Документальное кино

Эстетика фильмов Эйзенштейна, несомненно, повлияла на многих творцов  документального кино, в частности, на Вальтера Руттмана (1887–1941), художника-плакатиста, одного из пионеров «абстрактного» кино, отдавшего дань изучению архитектуры  и музыки. Его Берлин: симфония большого города (1927), впитавший также влияния Вертова, построен как музыкальное полотно, сотканное из множества клеточек-микроэпизодов жизни мегаполиса, заполненного уличным движением, суетой делового дня, трудом и заботами тысяч безымянных людей. Лента была задумана сценаристом Карлом Майером. Пол Рота писал: «Искусственность и всевозможные ограничения при работе в павильоне постепенно наскучили Майеру. Прежние фильмы были сделаны в стенах студии. Майер потерял интерес к «художественному вымыслу» и хотел, чтобы его кинематографические сюжеты «росли из действительности». В 1925 году, стоя среди гудящего транспорта у Зоологического парка, Майер задумал свою Симфонию города. Он увидел «поющую пластику» картины и начал писать сценарий о Берлине». Фильм стал хрестоматией документального кино, подобные ему городские симфонии впоследствии были сделаны (да и ныне делаются) на материале, снятом во многих городах мира. Хотя за несколько месяцев до появления Берлина Альберто Кавальканти (1897–1982) выпустил документальный фильм о Париже Только время (1926), который не просто показал повседневную жизнь парижских рабочих в течение только одного дня, но и стремился к социальным обобщениям. Приблизительно в то же время вышел фильм М.Кауфмана Москва (1927). Открытием мастеров 1920-х (Вертова, Руттмана, Кавальканти) стала документалистика поэтическая: к ее шедеврам принадлежат Мост (1928) и Дождь (1929) голландца Йориса Ивенса (1898–1989), завоевавшего себе место в ряду крупнейших документалистов мира. В течение четырех месяцев Ивенс снимал Амстердам во время дождя: улицы, реку, каналы, крыши домов, прохожих, укрывающихся зонтами, трамваи, машины, окна домов, а затем сложил все эти кадры в гармоничный музыкально-поэтический ряд. Эстетки этих фильмов близка к эстетике французского авангарда. В дальнейшем снимал остросоциальные и публицистические фильмы, как Песнь о героях (1932) о Магнитке, Боринаж (1933) о забастовке шахтеров в Бельгии, Четыреста миллионов (1938) о японской агрессии в Китае, Наш русский фронт (1939) о войне с фашизмом и многие др. Поэтическая лента Сена встречает Париж (1957) занимает особое место в его творчестве.

В годы звукового кино появились  фильмы, сопровождавшиеся поэтическими текстами: хрестоматийным образцом такого кино, вызвавшим немало подражаний, стала Ночная почта (1936) Бэзила Райта и Хэрри Уотта, последователей Грирсона, который, кстати, был продюсером этого фильма. Верные идеям Грирсона, авторы ленты создали исполненный поэзии и в то же время точный рассказ о бригаде ночного экспресса, везущего почту в Шотландию – «Ночной почтовый на север идет,/ Везет поручательство и перевод, /Почту богатым, и бедным почту…». Стихи У.Х.Одена и музыка Б.Бриттена стали важными слагающими художественной образности ленты.

Поэтическое начало этой и многих иных документальных картин, в особенности  советских, зачастую органично сочеталось с их социальной направленностью  и пропагандистским пафосом. Соль Сванетии (1930)Михаила Калатозова не только воспевала гордых обитателей гор – сванов, но и обличала пережитки прошлого, препятствующие торжеству социализма в этом уголке Грузии. Полнометражный Турксиб (1929) Виктора Турина был преисполнен героики и энтузиазма строителей Туркестано-Сибирской железнодорожной магистрали, которая несла прогресс и цивилизацию народам, живущим традициями кочевой жизни. Впоследствии Ричард Ликок (р. 1921), один из американских киноклассиков, рассказывал, что именно этот фильм привел его в документальное кино.

Пожалуй, наиболее радикальным опытом социально-ориентированной документалистики начала 1930-х был «кинопоезд» Александра Медведкина. Этот цельный, верный идеям революции мастер (его творческая жизнь начиналась в агитбригаде 1-й Конной армии Буденного) главной своей задачей считал реальное вмешательство кино в жизнь, использование кинодокумента как средства, способствующего строительству социализма. В нескольких вагонах специально оборудованного поезда размещались кинолаборатория, типография, проекционная установка. Отправляясь в путь по дорогам страны (передвижная киностудия существовала в течение двух лет: 1932–1934 – и совершила двенадцать рейсов), приезжая на большие стройки и крупные производства, документалисты снимали там сюжеты, посвященные проблемам, возникающим по ходу деятельности трудовых коллективов, тут же проявляли и обрабатывали материал, монтировали, снабжали титрами и устраивали просмотры с участием героев лент и последующим обсуждением. Кроме того, кинопоезд снимал киножурналы, киноочерки, документальные фильмы, кинофельетоны, комедии, мультфильмы и т.д. С середины 1960-х, во многом под влиянием этого эксперимента в ряде стран стало развиваться «альтернативное кино», а во Франции была даже создана «группа Медведкина», руководимая Крисом Маркером. Маркер позже посвятит Медведкину свой фильм Гробница Александра (1991).

