Фиктивное банкротство

Глава 1. Фиктивное банкротство

Банкротство - это признанная арбитражным судом неспособность  должника в полном объеме удовлетворить  требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязательства по уплате обязательных платежей в бюджет¹. В Программе социально-экономического развития Российской Федерации на 2002-2004 гг. сказано, что "институт банкротства должен обеспечивать решение таких задач, как реструктуризация убыточного сектора экономики, повышение платежной дисциплины, защита прав кредиторов"². С одной стороны, процедура банкротства своего рода "лекарство" для кредиторов, способное смягчить финансовую "травму", нанесенную неплатежеспособностью должника, с другой стороны, - банкротство и "способ оздоровления экономики путем исключения неплатежеспособного должника из гражданского оборота"³. В Программе указывается также на необходимость формирования правового режима, способного обеспечить эффективную защиту интересов кредиторов и оградить собственника-инвестора от риска утраты контроля над собственностью. Одним из правовых средств, обеспечивающих такой правовой режим, является установление ответственности за фиктивные банкротства, выявление и расследование таких преступлений. Фиктивное банкротство относится к числу преступлений в сфере экономической деятельности.

Введение в Уголовный  кодекс РФ (далее - УК РФ)⁴ составов экономических преступлений считается одним из важных достижений российского законодателя, а на реализацию уголовной ответственности за их совершение возлагаются большие надежды. Так, Р. Гарафуллина отмечает, что "работники правоохранительных органов одной из причин прогрессирующей криминализации экономики называют отсутствие должной правовой защиты частного бизнеса и интересов государства. Попытка решения этой проблемы сделана в новой главе 22 УК РФ "Преступления в сфере экономической деятельности"⁵. Анализируя статьи УК РФ, предусматривающие ответственность за противозаконные действия при банкротстве, Д. Комягин указывает, что "учитывая как общемировые, так и отечественные тенденции развития преступности, можно предположить, что лишними введенные в названных статьях нормы не окажутся"⁶. Действительно, данные нормы не оказались "лишними", но, к сожалению, многие из них оказались "мертвыми". Нежизнеспособной оказалась и ст.197 УК РФ, устанавливающая ответственность за фиктивное банкротство. Каковы причины столь тяжелого состояния данной нормы, и возможна ли ее "реанимация"?

В литературе справедливо отмечается, что "фиктивное банкротство" относится к статьям, охраняющим законопослушный бизнес"⁷, и что его общественная опасность не только в том, что оно нарушает интересы конкретных лиц, но и в том, что подрывает основы займа и кредита⁸. Однако уголовные дела по ст.197 УК РФ возбуждаются крайне редко, а до судебного разбирательства "доходят" единицы из них. В чем причины трудностей правоприменителей? Во-первых - в новизне самих "экономических преступлений", в том числе фиктивного банкротства, в отсутствии налаженного механизма их расследования, и как следствие, в нежелании правоохранительных работников быть "первопроходцами", во-вторых - (и эта причина нам кажется главной), в недостатках законодательной конструкции фиктивного банкротства, в отсутствии согласованности между уголовно-правовыми и гражданско-правовыми нормами.

Фиктивное банкротство - это заведомо ложное объявление руководителем  или собственником коммерческой организации, а равно индивидуальным предпринимателем о своей несостоятельности  в целях введения в заблуждение кредиторов для получения отсрочки или рассрочки причитающихся кредиторам платежей или скидки с долгов, а равно для неуплаты долгов, если это деяние причинило крупный ущерб (ст.197 УК РФ).

Наибольший вопрос у  правоприменителя вызывает определение субъекта этого преступления. Согласно ст.197 УК РФ к нему относятся либо руководитель организации, либо собственник организации, либо индивидуальный предприниматель. Рассмотрим каждого из них.

А.Н. Гуев, анализируя понятие "руководитель организации", пришел к выводу, что "именно руководитель, а не другое лицо, относящееся к числу лиц, осуществляющих управленческие функции", может быть субъектом фиктивного банкротства⁹. В соответствии со ст.2 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве) руководитель должника - это единоличный исполнительный орган или руководитель коллегиального исполнительного органа, а также лицо, осуществляющее в соответствии с федеральным законом деятельность от имени юридического лица без доверенности. Так, в соответствии с п.1 ст.72 Гражданского кодекса РФ (далее - ГК РФ)¹⁰ каждый участник полного товарищества вправе действовать от имени товарищества, если учредительным договором не установлено, что все его участники ведут дела совместно либо ведение дел поручено отдельным участникам.

