Оценка деятельности Николая Михайловича Карамзина как историка

Николай Михайлович Карамзин (1766 – 1826) родился в городе Симбирске, в не очень богатой  дворянской семье. Образование он получил  в частном пансионе в Симбирске, затем в московском пансионе профессора М.П. Шадена, потом явился в Петербург  для службы и получил чин унтер-офицера. Далее работает в качестве переводчика и редактора в различных журналах, сближается со многими известными людьми того времени (М.М. Новиковым, М.Т. Тургеневым). В 1789 – 1790 годах он отправляется в путешествие по Европе, во время которого знакомится в Кёнигсберге с Иммануилом Кантом. Сделанные во время поездки записки после обработки становятся знаменитыми «Письмами русского путешественника», которые после публикации сделали Карамзина известным литератором. Он возвращается на родину с широкой программой издательской и журнальной деятельности, надеясь способствовать просвещению народа. Он создал «Московский журнал» (1791 - 1792 гг.) и «Вестник Европы» (1802 - 1803 гг.), выпустил два тома альманаха «Аглая» (1794 - 1795 гг.) и поэтический альманах «Аониды». Его творческий путь продолжает и завершает труд «История государства Российского», работа над которым заняла многие годы, который и стал который главным итогом его творчества.

К замыслу создания крупного исторического полотна Карамзин подходил давно. Уже  в «Письмах русского путешественника», размышляя, писатель говорит: «Больно, но должно по справедливости сказать, что у нас до сего времени нет хорошей Российской истории». Он понимал, что такой труд невозможно написать без свободного доступа к рукописям и документам в официальных хранилищах, поэтому он обратился к императору Александру I через посредничество М.М. Муравьева (попечитель учебного Московского округа). Именным указом от 31 октября 1803 года Александр I даровал Карамзину звание историографа. Так в начале XIX века он отходит от деятельности литератора «постригаясь в историки».  Императорские указы обеспечили историографу оптимальные условия работы над «Историей».

Карамзин в 1804 году удалился от общества в усадьбу Остафьево, где всецело посвятил себя написанию произведения, которое должно было открыть национальную историю для русского общества, которое прошлое Древнего Рима и Франции представляло гораздо лучше, чем собственное. «История» Карамзина не была первым описанием истории России, до него были труды В. Н. Татищева и М. М. Щербатова. Но именно Карамзин открыл историю России для широкой образованной публики. По словам А. С. Пушкина «Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка - Колумбом»¹.

Первые восемь томов «Истории Государства Российского» вышли  все разом в 1818 году. Рассказывают, что Федор Толстой по прозвищу Американец «прочел одним духом восемь томов Карамзина и после часто говорил, что только от чтения Карамзина узнал он, какое значение имеет слово Отечество, и получил сознание, что у него Отечество есть».² И он был не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались «Историей» все: студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.

Читательский успех первых восьми томов «Истории» придал писателю новые силы для дальнейшей работы. В 1821 году свет увидел девятый том  его труда. Из-за смерти Александра I и восстания декабристов работу над «Историей» пришлось отложить еще. Простудившись на улице в день восстания, историограф только в январе 1826 года продолжил свой труд. Собираясь по настоянию врачей для полнейшего выздоровления в Италию и надеясь дописать там последние две главы последнего тома, Карамзин поручил Д.Н. Блудову все дела по будущему изданию двенадцатого тома. Но 22 мая 1826 года, так и не уехав Италию, Карамзин умер. Двенадцатый том вышел только в 1828 году.

Что же настолько качественно  отличало труд Карамзина от работ  предыдущих историков? Что заставило  почти всю образованную Россию восхищаться его творением?

Одной из важных составляющих успеха «Истории» я считаю новизну языка, которым она была написана. Он не просто красочно и воодушевленно рассказывает читателям о былых временах. Он смог объединить исследовательскую методику и прекрасный стиль. Можно сказать, что это сочетание научности и публицистической популяризации, удобных для восприятия читателей. Обильный опыт литераторской и журналистской деятельности не могли не повлиять на научный труд историка. Карамзин говорил: «Историк должен ликовать и горевать со своим народом. Он не должен, руководимый пристрастием, искажать факты, преувеличивать счастие или умалять в своем изложении бедствия; он должен быть прежде всего правдив; но может, даже должен все неприятное, все позорное в истории своего народа передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии, говорить с энтузиазмом. Только таким образом может он сделаться национальным бытописателем, им прежде всего и должен быть историк». Он полагал, что историк – не летописец: «последний смотрит единственно на время, а первый - на свойство и связь деяний; может ошибиться в распределении мест, но должен всему указать свое место».³

Я думаю, именно такой подход к изучению истории обеспечил  рассуждениям и толкованиям Николая Михайловича чистоту, ясность, силу, благородство и красоту слога, которым написана «История государства Российского».

