Великие полководцы Отечественной войны 1812 года

Я велю опубликовать обоснованное оправдание Ваших действий, выбранное из материалов, присланных мне Вами. Верьте, генерал, что мои личные чувства к вам неизменными.

Весь Ваш »

 

Великий полководец Барклай-де-Толли

 

«Он был бесспорно  лучший генерал Александра, непритязательный, настойчивый, решительный и полный здравого смысла», - так отзывались о Михаиле Богдановиче Барклае-де-Толли К. Маркс и Ф.Энгельс.

Барклай-де-Толли был  верен своему императору. Твердо помнил он его слова: «Поручаю вам мою  армию. Не забывайте, что у меня нет другой, и пусть эта мысль никогда вас не покидает». На протяжении всей войны Барклай твердо помнил и знал это.

Помнится и то, что  главным виновником отступления  русских войск после Соловьевой переправы считался Барклай. Хотя это  было не так, и Барклай впоследствии доказал своими заслугами, что слова его, обращенные к Александру I были истинны. «Что касается до меня лично, - писал он, - то я не питаю иного желания, как доказать пожертвованием моей жизни мою готовность служить Отечеству в каком бы о ни было чине и положении».

Но как бы то ни было, слухи об измене стали распространяться по всей России, и вопрос о назначении нового командующего был поставлен  в конце концов голосом народным.

Кто же виноват в том, что Барклай попал в такое  положение?

Император, и только он. Ведь Барклай с самого начала не облеченный полнотой власти, не мог  требовать безусловного повиновения  не только от Багратиона, но и от Тормасова, Чичагова, Витгенштейна, Платова…

Оставалось или сместить Багратиона и других начальников второстепенный и третьестепенных армий, а Барклаю дать всю полноту власти, или же назначить нового главнокомандующего. Был выбран второй вариант. Император писал Барклаю, что при назначении Кутузова главнокомандующим руководствовался мнением народа.

Известно и то, что  Барклай находился не в ладах  с Багратионом… Хороший стратег  и мужественный воин, он был молчалив, замкнут, почти никогда не разговаривал с солдатами. Багратион, сторонник активных действий, открыто выражал несогласие с тактикой Барклая. В несогласованности действий генералов многие видели причину того, что после кровопролитного сражения русские войска оставили Смоленск. Отступление снизило боевой дух армии, участились случаи мародерства, поползли слухи об измене… Однако после ранения во время Бородинского сражения Багратион, увидев адъютанта Барклая, попросил передать ему следующее: «Скажите генералу Барклаю, что участь армии и ее спасение зависят от него. До сих пор все идет хорошо. Да сохранит его бог», что означало признание Багратионом стойкости Барклая, содержало более чем дружеское напутствие и пожелание успеха.

Определяя заслуги Барклая-де-Толли  перед Россией, перед потомством, следует особенно подчеркнуть, что  Барклай был в числе самых  выдающихся патриотов 1812 года, сразу  правильно осознавших национальный характер войны. Именно он начал первым организовывать всенародный отпор врагу (в частности, партизанскую борьбу), предвосхитив тем самым последующую деятельность Кутузова. «Много ошибаются те, - писал А.В. Висковатов, - которые думают, что, платя должную дань Барклаю неизбежно будет набросить тень на действия Кутузова». Оба они имеют неотъемлемые права на вечную признательность. Имя Барклая-де-Толли вслед за именем М.И. Кутузова золотыми буквами вписано в историю героической борьбы русского народа с захватчиками, в историю Отечественной войны 1812 года.

 

Матвей Иванович Платов

                                                                              

 «Мы должны показать врагам,

                                                             что помышляем не о жизни,

                                                        но о чести и славе России»

Из  приказа Платова

 

В ходе сражений…

Платов о вторжении  французов узнал ночью 14 июня, ему  приказывалось действовать в  правый фланг противника.

Перед вступлением в  первый бой Платов отдал патриотический приказ. В нем он подчеркивал справедливость борьбы, которую ведет русская  армия, отмечал, что казаки, лишившиеся в бою лошадей, «должны биться пешими до последней капли крови, а также будучи легко ранеными, не должны уходить с поля боя».

15 июня Барклай изменил  первоначальный приказ и отдал  распоряжение Платову идти на  соединение с первой армией «на Лиду, Сморгонь и на Свенцяны, где, может быть, дано будет неприятелю генеральное сражение».

Багратион убедительно  просил Платова удержать неприятеля на некоторое время в местечке Мир.

Платов решил «заманить  неприятеля ближе к Миру». Замысел  его блестяще удался. 27 июня произошло первое сражение у Мира. Кавалерийская бригада Турно попала в «вентерь» и понесла большие потери. В тот же день Платов доносил Багратиону: «Извещаю с победой, хотя с небольшою, однако же не так и малую, потому что еще не кончилось, преследую и бью… Пленных много, за скоростию не успел перечесть и донесть. Есть штаб-офицеры, обер-офицеры. Вот «вентель» много способствовал, оттого и начало пошло. У нас, благодаря богу, урон до сего часа мал, потому что перестрелки с неприятелем не вели, а бросились дружно в дротики и тем скоро опрокинули, не дав им подержаться стрельбой».

