Творческий путь Ф.Гойя

Франсиско Гойя как художник опередил свое время настолько, что его  работы почти всегда кажутся нам  созданными нашим современником. За исключением немногих работ, все  его творчество - смелый поиск, подлинное  новаторство, социальное и революционное

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Карьера при дворе

 

В 1777 году была написана картина «Зонтик». «В ней очень сильна чудесная поэзия рождающегося стиля Гойи. В гибкой грации женщины, в ярких и смелых рефлексах цвета, переливах розового, желтого, зеленого, сочетающихся с черным, в сложном фантастическом освещении и какой-то почти музыкальной стройности композиции ощущается магия кисти, которая только что осознала свое могущество и откровенно наслаждается им. Мастерство этой вещи безупречно, атмосфера ее еще безоблачна. Это – одна из вершин „раннего Гойи“» (В. Алексеев). 
    Одновременно с работой для королевской мануфактуры Гойя пишет многочисленные портреты. Среди них официальные заказные: «Карл III на охоте» (около 1782), «Премьер-министр граф Флоридабланка» (1783), и такие, в которых проявляется живой интерес живописца к портретируемому, проникновенное отношение к нему, позволяющие заострить образ, увидеть его самые характерные черты: «Маркиза Анна Понтехос» (около 1787), «Семья герцога Осуна» (1787).

Они, правда, уступают по остроте характеристики и по сдержанности красочной гармонии произведениям более позднего времени. В них еще нет полного синтеза и той выразительной меткости, которые Гойя приобрел впоследствии и которые в портретах 1790-х и 1800-х годов заставляют прощать все их технические недостатки. Зато портреты первого периода отличаются удивительным вниманием к предмету и какой-то моложеватой свежестью. 
    В восьмидесятые годы в жизни Гойи начинается полоса официальных успехов. В 1780 году его единогласно избирают членом Королевской академии искусств. В 1785 году он становится ее вице-директором, а еще через десять лет – директором живописного отделения Академии.

С лета 1780 года Гойя снова занят  фресками в церкви Богородицы в Сарагосе, и во время этой работы он сильно повздорил со своим зятем Байэу, которому было поручено общее наблюдение за работами, Байэу позволил себе критиковать произведения Гойи, к нему присоединилась и хунта церковного совета, смущенная общественным неудовольствием, Несмотря на уступки Гойи, все это кончилось тем, что его довели до отказа от дальнейшего исполнения фресок, Любопытна для характеристики взглядов Гойи на искусство фраза в записке, поданной им в церковный совет: «Честь художника очень тонкого свойства, Он должен из всех сил стараться сохранить ее чистой, так как от репутации его зависит все его существование; с того момента, когда она запятнана, счастье его гибнет навсегда», Вот почему он не может согласиться с тем, чтоб с ним, которого удостоил своим одобрением сам король, обращались как с наемным ремесленником. Весь этот случай, произошедший благодаря щепетильности Гойи и известной надменности Байэу, очень дурно отозвался на настроении художника, Он некоторое время страдал манией преследования, сделался раздражительным и мрачным. Несколько лет спустя он помирился с зятем, и тот загладил свою вину, оказав Гойе поддержку во многих делах, Красивый портрет Байэу написан уже после этого примирения.

Нравы испанского образованного общества изменились за этот век до неузнаваемости, Такой художник, каким является Гойя в своих картонах и в портретах, был бы немыслим при Карле II, так же, как немыслимо было бы при последних Габсбургах изгнание иезуитов, произошедшее в 1767 году, и, наконец, реформа всего внешнего быта, ярче всего символизировавшая коренную перемену, произошедшую в нравах испанского общества.

Ему покровительствовали самые  родовитые аристократы Испании  – герцог и герцогиня Осуна, герцог и герцогиня Альба. В 1789 году он становится придворным художником – венец его честолюбивых стремлений. Однако вскоре художник понял, что оказался в золотой клетке. Долгий и мучительный роман с герцогиней Каэтаной Альба позволил ему остро ощутить двусмысленность своего социального положения.

