Борис Годунов и его время

Избрание Годунова царём сопровождалось рядом льгот (прежде всего уездному дворянству). Тем не менее, по выражению С. Ф. Платонова, «Борис вступил в правительственную среду и начал свою политическую деятельность в очень тяжелое для Московского государства время. Государство переживало сложный кризис. Последствия неудачных войн Грозного, внутренний правительственный террор, называемый опричниной, и беспорядочное передвижение народных масс от центра к окраинам страны — расшатали к концу XVI века общественный порядок, внесли разруху и разорение в хозяйственную жизнь и создали такую смуту в умах, которая томила всех ожиданием грядущих бед. Само правительство признавало “великую тощету” и “изнурение” землевладельцев и отменяло всякого рода податные льготы и изъятия, “покаместа земля поустроится”. Борьба с кризисом становилась неотложною задачею в глазах правительства, а в то же время и в самой правительственной среде назревали осложнения и готовилась борьба за власть. Правительству необходимо было внутреннее единство и сила, а в нем росла рознь и ему грозил распад. Борису пришлось взять на себя тяжелую заботу устройства власти и успокоения страны. К решению этих задач приложил он свои способности; в этом деле он обнаружил свой бесспорный политический талант и в конце концов, в нем же нашел свое вековое осуждение и гибель своей семьи ».

 Правительство Годунова продлило перемирие с Польшей и вступило в войну со Швецией (1590—1593), в результате крой Россия вернула утерянные после Ливонской войны (1558—1583) города: Ям, Орешек, Ивангород и др., расширила выход к Балтийскому морю.

При Б. Ф. Годунове была предпринята энергичная колонизация Западной Сибири, которую после гибели Ермака (1584) вновь пришлось закреплять за Россией. На юге для обороны от набегов крымских татар продолжалось освоение степей, где были построены гг. Валуйки, Воронеж, Белгород и др., восстановлен Курск. В правление Б. Ф. Г. расширяются связи России с Грузией. Для обеспечения пути в эту страну была построена крепость в устье Терека, и рус. рать дважды (неудачно) выступала против дагестанского шамхала.

Годунов добился в 1589 у патриарха Константинопольского (воспользовавшись бедственным положением последнего, гонимого турками) согласия на учреждение патриархии.

Во внутренней политике, продолжая политику Ивана Грозного по укреплению самодержавной власти, Годунов в борьбе с боярами и княжатами опирался на служилых дворян и верхи посада. В пользу последних проводилось так называемое «посадское строение», т. е. возвращение в посад беглых тяглецов, приписка к посаду владельческих крестьян, занимавшихся торговлей и промыслами и т. д. Было продлено действие заповедных лет. В 1592 закончилась перепись населения, затеянная ещё Иваном Грозным, результатом которой оказалось окончательное закрепление крестьян за их владельцами. Около 1592—1593 был издан указ о запрещении выхода крестьянского, что фактически окончательно закрепощало крестьян. В 1597 были изданы указы об установлении 5-летней давности для исков на беглых крестьян и указ о холопах. По последнему, кабальные люди лишались права выкупаться на свободу. Одновременно в кабальных холопов была превращена целая категория свободных людей, т. н. «вольных холопов ». Важным актом закрепощения крестьянства было введение в южных районах страны «государевой пашни», к которой прикреплялись беглые крестьяне. Бедствия населения усилились вследствие тяжёлого неурожая 1601—1603 и страшного голода.

В 1601 г. по ложному доносу пострадали Романовы и их родственники. Старший из братьев Романовых, Феодор Никитич, был сослан в Сийский монастырь и пострижен под именем Филарета; жену его, постригши под именем Марфы, сослали в Толвуйский Заонежский погост, а малолетнего сына их Михаила (будущего царя) на Белоозеро. Преследования со стороны Годунова вызывали в народе сочувствие к его жертвам. Так крестьяне Толвуйского погоста тайно помогали инокине Марфе и «проведывали» для неё новости о Филарете.

По стране стали ходить слухи, что «прирождённый государь», царевич Дмитрий, жив. О Годунове хулители отзывались нелестно — «рабоцарь». В начале 1604 г. было перехвачено письмо одного иноземца из Нарвы, в котором объявлялось, что у казаков находится чудом спасшийся Дмитрий, и Московскую землю скоро постигнут большие несчастья.

