Поведение и психика животных

Эта схема  построения и привела физиологов и психологов к новой концепции  поведения животных. Эта концепция  отличается от классической концепции, трехчленной рефлекторной дуги (стимул, внутренняя реакция и переработка). Адекватной для объяснения поведения животных является не трехчленная дуга, а четырехчленная схема, или схема сложного рефлекторного кольца, в которую включается сложная ориентировочно-исследовательская деятельность животного.

Известные задачи, поставленные средой, вызывают у обезьяны сложную ориентировочную  деятельность, приводящую к ряду проб; эти пробы выливаются в ряд  операций, которые постепенно сравниваются с исходными условиями. Если выработанные пути согласуются с исходными условиями — задача разрешена, действие прекращается. Если такая согласованность не имеет место, и действие не соответствует исходным явлениям — оно продолжается. В результате возникает такой сложный процесс: проба, операция, сличение и выход, если пробы соответствуют исходным. Американское психологи называют эту схему Т—О—Т—Е, то есть это проба—операция—проба—результат. Видный советский физиолог, профессор Анохин называет механизмом акцептора действия. Соответственно этому последнему представления, определенные условия внешней среды ставят перед животным соответствующую задачу, и у животного возникает известный образ того, как нужно было бы решать задачу. Если действие не соответствует намеченной цели, возникает рассогласование операции и исходного измерения; в этом случае в мозгу идут обратные сигналы о несоответствии действия, и действие снова продолжается. Если же действие оказывается согласованным с исходным намерением — попытки дальнейших проб прекращаются.

Аппарат намерения, или образа, или акцептора  действия, иначе говоря, механизм сличения намерения и данной операции, является важнейшим элементом для любых  и особенно сложнейших саморегулирующих форм поведения, и его нужно иметь  ввиду, анализируя сложное строение интеллектуальной деятельности.

Таким образом, возникает четырёхчленная структура сложнейшего поведения  животного, раздражитель — центральная  переработка, совершающаяся в процессе ориентировочной деятельности —  создание известной схемы решения — действие, адекватное существованию нужной задачи.

Так возникает  сложнейшее поведение как саморегулирующаяся система.

        4. Главные отличия психики животных и человека 

История развития человека – качественно  новая ступень, которая коренным образом отличается от предшествующего пути биологического развития животных.

В настоящее  время можно считать установленным, что род человеческий зародился  в восточной Африке. В результате геологического катаклизма восточная  часть этой области, представлявшая собой лесистое высокое плато, опустилась. Это событие разделило наших предков на две группы.

Члены группы, которые остались на возвышенности, продолжали вести древесный образ  жизни, а их потомки – это наши ближайшие родичи, шимпанзе и гориллы. Таким образом, мутанты, способные передвигаться в вертикальном положении, смогли адаптироваться к происшедшему изменению среды.

Вертикальное  положение тела оказалось существенной предпосылкой возникновения человека, так как приводило к расширению кругозора, усложнению функций передних и задних конечностей -  это в свою очередь приводило к развитию мозга. Произошло появление новых потребностей. Кроме пищевой, оборонительной, половой зарождается потребность в ориентировочно-поисковой деятельности. Эта потребность знаменует собой зарождение познавательного отношения к действительности, которое характерно только для человека.

Нет сомнения, что существует огромная разница  между психикой человека и психикой животного.

Сложнейшая  интеллектуальная форма поведения  животных осуществляется в процессе действенных проб, который имеет характер отражения известных сложных форм отношений между предметами, которые животное воспринимает, выделение возможных способов решения, торможение побочных неадекватных способов решения и выработка тех программ поведения, которые приводят к нужной цели.

Животное  может не только употреблять готовые  средства, но может выделять из окружающей среды нужные средства, причем, такое  выделение орудий становится настолько  самостоятельной формой деятельности, что обезьяна может часами, не отвлекаясь, заниматься попытками выделить нужное орудие (например, выломать палку из очень прочного диска), чтобы после того, как орудие выделено, непосредственно применить его как средство достать приманку.

Следовательно в данном случае деятельность животного носит уже совсем не интеллектуальный характер, не характер просто элементарного условного рефлекса или привычного, удержавшегося из прежнего опыта навыка, — она представляется сложной ориентировочной деятельностью, в процессе которой выделяется известная программа, животное подчиняется этой программе, этому образу будущего средства, которое оно должно выделить из имеющегося в его распоряжении материала. Все эта создает доминанту у животного, иногда оттесняет из его непосредственного внимания даже конкретную цель, которую животное на время забывает, пока не выделит средство, позволяющее ему получить приманку.

Таким образом, на высшем этапе высшие животные с развитием коры головного мозга, с мощными зонами, обеспечивающими синтез сигналов из разных рецепторных зон, с развитой синтетической деятельностью, могут выполнять очень сложные формы поведения, программировать свое поведение сложными, возникшими в ориентировочной деятельности образами.

Все это  может создать впечатление, что грани между животными и человеком стираются, и животные могут обеспечивать такие сложные формы интеллектуального поведения, которые начинают быть очень похожими на сложные интеллектуальные, разумные формы поведения человека.

Однако  это впечатление, которое с первого взгляда может показаться очень очевидным, оказывается неправильным. Существует ряд коренных отличий в поведении животного от собственного поведения человека.

Первое  отличие заключается в том, что  поведение животного всегда осуществляется внутри определенной биологической деятельности, внутри определенного биологического мотива.

Животное  никогда не делает ничего, что не обслужило бы известную биологическую  потребность, что выходило бы за рамки  определенного биологического смысла. Всегда всякая деятельность животного  в конечном итоге либо мотивирована сохранением индивида, либо мотивирована продолжением рода. Деятельность животного либо обслуживает инстинкт питания (то есть она делает что-нибудь, чтобы получить пищу), либо инстинктом самосохранения (оно производит действие, чтобы спасти себя от опасности), либо инстинктом продолжения рода. Значит, всякая деятельность животного, сколько бы она не была расчленена, всегда осуществляется в пределах биологически осмысленной деятельности.