Этика.

Документалист идет в жизнь. Он свидетельствует, какова она. Порою он вторгается в нее, желая изменить ее в ту или иную сторону. Существуют ли пределы объективности его свидетельств? Границы допустимости его вторжения?

С особой остротой эти вопросы встали после показа на Каннском фестивале  фильма Гуалтьеро Якопетти (р. 1919) Собачья жизнь (1962), «калейдоскопа человеческих мерзостей», как назвали его критики. В нем бесстрастно показывались картины, снятые в разных концах земли. Вот на рассвете из ночных баров расползаются по домам немецкие алкоголики. Вот в ресторанах Юго-Восточной Азии свежуют отловленных на улицах собак, чтобы пустить их на рагу. Вот поедают живых червей гурманы. Вот женщины живущего впроголодь племени с Новой Гвинеи вскармливают грудью свиней – после того как от голода умерли их младенцы. Вот среди бела дня на многолюдной площади сжигает себя буддийский монах… В закадровом тексте не было никаких оценок, в том числе этических, только пояснение, что именно видит сейчас на экране зритель. Режиссер, скорее всего, не ставил себе целью напугать человека, пришедшего в кино, вероятно, он просто хотел показать ему обратную сторону мира, в котором тот живет, его изнанку, и доказать, что в homo sapiens'е, несмотря на то, что на дворе уже «атомный век», живут все еще темные, совершенно дикие инстинкты. По выходе фильма пресса назвала Якопетти зачинателем нового вида киноискусства – «шокументального кино». Фильм включили в программу Каннского кинофестиваля и, хотя никаких призов ему не досталось, поползли слухи о том, что игровое кино себя изживает, что наступила новая эра – кино документального, и не просто документального, а такого, как у Якопетти.

Ту же линию Якопетти продолжил в следующем своем фильме Прощай, Африка (1965), где показывал, как избавленные от колониальной зависимости народы льют реки крови, совершают жестокие культовые убийства, взаимно истребляют друг друга и уничтожают природу. Критики, писавшие о ленте, особо осуждали режиссера за показ расстрелов: допустимо ли это, даже если режиссер был не в силах помешать расправе? В кинематографической и «околокинематографической» среде ходили даже слухи, что режиссер приплачивал расстрельщикам, добиваясь возможности запечатлеть их «работу». Есть ли этому моральное оправдание или неважно, каковы методы – важен результат?

У Якопетти нашлось достаточно последователей, однако, менее талантливых. Лики смерти – из того же ряда «шокументального кино». В этой ленте были представлены самые разнообразные виды смертной казни, какие только существуют в мире; Шокирующая Азия (4 серии), где можно было познакомиться с религиозными обрядами тех из южноазиатских народов, которые живут до сих пор по «правилам» первобытного общества, с обрядами, основанными на самоистязании; здесь же (а четыре серии – это огромная протяженность для кинопроизведения) во всех подробностях демонстрировались т.н. «храмы любви», открытые для реализации самых необузданных сексуальных фантазий; операции по изменению пола и пересадке органов и др.; Следы смерти (4 серии) и др.

До сих пор мы говорили о моральном  аспекте фильмов с достаточно экзотической натурой. Но ведь даже тогда, когда документалисты снимают обычных  людей в обычной жизни, сам  факт вторжения в жизнь героев требует постоянного этического самоанализа. Кинематографисты закончили свою работу и переключились на другую, а тем, кого они снимали, жить в этой жизни и дальше…

В начале 1970-х Крейг Гилберт сделал 12-серийный фильм Американская семья. Это был первый в мире нашумевший опыт длительного наблюдения за героями. Снимался сериал в городе Санта-Барбара, там в течение семи месяцев киногруппа наблюдала за жизнью обычной калифорнийской семьи по фамилии Лауд, согласившейся, чтобы их снимали бесплатно. В соседнем с домом Лаудов отеле был снят номер для группы, и каждый день, ровно в шесть утра режиссер с оператором являлись к Лаудам, где была стационарно установлена камера. По ходу съемок многое происходило (например, едва не начался пожар), многое менялось, выходила наружу и скрытая от посторонних глаз жизнь членов семьи: отец завел себе новую пассию, сын отправился в Нью-Йорк, где спутался с гомосексуалистом и так далее. Если кто-то (как сын Лаудов, о котором рассказано выше, перемещался куда-то далеко, то оператор ехал за ним. Так было отснято на кинопленку 300 часов материала (с лимитом 1:25), из которых режиссер и смонтировал впоследствии 12 часовых серий. Серии показывали по телевидению еженедельно. В течение трех месяцев. Реакция зрителей была бурной и, в основном, резко отрицательной: Гилберта обвиняли в том, что он оклеветал типичную американскую семью, исказив ее облик. Сами же Лауды сначала, увидев показанный им автором фильм, признали, что все в нем верно и они такие, но – стоило узнать, что другие клеймят режиссера за клевету, хотели даже подать на него в суд – с той же формулировкой иска: «искажение облика».