16 октября 1604 г. Лжедмитрий I с отрядами поляков и казаков  двинулся на Москву. Даже проклятия  московского патриарха не остудили  народного воодушевления на пути  «царевича Дмитрия». Однако в  январе 1605 г. правительственные войска  в битве при Добрыничах разбили самозванца, который с немногочисленными остатками своей армии был вынужден уйти в Путивль.

В 1603 вспыхнуло восстание  Хлопка Косолапа, охватившее центральные уезды страны и с трудом подавленное правительством. Резкое усиление крепостного гнёта в правление Бориса Годунова привело в нач. XVII в. к гражданской войне. По словам Р. Г. Скрынникова, «взойдя на трон, Годунов обещал, что покончит с нищетой в России. Но обстоятельства оказались неблагоприятными для него. Народ пережил страшный голод, затмивший беды времен Ивана Грозного. Когда при Грозном случился большой неурожай, тот не сделал ничего, чтобы спасти умиравший от голода народ. Борис действовал совсем иначе. Он не жалел казны, помогая голодающим. Он раскрыл перед народом царские житницы. И все же не Борис, а Иван оставил по себе добрую память в народе. Годунов имел все основания сетовать на черную неблагодарность своих подданных. Но жалобы такого рода могли свидетельствовать лишь о полной неспособности самого царя. Обладая мудростью государственного человека, Борис должен был сознавать свою несостоятельность. Некогда Годунов снискал поддержку страны, распустив “двор” — последыш опричнины — и тем самым покончив с политическим наследием Грозного. Правитель справился с боярской оппозицией, не прибегая к погромам и казням. Но все переменилось, едва в стране началась гражданская война. Тысячи казаков и комарицких мужиков, попавших в плен к воеводам после битвы под Севском, были повешаны. Множество мирных крестьян, их жен и детей в Комарицкой волости были перебиты без всякой вины с их стороны. Жестокость стала неизбежным спутником гражданской войны. По словам проживавшего в Москве Исаака Массы, стоило человеку произнести имя Дмитрия, как царские слуги хватали его и предавали смерти вместе с женой и детьми: “...и вот день и ночь не делали ничего иного, как только пытали, жгли, и прижигали каленым железом, и спускали людей в воду, под лед”.

Отношение к дворянству было совсем иным. Борис щадил дворянскую кровь совершенно так же, как и  самозванец. Крайние меры применялись  лишь к немногим дворянам-перебежчикам, к лицам, захваченным на поле боя  с оружием в руках, посланцам  “вора”, подстрекавшим народ к  мятежу. Последних вешали без суда на первом попавшемся дереве. Сыскное ведомство постоянно расширяло свою деятельность. И все же ему не удавалось искоренить социальную утопию, все шире распространявшуюся в народе. Ждали пришествия “доброго” царя, и с этим ничего нельзя было поделать. Нарастание репрессий привело к тому, что сыскное ведомство расширило свои политические функции. Сохранились сообщения о том, что глава этого ведомства Семен Годунов настаивал на казни заподозренных в измене руководителей Боярской думы. Между тем дума была высшим органом государства, а Сыскной приказ — лишь одной из ее многочисленных комиссий. Прежде деятельный и энергичный, Борис в конце жизни все чаще устранялся от дел. Он почти не покидал дворец, и никто не мог его видеть. Прошло время, когда Годунов охотно благотворил сирым и убогим, помогал им найти справедливость и управу на сильных. Теперь он лишь по великим праздникам показывался на народе, а когда челобитчики пытались вручить ему свои жалобы, их разгоняли палками. Фатальные неудачи порождали подозрительность, столь чуждую Борису в лучшие времена. Царь перестал доверять своим боярам, подозревал в интригах и кознях своих придворных и все чаще обращался за советами к прорицателям, астрологам, юродивым.

Еще Горсей отмечал склонность Бориса к чернокнижию. Один из членов польского посольства в Москве в 1600 году писал: “Годунов полон чар и без чародеек ничего не предпринимает, даже самого малого, живет их советами и наукой, их слушает...”. Однажды Борис пригласил в Москву некоего немца-астролога из Ливонии. Когда в небе над Москвой появилась яркая комета, царь попросил составить ему гороскоп. Астролог посоветовал Борису “хорошенько открыть глаза и поглядеть, кому же он оказывает доверие, крепко стеречь рубежи”. Годунов обращался к знаменитой в Москве юродивой Олене, предсказавшей ему близкую кончину. Царь приглашал во дворец для ворожбы и другую “ведунью” — Дарьицу. Члены английского посольства, видевшие Годунова в последние месяцы его жизни, отметили многие странности в его характере. Будучи обладателем несметных сокровищ, царь стал выказывать скупость и даже скаредность в мелочах. Живя отшельником в кремлевском дворце, Борис по временам покидал хоромы, чтобы лично осмотреть, заперты ли и запечатаны входы в дворцовые погреба и в кладовые для съестных припасов. Скупость, по словам очевидцев, стала одной из причин утраты им популярности. Многие признаки в поведении Годунова указывали на его преждевременно наступившее одряхление. На торжественной аудиенции во дворце в честь посла английского короля Якова I царь, говоря об умершей королеве Елизавете, ударился в слезы.