Когда муж герцогини скончался  в 1796 году, она уехала в свое поместье в Андалузию, чтобы оплакать эту потерю должным образом. Гойю она взяла с собой. Они прожили вместе несколько месяцев. Все это время Гойя либо рисовал герцогиню, либо занимался с ней любовью. Она позировала ему как в одежде, так и обнаженной. На одной из картин Гойя изобразил ее одетой во все черное. На пальцах руки у нее при этом было два кольца. На одном было написано "Гойя", на другом "Альба". Кроме этого, рукой она указывала на фразу, написанную на песке. Эта фраза состояла из двух слов: "Только Гойя". На сотнях рисунков, сделанных в этот период Гойей, герцогиня изображена совершенно обнаженной. Альба позволила Гойе сохранить эти рисунки. На одном из них она написала: "Хранить такое — просто безумие. Впрочем, каждому свое". Когда они вернулись в Мадрид, Альба на некоторое время оставила Гойю и начала жить с генерал-лейтенантом Доном Антонио Корнелем. Гойя, уязвленный и оскорбленный, написал три картины, изображающих ветреность Альбы. На одной из них она была показана с двумя лицами. В 1799 году Альба опять вернулась к Гойе, и он создал, пожалуй, две самые знаменитые свои картины — "Маха обнаженная" и "Маха в одежде". Альба позировала для обеих. Картина с изображением обнаженной герцогини была, по словам Андре Мальро, одной из первых картин подобного рода, которая оказалась "эротической, а не просто сладострастной". Обе картины отличаются блеском живописи, почти лихорадочной, стремительной точностью мазка и тонкой передачей красоты женского тела. Вместе с тем нельзя не отметить известной напряженности в чуть вызывающей позе, настороженности почти враждебного взора, особенно у обнаженной махи, что лишает ее образ той естественной и радостной свободы жизнеощущения, которая так характерна для женских образов эпохи Возрождения. Обе картины герцогиня оставила у себя. Позже их унаследовал Мануэль де Годой, любовник королевы Испании. Герцогиня Альба скоропостижно скончалась в 1802 году. В своем завещании она указала, чтобы ежегодно из оставшегося после нее состояния выделялось 3500 реалов для Ксавьера Гойи, сына художника.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Новый этап жизни

В 1792 году его поразила страшная болезнь  – он оглох. И надолго искусство  стало для него единственным прибежищем, единственным спасением Гойя стал сторониться  людей, ушел в себя. Только в начале 1794 года он берется за кисть, но слух потерян навсегда. В середине девяностых годов в творчестве художника происходит перелом. Мрачные стороны испанской действительности встают перед ним во всей их неприкрытой наготе. 
    Новое видение художником действительности, его критический подход к ней находят также выражение в небольших композициях – «Суд инквизиции», «Дом умалишенных», «Процессия флагеллантов» (1790-е годы). В 1800 году Гойя создал «Портрет королевской семьи». Вступивший на престол Карл IV с женой, детьми и близкими изображен с большой реалистической достоверностью. Гойя воспроизвел их отталкивающую внешность, их духовную бедность и ничтожество.

 

Не могли способствовать хорошему расположению духа Гойи и внешние  события, резко изменившие движение испанской культуры и втянувшие  Испанию в ужасающие бедствия.  В 1789 году умер Карл III, и на престол взошел фатальный для Испании Карл IV, добродушный, но ленивый, слабовольный и глупый человек, всецело подпавший под влияние своей властолюбивой и развратной супруги Марии-Луизы и их общего фаворита Годоя, являвшегося при испанском дворе чем-то вроде нашего Платона Зубова.

Одновременно изменился и весь строй испанской жизни, и в  этом не столько был виноват пример, шедший из Франции, сколько полная перемена в характере придворных нравов, являвшихся до тех пор образцовым выразителем культурного состояния страны. Разврат и пороки существовали и раньше при испанском дворе, как и повсюду во все времена, но разврат и пороки эти не были лишены известной величественности и были облечены в тот строгий стиль, благодаря которому двор и придворные не переставали быть своего рода неприступным для простых смертных Олимпом.

Царствование Карла IV, Марии-Луизы  и Годоя в существе нарушили эту своеобразную гармонию. Маска была легкомысленно сброшена, и все вдруг увидали на престоле не богоподобных монархов, для которых общий закон не писан, а самых обыкновенных и очень ничтожных людей с пошлыми и уродливыми пороками. Испанская аристократия, всегда проявлявшая склонность к независимости, перестала чувствовать над собой железную руку абсолютизма и сейчас подняла голову, тем самым помогая разрушить то, что составляло венец государственного строя Испании, Распущенность при дворе получила циничный характер, и неуважение к королевской чете стало выражаться открыто, Скандальная хроника Мадридского двора сохранила память об одной аристократке, которая при всяком случае публично наносила удары самолюбию королевы, а знаменитая подруга и покровительница Гойи Дукеса де Альба должна была поплатиться временным изгнанием за свою слишком бесцеремонную откровенность.

Одни портреты Гойи того времени  говорят о том, что в Испании  творилось нечто странное и недоброе. Если не знать, кого изображают эти  картины, то едва ли можно догадаться, что это пресловутые испанские  гранды, правнуки тех самых надменных, особ, тех чопорных, зашнурованных и расчесанных принцесс, которые позировали Веласкесу, Даже легкомысленные и жеманные современники Людовика XV и Людовика XVI покажутся рядом с этими выродками сановными и величественными.

В глухой германской провинции набирался  впечатлений Гофман, и эти впечатления дали ему материал для всего его последовавшего творения, Гойя и Гофман — явления, хотя и независимые друг от друга, обладают странным сходством, и одновременное появление двух таких ярких художников на разных концах Европы не может считаться случайным.

Потрясает откровенностью характеристик  портретируемых групповой портрет  королевской семьи, исполненный  Гойей в 1800г. Уродливые, тупые, без  тени духовности на лицах, стоят неподвижно члены королевского семейства около  Карла IVи Марии – Луисы. Но Гойя сумел уловить самое существенное вполне удовлетворены. Выявление самой сути личности портретируемого характерно для всех портретов Гойи.   