По примеру Гилберта, вскоре сняли  подобный же многосерийный фильм, названный  просто Семья, и в Англии. Теперь о семье простого водителя автобуса, живущей вместе с снимающим у них комнату постояльцем в доме, где они сдавали эту комнату. Отличие, и чрезвычайно показательное, от американского сериала заключалось в том, что по контракту, заключенному кинематографистами с семьей, фильмы сериала должны были появиться в эфире не позже, чем через три месяца после начала их съемок. Т.е. показ на «голубом экране» шел параллельно со съемками новых серий. Показательное именно для телевидения отличие! Подобные попытки делаются и до сих пор, достаточно назвать документальный сериал MTV Настоящий мир (1992), постановщики которого в течение нескольких лет селили вместе пять или шесть молодых людей разных рас, классов, вкусов и ориентаций, наблюдая за развитием их отношений, который оказался столь популярен, что в Швеции быстро сняли Настоящий мир Стокгольма (1995). Надо еще сказать, что после выхода фильма Гилберта семья Лаудов распалась. Возможно, она распалась бы и без фильма: возможно, съемки лишь углубили трещину, и без того возникшую в отношениях. Но избавляет ли это кинематографистов от моральной ответственности?

Другой пример, но тема та же. Известный  киевский документалист и телеведущий  Анатолий Борсюк (р. 1946) в фильме Ника, которая...(1993) рассказал о юной поэтессе Нике Турбиной, в восемь лет прославившейся своими стихами, потом о взрослой Нике – неудачнице вНика Турбина: история полета (2000). Оказалось, что жизнь не оправдала надежд девочки и ее семьи: большим поэтом Ника не стала, слава как пришла, так и ушла – Ника выбросилась из окна, покалечилась, но осталась жива. Подчеркнем одну только фразу из интервью Борсюка: «Ей 26 лет, вся жизнь впереди, а такое ощущение, будто она уже ее прожила почти до конца», сказанную в 2001: тогда состоялась премьера второго фильма. А в 2002 Ника покончила-таки счеты с жизнью. Значит, эта фраза – предчувствие художника, опытного режиссера, который после ухода Ники из жизни сделал и третий фильм: Ника Турбина. Последний полет (2002). Фильм, который, однажды показав в Киевском доме кино, на экраны так и не допустили. Так нет ли все-таки в судьбе Ники Турбиной доли вины и опекавших ее поначалу поэтов, критиков, почти с начала полета до трагического конца – кинематографистов: ведь не только Анатолий Борсюк обращался к ее судьбе?

Жизнь то и дело ставит документалистов  перед моральной дилеммой. Что  делать, если на твоих глазах горит  дом, тонет человек, началась драка? Снимать или бросаться на помощь? В каждом из случаев это дело морального выбора самого документалиста.

И представляется, что этика в  кино документальном – составляющая гораздо более весомая, чем в кино игровом. Более того – наиважнейшая.

Задачи документалистики

• Средство обучения (учебные фильмы)
• Исследование (географическое, зоологическое, историческое, этнографическое, и т.д.)
• Пропаганда (науки, товара, технологии, религии, т.д.)
• Хроника (длительное наблюдение за событием, репортаж, т.п.)
• Публицистика

Объединяет их общая для  всего документального кино задача: «рассказать нам о мире, в котором мы живём» (Хью Бэдли).

Особенности документального  кино

Документальное кино — это сложный жанр, подготовка и работа над которым занимает длительное время: отбирается жизненный и документальный материал, на основе которого создаётся сценарий. Структура документального фильма многообразна: используются как постановочная, так и репортажная съёмка, натурные и интерьерные съёмки, архивные видео- и фотоматериалы.

Образовательные фильмы

Ещё одна категория фильмов, которую  по распространенной и уже укоренившейся  ошибке относят к документальному кино, - это образовательные (учебные) фильмы. Фильмы, предназначенные для показа в школах и других учебных заведениях. Исследования показывают, что учебный материал, преподнесённый в виде фильма, усваивается гораздо лучше, чем тот же материал, пересказанный учителем. Возможная причина кроется в наглядности и отшлифованности подачи материала (неудивительно, ведь в кино возможно много дублей). В настоящее время существуют специальные телевизионные каналы, круглосуточно показывающие только образовательные и научно-популярные документальные фильмы 

Заключение

Документальное кино не приносит своим  творцам ни большой славы, ни больших  денег, многие его творцы умерли в  забвении и бедности. И, тем не менее, этот род кино не перестает привлекать к себе того зрителя, который приходит в кинозал не ради развлечения, и  тех творцов, которые видят в  нем уникальное средство познания мира и самовыражения. Документальное кино может быть очень разным – и  пропагандистским, и политически  ангажированным, и спекулятивно-сенсационным, и исполненным подлинного трагизма, и комедийным, и поэтически-философским  – всяким. Для каждого, кто выбрал его своей профессией, возможности  здесь самые широкие. Дело лишь в  мере таланта и этического чувства  художников.