Кроме того, ст.69 закона "Об акционерных обществах"¹¹ предусматривает, что полномочия по управлению могут быть переданы управляющей организации или индивидуальному предпринимателю (управляющему) по договору, а ст.42 закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" допускает передачу функций единоличного исполнительного органа индивидуальному предпринимателю (управляющему) по договору. ¹²Б. Колб делает вывод, что руководитель управляющей организации или управляющий предприниматель также могут нести ответственность за фиктивное банкротство¹³. Однако сложность состоит в том, что управляющие действуют от имени юридического лица не на основании федерального закона, а на основании договора.

По мнению И. Михайленко, к уголовной ответственности за фиктивное банкротство могут быть также привлечены руководители временной администрации кредитной организации¹⁴. Однако это правило действует только в случае приостановления полномочий исполнительных органов кредитной организации, поскольку только при этом условии он осуществляет деятельность от имени кредитной организации без доверенности.

Субъектами фиктивного банкротства не могут быть арбитражные  управляющие, так как они действуют  от своего имени, а не от имени юридического лица и не приравниваются законодателем к руководителю организации.

Наибольшие сложности  вызывает толкование термина "собственник  организации".

А.Н. Гуев прямо отмечает, что именно собственник, а не учредители организации могут быть привлечены к ответственности за фиктивное банкротство¹⁵. Л. Тимербулатов, рассматривая неправомерные действия при банкротстве (а субъекты этого преступления практически те же, что и фиктивного банкротства), утверждает, что ответственность должен нести "собственник хозяйственного товарищества или общества, производственного кооператива"¹⁶.

Однако, каково содержание понятия "собственник организации"? В соответствии со ст.213 ГК РФ сами юридические  лица являются собственниками своего имущества, а согласно ст.48 ГК РФ организация является субъектом, а не объектом правоотношений и не может в этом смысле быть собственностью кого-либо. Гражданское законодательство оперирует понятием "собственник имущества организации", имея в виду имущество государственных и муниципальных унитарных предприятий. Однако собственником такого имущества выступает публично-правовой субъект - государство или муниципальное образование, которые вообще не могут нести уголовной ответственности. Правда, в литературе высказано мнение, что ответственность в этом случае должен нести представитель собственника имущества унитарного предприятия¹⁷. Собственник, отличный от самой организации, есть также у имущества учреждений, причем им могут быть и частные лица, но согласно Закону о банкротстве к учреждению вообще неприменима процедура банкротства, кроме того, учреждение относится к числу некоммерческих организаций, фиктивное банкротство которых вообще не охватывается составом ст.197 УК РФ.

Термин "собственник  предприятия" упоминался в Законе РФ "О предприятиях и предпринимательской деятельности": "индивидуальным предприятием является предприятие, принадлежащее гражданину на праве собственности или членам его семьи на праве общей долевой собственности, если иное не предусмотрено договором между ними"¹⁸. Однако эти предприятия до 1 июля 1996 г. должны были преобразоваться в хозяйственные товарищества или кооперативы или ликвидироваться, а до этого момента к ним должны применяться правила о казенных предприятиях, к которым процедура банкротства не применяется (п.1 ст.65 ГК РФ). Таким образом, собственник индивидуального предприятия вообще не может быть субъектом уголовной ответственности за фиктивное банкротство.

Б. Колб полагает, что  уголовно-правовое понятие "собственник  организации" не имеет правового  смысла¹⁹. И. Камынин также делает вывод о некорректности использования этого легального понятия в тексте УК РФ как противоречащего соответствующим нормам ГК РФ²⁰.

Вероятно, законодатель, говоря о "собственнике организации", имел в виду учредителей, представителей совета директоров, участников и иных лиц, способных оказывать влияние на управление организацией. С. Гордейчик полагает, что эти лица могут быть привлечены к уголовной ответственности за фиктивное банкротство только как организаторы, подстрекатели или пособники, но не исполнители²¹. Возможно, под понятием "собственник организации" скрывается представитель собственника имущества унитарного предприятия, так как именно он от имени собственника вправе принимать решение о ликвидации унитарного предприятия (п.1 ст.295 ГК РФ), а следовательно, он может принять и фиктивное решение об этом.