К 1805–1808 годам в портретном творчестве Гойи наступает этап большей цельности  и ясности в его отношении к миру и человеку. 
    С наибольшей глубиной красота человека и богатство его жизненных сил переданы в портрете Исабельи Кобос де Порсель (1806). В ней воплощен национальный тип женской красоты. Движения молодой женщины естественны и непринужденны, лицо ее полно жизни, широко раскрытые темные глаза с радостной мечтательностью обращены к миру…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вторжение французов в  Испанию

 

Вторжение французов в Испанию, борьба испанцев с лучшей тогда в  мире армией, борьба, в которой маленький  народ проявил большое мужество, - все эти события явились этапом не только в жизни страны, но и в творчестве самого Гойи. Восстание 2 мая 1808 г. послужило для него поводом к созданию картин «Восстание 2 мая» и «Расстрел со 2 на 3 мая 1808г.»

В «Восстании» Гойя с большой и суровой силой показывает ожесточенность и тяжесть борьбы и беззаветное мужество простых людей. 
   «…вся сила и глубина реализма Гойи раскрываются в его „Расстреле“, – пишет Ю.Д. Колпинский. – В этом произведении художник изобразил момент, когда жестокий, непримиримый конфликт между восставшим народом и захватчиками выражается с особым трагизмом и глубиной. Огромная сила художественного обобщения и типизации достигается Гойей через сопоставление ярких характеров во всем их жизненном своеобразии, со всеми их оригинально-неповторимыми чертами. 
    Действие в картине происходит глубокой ночью на пустыре городской окраины. У подножия невысокого холма при мерцающем свете поставленного на землю фонаря солдаты расстреливают схваченных повстанцев. Вдали из ночной мглы выступает силуэт города, как бы притаившегося во тьме и настороженно затихшего. Пейзаж здесь не только конкретно, даже портретно, изображает характерные черты того места, где происходило событие; мрачный и суровый, он передает саму атмосферу трагедии.

Гойя принимает участие в  защите своего родного города Сарагосы. С 1808 по 1820г. он работает над своей  второй графической серией «Десастрес дела герра» («Ужасы войны»), состоящей из 85 листов офортов и листов смешанной техники (офорт с акватинтой). Серия обладает огромной выразительной силой документа, свидетельства очевидца этой героической борьбы испанского народа с Наполеоном.

Фатальные для испанской монархии дни приближались. В 1807 году разыгралось  при Мадридском дворе первое действие тяжелой семейной драмы. Фердинанд, наследник престола, опасаясь интриг матери и Годоя, стал заискивать перед Наполеоном, чтобы заручиться его поддержкой на случай смерти отца, Но секрет этой корреспонденции был открыт, Фердинанд скомпрометирован и даже обвинен в покушении на жизнь монарха. Момент этот показался удобным Наполеону для захвата Испании и присоединения ее к «блоку» латинских держав.  Испания была внезапно наводнена французскими войсками (под предлогом борьбы с англичанами).  Старый король, окруженный трусливой и бездарной камарильей, решил бежать в Америку, но это вызвало народное негодование, и 16 марта 1808 года вспыхнул в Аранхуэсе бунт, чуть было не погубивший Годоя и приведший Карла к отречению от престола в пользу Фердинанда.

Оборот этот вовсе не соответствовал видам тогдашнего «вершителя судеб  мира». С этого момента планы  Наполеона были направлены к тому, чтоб заманить всех представителей испанского королевского дома во Францию и там  им продиктовать свои указы, Играя на трусости, на слабохарактерности и на честолюбии своих жертв. Наполеону удалось собрать их в ловушке, устроенной им в Байонне, и Фердинанд принужден был вернуть корону отцу, а Карл  IV— переуступить ее императору.

Наполеон упустил, однако, одно важнейшее  обстоятельство из виду, Испания в целом была до фанатизма предана своим королям. В этой «религии» народ поддерживало и всесильное духовенство, видевшее в каждом французе чудовищного безбожника, Отношения между нациями обострились до кризиса, и достаточно было одной искры, чтобы вспыхнул пожар- Роль такой искры сыграл отъезд последних из оставшихся в Мадриде инфантов, которых Наполеон для большей верности также потребовал в Байонну.

Когда грозно настроенное население  Мадрида 1 мая 1808 года узнало, что юный дон Франциско (младший брат Фердинанда) плачет, не желая покинуть дворец, то гнев толпы запылал вдруг с отчаянной яростью и в разных частях города, несмотря на присутствие французского гарнизона, началась резня. Пришельцы одержали верх, и мятеж был на сей раз подавлен, особенно после того, как во весь следующий день перестреляно в тюрьмах огромное количество народа, Зверские сцены подавления Майского мятежа увековечены Гойей в двух знаменитых, но неудачных картинах мадридского Прадо. Однако подавить бунт в столице не значило еще покорить край,