Автор работы: Пользователь скрыл имя, 07 Декабря 2012 в 01:11, реферат
Стрелер – один из самых интересных и тонких театральных режиссеров второй половины 20 в. В его творчестве соединились несколько линий европейской театральной культуры – итальянская национальная традиция комедии дель арте, искусство психологического реализма и эпический театр
Брехт: « Все искусства (а следовательно, и театр, добавляю я) служат одному, самому трудному из искусств – искусству жить» Этот закон всегда управлял моей жизнью.
ИНТЕРМЕЦЦО
Мое ремесло – это
Я рассказываю свои истории
с деревянного помоста,
В общем, любым способом, но
я бы рассказывал, потому что
главное для меня – это
…
Чудовищный механизм, производящий
спектакли, работает сегодня
Я думаю, и театр, безусловно, должен иметь свой распорядок, свои нормы, но среди всех видов творческой деятельности это труд самый свободный, самый человечный, более всего сближающий людей между собой.
Создать такой театр трудно. И все-таки «социальный театр», несущий печать человечности, возможен. Подобный театр пытаются организовать коллективы, объединенные какой-то мистической идеей. Мы хотели бы, чтобы такой театр был создан коллективом, который основывается на разуме, мы мечтаем о театре разума, а не мистицизма, о театре, помогающем своим искусством строить разумный мир.
Режиссер должен обладать тем, что Брехт называл «способностью руководить и быть руководимым».
Я занимаюсь театром, хотя
В искусстве, если ты хочешь создавать подлинное искусство ( как и в жизни, скажем занимаясь политикой), нельзя «шагать по трупам других» - нельзя поступаться никакими принципами, никакими чувствами, даже если они в чем-то нас ограничивают. Так вот я, сделавший столько ошибок, говорю тебе, что даже самую ничтожную гусеницу нельзя раздавить ради самого бессмертного стиха…
Сама природа актера – быть полым, резонирующим, готовым к употреблению, вакантным , представляющим себя. И какая странность, какая ирония в том, что человек, созданный для того, чтобы говорить, говорить от себя не способен.
«Арлекина» Марчелло стал
заметили, что актер не может дотронуться до маски обыденным жестом (положить на лоб ладонь, поднести палец к глазам, закрыть лицо руками). Жест выглядел нелепо, бессмысленно, фальшиво. Чтобы он стал выразительным, актер должен был просто наметить его движением руки, не доводить его до конца, как мы это делаем в жизни. Конкретности «естественности» жеста маска не терпит, По духу своему она ритуальна.
В этом и состоит тайна нашего чуда. И отсюда же – его трудность, и какая! И в этом же смысл существования актеров – в том, что мы должны неустанно воспроизводить самих себя, воспроизводить так же свободно и непринужденно, как и в первый миг художественного озарения, тут же воплощенного нами в конкретное движение, звук и образ, максимально соответствующий слову, которое представало нам неподвижным на книжной странице.
Первое качество сценографии – это возможность ее использования, многообразие способов, какими она может быть обыграна, ее способность «подсказывать» действие, движение, мизансцены.
Я не могу понять, как можно вообще думать, что театральный костюм – это вещь, которая «изготавливается заранее», вещь, которую актер надевает в определенный момент репетиции (обычно очень поздно), чтобы почти сразу же предстать в нем перед публикой! Функция костюма бесконечно важна именно при создании образа, все равно какого – реалистического или эпического: костюм рождается из серии «цепных реакций» между костюмом и актером, между жестом и деталями костюма: слишком широкий, слишком узкий, слишком длинный или короткий рукав может изменить все сценическое воплощение персонажа, потребовать от актера изменения манеры, что в свою очередь ведет к фантазированию – конструированию изменений в костюме, его деталях.
Я всегда считал, что одна из самых очевидных черт гения или гениальности в любой области – это ясность и простота, доступность произведения искусства и самого художника для всех уровней восприятия. Художников, которые демонстрируют проделанное ими усилие, которые производят «трудное искусство» - искусство темное, сложное, надуманное, для многих непонятное, я не люблю. Я люблю искусство «ясное», «кажущееся» самой простой вещью в мире, чем-то таким, что мог бы сделать всякий, потому что оно создано для всех.
В идеале Моцарт для меня – основа школы музыкального театра.
Стрелер Джорджо. Театр для людей. М., 1984