Есть и иной взгляд на решение отраслевых терминологических  коллизий. Он связан с острой дискуссией о соотношении уголовно-правового  и гражданско-правового регулирования  отношений в сфере экономики. А.М. Яковлев справедливо отмечает, что "принципиальной чертой определения преступности в сфере экономической деятельности является неизбежное пересечение дефиниций уголовного закона с нормами гражданского права"²². На отсутствие определенных принципов разрешения таких "пересечений дефиниций" указывает А.Э. Жалинский: "правила предварительного определения гражданско-правовой (или иной природы) отдельного понятия, равно как и правила его возможного изменения в структуре уголовно-правовых норм, практически не разработаны"²³. Он же предлагает отдать приоритет гражданскому законодательству в части правовой оценки деяния, выступающего в качестве юридического факта²⁴.

Иную позицию занимает П. Яни, который полагает, что "для  разрешения противоречия следует иметь  в виду правило, согласно которому юридический термин употребляется в УК РФ в том значении, что и в законодательстве, устанавливающем защищаемые нормами уголовного права отношения (в банковской, налоговой, таможенной сферах), только в том случае, если УК РФ не определяет тот или иной термин по-своему"²⁵. Более того, П. Яни указывает на искусственность некоторых коллизионных проблем, которая приводит к тому, "что почти на всех направлениях "уголовным правоприменителем", образно говоря, были сданы рубежи, а инициированные теорией попытки наступления встретили со стороны практики в лучшем случае равнодушие, а в худшем сопротивление"²⁶. Что, на наш взгляд, во многом определяет нежизнеспособность норм об экономических преступлениях, в том числе и о фиктивном банкротстве.

П. Яни называет правовым парадоксом установление в УК РФ ответственности  за осуществление предпринимательской  деятельности без государственной  регистрации и определение в  ГК РФ предпринимательской деятельности только как зарегистрированной деятельности. При этом он критикует правоприменителя, который "вульгаризирует систематический способ толкования", и не желает устранить правовой парадокс, "не видит различий между сущностными и формальными признаками понятия"²⁷. С этих позиций правовым парадоксом можно назвать и термин "собственник организации" и рекомендовать правоприменителям разумно его разрешать. Однако, думается, что защитник обвиняемого в совершении фиктивного банкротства, не являющегося руководителем организации, будет непременно ссылаться на некорректность использования термина "собственник организации" в диспозиции ст.197 УК РФ и как следствие, - на невозможность рассматривать подзащитного в качестве субъекта данного преступления. Не будем забывать: любые сомнения - в пользу обвиняемого.

Полагаем, что противоречия между гражданско-правовым и уголовно-правовым категориальным аппаратом приводит к фиктивности самой правовой нормы и должны быть устранены на законодательном уровне. Заметим, что ст.14.12 Кодекса об административных правонарушениях РФ (далее - КоАП РФ)²⁸, устанавливающая административное наказание за фиктивное банкротство, спорного термина "собственник организации" вообще не содержит.

Говоря о субъектах  фиктивного банкротства, необходимо остановиться еще на одной проблеме. Действие ст.197 УК РФ распространяется только на банкротство коммерческой организации либо индивидуального предпринимателя. Однако в соответствии со ст.1 Закона о банкротстве процедура банкротства может быть применена и к некоммерческим организациям, за исключением казенных предприятий, учреждений, политических партий и религиозных организаций. Следовательно, к большинству некоммерческих юридических лиц эта процедура применима и очевидно, что их банкротство также может оказаться фиктивным. Возможность применения к некоммерческим организациям института банкротства убедительно аргументирована в литературе²⁹. Не совсем понятна при этом позиция законодателя: почему отсутствует уголовная ответственность за фиктивное банкротство некоммерческих организаций?

С объективной стороны, фиктивное банкротство - это ложное объявление о своей несостоятельности, повлекшее крупный ущерб. В уголовно-правовой литературе нет единого подхода к форме ложного объявления. А.Н. Гуев считает, что объявление - это обращение в арбитражный суд с заявлением о признании банкротом или в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц или письменное уведомление кредиторов³⁰. Однако большинство исследователей проблем фиктивного банкротства рассматривают "объявление о несостоятельности" только как обращение должника в арбитражный суд с заявлением о признании банкротом. При этом прямо указывается, что ложное сообщение о банкротстве кредиторам должно квалифицироваться как мошенничество³¹.