То, каким языком была описана  история, сделало возможным не только проследить за чередой событий, но вместе с этим уловить причинно-следственные связи между явлениями, заметить закономерности хода истории. Важным принципом при написании «Истории» является принцип следования правде истории, как он ее понимает, пусть и была она иногда горька. «История не роман, а мир не сад, где все должно быть приятно. Она изображает действительный мир»⁴ - замечает Карамзин. Но он понимает ограниченные возможности историка в деле достижения исторической истины, так как в истории «как в деле человеческом, бывает примесь лжи, однако ж характер истины всегда более или менее сохраняется, и сего довольно для нас, чтобы составить себе общее представление о людях и деяниях».

Конечно, здесь еще рано говорить об историзме. Скорее это было интуитивное понимание и осмысление прошлого, главная цель которого была пока не научная, а моральная, поучительная: научить и предостеречь. Но разве не это позволило познакомиться с российской историей и ученым, и неученым, светским людям и женщинам, русским и иностранцам? В соотечественниках Карамзин смог пробудить благородную гордость, а в иностранцах – справедливое уважение к стране.

Не стоит забывать и  о том, что Карамзин вошел в  историю как великий реформатор русского языка. Именно он ввел в обиход такие слова, как «общественность», «промышленность», «образ», «развитие», «человечный», «общеполезный», «эпоха», «будущность» и многие другие. Одним из основных факторов языковой эволюции признаются заимствования - явление в языке вполне естественное и неизбежное. Стремясь образовать новый литературный язык на национальной основе, «европеист» Карамзин вместе с тем энергично прибегал к заимствованиям иностранных слов и оборотов или к созданию по аналогии с ними новых русских слов. Многие из неологизмов Карамзина не могут не быть признаны удачными, это лучше всего доказывается тем, что они прочно удержались в языке.

Но не только в прекрасном литературном изложении  истории я вижу его заслуги  в изучении этой противоречивой науки. Если бы он избегал серьезной, сугубо умной материи, а только бы живо повествовал  о былых временах, «одушевляя и раскрашивая» - это можно было бы счесть естественным. Но с самого начала том делится на две половины: в первой – живой рассказ, и тот, кому этого достаточно, может не заглядывать во второй отдел, где сотни примечаний, ссылок на летописи, латинские, шведские, немецкие источники. Да, Карамзин знал много языков, и да, наука история XIX века не выделялась резко из словесности. И все же остается только представлять, насколько сложной была работа историографа: писателю, поэту, историку-дилетанту пришлось углубиться в генеалогию, геральдику, дипломатику, историческую метрологию, нумизматику, палеографию, сфрагистику, хронологию, философию, географию, археографию.⁵ Но именно это позволило ему увеличить источниковую базу чуть ли не в два раза – это еще одно из значительнейших достижений Карамзина.

Он с особенной  тщательностью и дотошностью  искал документальные подтверждения  мельчайшим фактам. Разыскание источников отнимало у историка немало сил. Помогали друзья и люди, заинтересованные в создании истории России: П. М. Строев, Н. П. Румянцев, А. Н. Мусин-Пушкин, К. Ф. Калайдович. Письма, документы, летописи подвозили в усадьбу «возами». С их помощью Карамзин буквально прочесал все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе поиски производились в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось! Остромирово Евангелие 1056 - 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы «Моление Даниила Заточника» и многое другое. Говорят, обнаружив новую летопись - Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным - только и разговоров, что об истории.

Карамзин использовал около сорока летописей. «История государства Российского» изобилует примечаниями, сносками и ссылками на источники. Но огромная заслуга историографа состоит не в том, что он смог свести воедино весь этот материал, а в том, что он организовал фактически работу настоящей творческой лаборатории. Примечательно еще и то, названная «Примечаниями» часть «Истории государства Российского», содержащая источники, дала читателям возможность найти альтернативный карамзинскому взгляд на события прошлого. В целом, «Примечания» - первая и наиболее полная хрестоматия источников по русской истории до начала XVII века. Хотя следует все же с осторожностью относиться к текстам, размещенным в «Примечаниях», так как Карамзин далеко не всегда точно воспроизводил тексты источников.