В конце жизни Годунов, тревожась за будущее сына, держал его при сe6e безотступно, “при каждом случае хотел иметь его у себя перед глазами и крайне неохотно отказывался от eгo присутствия”. Один из ученых иноземцев попытался убедить Годунова, что ради долголетия царевича и просвещения его ума ему надо предоставлять некоторую самостоятельность в занятиях. Однако Борис неизменно отклонял такие советы, говоря, что “один сын — все равно, что ни одного сына” и он не может и на миг расстаться с ним. В последние дни Годунова более всего мучили два вопроса. Твердо зная, что младший сын Грозного мертв, царь по временам впадал в сомнение, “почти лишался рассудка и не знал, верить ли ему, что Дмитрий жив или что он умер”. Другой вопрос заключался в том, сподобится ли он вечного блаженства на том свете. По этому поводу он советовался не только со своим духовником, но и с учеными немцами. Невзирая на различие вер, царь просил их, “чтобы они за него молились, да сподобится он вечного блаженства”. После таких бесед Борис нередко приходил к мысли, что для него “в будущей жизни нет блаженства”. Под влиянием неудач и тяжелой болезни Годунов все чаще погружался в состояние апатии и уныния. Физические и умственные силы его быстро угасали.

Недруги распространяли всякого  рода небылицы по поводу смерти Бориса, последовавшей 13 апреля 1605 гoда. Годунов будто бы принял яд ввиду безвыходности своего положения. По другой версии, он упал с трона во время посольского приема и пр. Осведомленные современники описывают кончину Годунова совсем иначе: “Царю Борису, вставши из-за стола после кушанья, и внезапу прииде на нево болезнь люта и едва успепоновитись и постричи, в два часа в той же болезни и скончась”. Как записал автор Хронографа, Годунов скончался после обеда “по отшествии стола того, мало времени минувшю: царь же в постельной храмине сидящу, и внезапу случися ему смерть”. Борис умер скоропостижно, и монахи лишь “успели запасными дары причастить” умирающего. Члены английского посольства описали последние часы Годунова со слов лечивших его медиков. По обыкновению врачи находились при царской особе в течение всего обеда. Борис любил плотно покушать и допускал излишества в еде. Убедившись в добром здравии государя, доктора разъехались по домам. Но через два часа после обеда Борис почувствовал дурноту, перешел в спальные хоромы и сам лег в постель, велев вызвать врачей. Тем временем бояре, собравшиеся в спальне, спросили государя, не желает ли он, чтобы дума в его присутствии присягнула наследнику. Умирающий, дрожа всем телом, успел промолвить: “Как богу угодно и всему народу”. Вслед за тем у Бориса отнялся язык и духовные особы поспешно совершили над умирающим обряд пострижения. Близкий к царскому двору Я. Маржарет передает, что Годунов скончался от апоплексического удара ». Борис Годунов был похоронен в Архангельском соборе Кремля. Царём стал сын Бориса — Фёдор, юноша образованный и чрезвычайно умный.

Вскоре в Москве произошёл мятеж, спровоцированный Лжедмитрием. Царя Фёдора и его мать убили, оставив в живых лишь дочь Бориса — Ксению. Её ждала безотрадная участь наложницы самозванца. Официально было объявлено, что царь Фёдор и его мать отравились. Тела их выставили напоказ. Затем из Архангельского собора вынесли гроб Бориса и перезахоронили в Варсонофьевском монастыре близ Лубянки. Там же захоронили и его семью: без отпевания, как самоубийц.

При царе Василии Шуйском  останки Бориса, его жены и сына были перенесены в Троицкий монастырь  и захоронены в сидячем положении  у северо-западного угла Успенского собора. Там же в 1622 году похоронили Ксению, в иночестве Ольгу. В 1782 г. над их гробницами была сооружена  усыпальница.