Животное  не может делать ничего, что выходило бы из пределов биологического смысла, в то время как человек 9/10 своей деятельности посвящает актам, не имеющим прямого, а, иногда, даже и косвенного биологического смысла.

Может существует только один момент, в который  животное как будто выходит за пределы этого правила: его мощное развитие ориентировочно-исследовательской деятельности. Наблюдая высших обезьян, И. П. Павлов отметил их отличие от более низко стоящих животных, собак, кошек, тем более от кроликов, морских свинок. Если собаке или кошке нечего делать, она засыпает; если обезьяне нечего делать, она начинает исследовать, то есть ощупывать, нюхать или перебирать шерсть, перебирать листья и так далее. Всё это время она занята тем, что Павлов назвал «бескорыстной ориентировочно-исследовательской деятельностью». Однако, и это перебирание предметов, рассматривание, обнюхивание может быть тоже трактовано как определенный безусловных ориентировочно-исследовательский рефлекс. Если это так, значит перебирание, обнюхивание, которое постоянно обнаруживает ничем не занятая обезьяна, тоже являются биологической инстинктивной деятельностью.

Следовательно, первое отличие в поведении животного  заключается в том, что всякое его поведение не выходит за пределы  инстинктивной биологической деятельности и носит биологически мотивированной характер.

Второе  отличие животного от человека несколько сложнее. Мы говорим, что животное может употреблять и даже выделять орудия. Но сейчас нам надо сделать известную поправку или уточнение этого факта, который с первого взгляда сближает поведение обезьяны с деятельностью человека. Животное, употребляющее и выделяющее орудия, всегда делает это в конкретной наглядно-действенной ситуации и никогда не закрепляет выделенное орудие, не сохраняет орудие впрок.

Было  многократно показано другими исследованиями, что даже применив известное орудие, животное начинает искать новое орудие каждый раз, когда даётся новая задача.

Можно поэтому сказать, что животные не живут в мире постоянных вещей, имеющих  постоянное значение. Вещь приобретает  для него значение только в конкретной данной ситуации, в процессе деятельности. Один раз доска может быть для обезьяны подставкой, на которую она вскакивает, чтобы достать высоко подвешенный плод, в другой раз она может играть роль рычага, если её нужно что-то достать; в третий раз — роль деревяшки, которую обезьяна сломает для того, чтобы изгрызть её и так далее. Постоянного значения вещь для неё не имеет значения.

Поэтому можно сказать, что если человек  живёт в мире орудий, то обезьяна живет в мире средств для действия.

Третье  отличие заключается в том, что  животное может действовать только в пределах наглядно воспринимаемой ситуации. оно не может, в отличие от человека, абстрагироваться от наглядной ситуации и программировать свои действия соответственно отвлеченному принципу.

Если  программирование поведения у животного всегда ограничено только двумя фактами, у человека к этим факторам прибавляется еще третий, не существующий у животных. Поведение у животных определяется либо наследственно отложившимися видовыми программами, либо непосредственным личным опытом, иначе говоря, либо видовым, безусловным, либо условным рефлексом, получившимся в результате индивидуального опыта животного. Эти два факта и определяют поведение животного, они являются факторами его психологического развития. Еще не существует такой собаки, которая, получив известный опыт решения задачи, подошла к другой новой собаке и на ухо сказала ей: «А решить задачу нужно так». Нет такого животного, которое может передать свой опыт другому животному. В лучшем случае животное может передать свой опыт так, как передает его матери детенышам; с помощью непосредственного действия и подражания. Передача опыта или формулы опыта, принципа действия от одной особи к другой у животных невозможна.

В отличие  от этого психологическая деятельность человека          характеризуются тем, что человек наряду с этими двумя формами поведения (программированным наследственно и программированным личным опытом) обладает еще третьей формой поведения, которая становится все более и более доминирующей и у нас с вами начинает занимать доминирующее место: такой формой является передача общественного опыта от одного человека к другому человеку. Все обучение в школе, все усвоение знаний, все усвоение методов работы есть по существу передача индивиду опыта поколений, иначе говоря, передача общественного опыта от одного человека к другому. Если животное рождается на свет только с наследственной программой и обогащает ее личным условно-рефлекторным опытом, то человек, рождаясь с гораздо более бедными, чем у животного, инстинктивными программами, развивает свой психологический процесс не только с помощью своего индивидуального опыта других поколений через посредство воздействия других людей, усваивая опыт от других людей.

Усвоение  общественного опыта не существует у животного, но существует у человека. Вот в этом заключается последнее коренное отличие психологической деятельности животного от психологической деятельности человека. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                          5. Заключение 

Итак, исходя из вышесказанного, можно сделать следующие выводы: Животным присущи формы поведения, которые, на первый взгляд, говорят об их способности к  интеллектуальному поведению. Однако, у животных отсутствуют такие важные психологические процессы, как усвоение общественного, коллективного опыта, не основанного на примере «подражания», а приобретаемого с помощью непосредственного общения в социуме. Весь опыт, который животное может освоить в течение своей жизни, базируется либо на самостоятельном изучении, либо на подражании.

Человек  в своих психологических качествах и формах поведения представляется все же социально-природным существом, частично удивительно похожим, а частично коренным образом отличным от животных. В жизни его природное и социальное начала сосуществуют, сочетаются, иногда конкурируют друг с другом. В понимании подлинной детерминации человеческого поведения необходимо, вероятно, принимать в расчет в то и другое.