Исследуя деятельность Карамзина, как историка, я считаю, следует обозначить еще и его философский подход к явлениям прошлого. Занимаясь изучением фактов и поисками источников, он задавался вопросами о природе исторического процесса, о смысле и пользе изучения истории, о философии истории.

По Карамзину, история – не только то, что было, но и то, что есть сейчас. Он полагал, что исправить современность можно путем распространения идей добра и справедливости. Его концепция заключалась в том, что история помогает найти пусть к человеческому счастью и гармонии мира.

Как уже говорилось выше, говорить о принципе историзма в полном смысле этого слова по отношению к «Истории государства Российского» Карамзина еще нельзя, но все же уже можно говорить о начале его складывания. Карамзин стремился открыть принципы постоянного изменения, развития и совершенствования человеческого общества. Он провозгласил одним из своих принципов создание истории общества во всех ее проявлениях, описание всего того, что входит в состав гражданского бытия людей: успехи разума, искусства, обычаи, законы, промышленность. При этом Карамзин стремится «переданное нам веками соединить в систему ясную стройным сближением частей». Этот комплексный подход к истории, проникнутый понятием единства исторического процесса, выявлением причинно-следственных связей событий составляет основу исторической концепции Карамзина.

Впрочем, Карамзин всё же был «сыном времени и  по общей дворянской настроенности  своей идеологии, хотя и облагороженной просветительскими идеями и по общему провиденциалистскому подходу к  истории, несмотря на стремление выявить ее житейские закономерности, и порой наивными попытками оценить роль той или иной личности в истории, что вполне соответствовало духу той эпохи».

В объяснении тех  или иных крупных исторических событий  явно просматривается провиденциализм  историка: раздробленность Руси он обуславливает чадолюбием Ярослава Мудрого и его нежеланием обделить сыновей землями, а появление Лжедмитрия I – карой Борису Годунову за убийство царевича Дмитрия.

Наряду со всем выше сказанным я считаю необходимым  обозначить значение Карамзина в истории собственно политической мысли России, в истории русского консерватизма.

Идеологическое  содержание «Истории государства Российского» дает основание говорить о социально-политической концепции мыслителя как о «манифесте русского консерватизма», в котором впервые комплексно были сформулированы многие важнейшие положения отечественной консервативной идеологии.

К концу XVIII века историк окончательно укореняется во мнении, что существующему уровню развития нравственности и просвещения в России соответствует исключительно монархическая форма правления. При написании «Истории» центром его внимания стал также вопрос о характере самодержавной власти. Интересно, что самодержавие Карамзин понимал, как единоличную, ничем не ограниченную власть самодержца. Но все же его понимание исключает явление произвола властителя. Он предполагает наличие законов, в соответствии с которыми самодержец управляет государством. Самодержец выступает у Карамзина как законодатель, принятый им закон обязателен не только для подданных, но и для него самого. Будучи монархистом, Карамзин естественно принимал и сословное деление общества. И в условиях начавшегося разложения феодально-крепостнической системы хозяйства, он выступил с программой ее сохранения в России. Его социально-политическая программа также включала в себя воспитание и просвещение дворянства. Он надеялся, что дворянство в будущем начнет заниматься искусством, наукой, литературой и сделает их своими профессиями. Таким образом, оно укрепит свое положение, взяв в руки аппарат просвещения.

Все свои социально-политические взгляды Карамзин поместил в «Истории государства Российского» и этой работой подвел черту всей своей  деятельности.

Современники  Карамзина отнеслись достаточно критично к его «Истории». Так  Н. Муравьев высоко оценил литературные качества работы, но резко высказался по поводам: 1) история должна искать противодействие, а не «мирить людей с несовершенством настоящего»; 2) «талант писателя не может заменить научность». И. Лелевель обвинил Карамзина в сообщении прошедшего глазами настоящего, в слишком большом влиянии патриотических концепций, в привязанности к религии и приверженности к определенным политическим идеалам. М.Т. Коченовский, занявший место Карамзина в качестве редактора «Вестника Европы», обозначил некоторые достоинства «Истории», но затем обвинил историка в неуважении к историкам прошлого и необъективности: «Любовь к отечеству – дело гражданина, а не историка, он должен быть беспристрастен». Н.А. Полевой в целом признал господство Карамзина по сравнению с XVIII веком, но, тем не менее, также отмечает его необъективность, небеспристрастность, а также называет Карамзина все-таки летописцем, так как он излагал все подряд.