевших ни одного ребенка. Традиционная слитность трех видов поведения: сексуального матримониального и репродуктивного окончательно уходит в прошлое.

Инструментальной основой нового этапа контроля над плодовитостью было массовое распространение системы эффективных методов планирования семьи, позволяющей индивиду свободно распределять репродуктивные события во времени. Буквально на наших глазах контрацептивная революция, пройдя несколько этапов, перерастает в планомерный процесс внедрения в практику планирования семьи все новых и новых достижений в области высоких технологий. Напомним, что планирование семьи не сводится только к контрацептивной защите, оно связано с регулированием индивидуальной плодовитости как таковой, в том числе и с помощью генных технологий.