28 июня при Мире  произошло второе сражение. Поздно  вечером усталый Платов писал  Багратиону: «Поздравляю Ваше сиятельство  с победою, и победою редкою  над кавалериею. Что донес Вам Меншиков, то было только началом, после того сильное сражение продолжалось часа четыре, грудь на грудь… из шести полков неприятельских едва ли останется одна душа, или, может, несколько спасется… У нас урон невелик».

Победа Платова у  Мира в то трудное время являлась очень важной для русской армии, ибо поднимала дух отступающих войск.

Отсутствие казаков  при первой армии значительно  осложнило ее положение. Барклай  потребовал от Платова незамедлительного  перехода его корпуса к нему. 7 июля Платов двинулся на соединение с 1-ой Западной армией, но уже через день Багратион придержал движение казаков, намереваясь пробиться к Витебску через Могилев. Платов не мог ему отказать и таким образом оказался в двусмысленном положении: с одной стороны, он должен был выполнить приказ Барклая, с другой – ему нужно было помочь Багратиону, который заверял Платова, что отвечать перед Барклаем за задержку будет лично сам.

В районе Могилева произошел  упорный и кровопролитный бой. Пробиться  не удалось, маршал Даву в конце концов занял город, но при этом понес значительные потери…

22 июля обе армии  соединились в Смоленске.

Русские войска отступали  ночью двумя колоннами. В арьергарде колонны, ближайшей к Днепру, шли  донцы, отряженные из отряда Платова. Сам  же атаман занял постами дорогу от Смоленска на север для охранения левого фланга. В дальнейшем эти полки должны были собраться у Соловьевой переправы и составить арьергард армии.

Французы вошли в  полуразрушенный опустевший Смоленск. Коленкур записал в своих мемуарах: «В городе остались лишь несколько старух, несколько мужчин из простонародья, один священник и один ремесленник».

После ожесточенного  Лубинского боя, где участвовали  казаки, русская армия благополучна совершила переправу через Днепр. За рекой для прикрытия армии оставался только арьергард под командованием Платова.

На другой день утром  французы подошли к Соловьевой переправе. Мосты через реку были уже уничтожены. Донцы переплавились вплавь. Французы бросились их преследовать, но были отброшены артиллерийским огнем с другого берега.

На рассвете 9 августа  французы стали наводить мосты под  прикрытием орудийного огня. Платов приказал егерям и артиллерии отойти, а сам  «лавой» ловко выманил их и  навел на позицию отошедшей пехоты и артиллерии. Кровопролитный бой, завязавшийся вскоре, длился до полуночи. Горстка русских войск отстаивала каждую пядь родной земли, однако враг значительно превосходил в силах; арьергард медленно отступил, сдерживая натиск врага.

С 1 по 14 августа корпус Платова почти не выходил из мелких сражений с неприятелем. Причем всюду казакам приходилось сражаться с превосходящими силами врага. И донцы с честью выдержали этот натиск.

И вдруг 14 августа неожиданно для всех Платова отстранили от командования арьергардом армии. Это сделал Барклай, несмотря на то, что главнокомандующим всеми армиями был Кутузов. Видимо сказалось недовольство Барклая Платовым за то, что тот, находясь непосредственно под его началом, сражался в составе 2-й армии Багратиона и, как ему казалось, и не без оснований, не стремился соединиться с 1-й Западной армией. Но формально это было не так. Во-первых, постоянный напор наполеоновских войск не давал Платову возможности оторваться от неприятеля без ущерба для отступающей 2-й армии. Во-вторых, Багратион лично удерживал Платова в составе своей армии. Были они приятели, и это было главное, хотя, если строго судить, речь шла все-таки о спасении Отечества и амбиции были лишние как с той, так и с другой стороны.

Интересно, что сведения об отстранении Платова арьергардом  русской армии дошли до Наполеона. Генерал-провиантмейстер наполеоновской армии Пюибюск отмечал в своих «Письмах о войне в России 1812 года»: «наполеона уверяли, что Платов в немилости и сослан с большою частью казаков на Дон, и он тому поверил! Кутузов в одном из писем своих будто бы жаловался императору на казаков, особенно же на их атамана, и будто бы просил у государя согласия на строгие меры, к которым он вынуждаем, то есть отослать генерала Платова и большую часть его войск на Дон. Это письмо было с тем отправлено, чтобы его перехватил неприятель; но оно и составлено было для Наполеона, дошло верно по назначению и отняло у него всякое подозрение на свою несправедливость. В истинном событии казачьего генерала заключалось одно только намерение, и продолжение нашей стоянки под Москвою, собрать 25.000 казаков, с которыми через месяц после своего отбытия Платов явился на наших аванспостах. Сие подкрепление было весьма для русских полезно».

Сведения Пюибюска не совсем верны. На Дон Платов не ездил. По прибытии Кутузова Платов побывал в Москве и, возвратившись к войскам участвовал в Бородинском сражении..

Чтобы облегчить положение  Кутузова, вовремя нападения Наполеона  на Бородинском поле, и помочь ему, Кутузов приказал Платову вместе с кавалерийским корпусом Уварова  внезапно ударить по левому флангу и тыл французов и заставить Наполеона оттянуть часть своих сил от района Семеновской.

Мысль об ударе противнику во фланг родилась у Платова еще  до сражения. Переходя Колочу, он убедился, что левый фланг неприятеля не имеет особого прикрытия и к нему можно подойти вплотную после форсирования реки. До начала битвы Кутузову доложили о возможности такого удара.

По прибытии корпуса  Уварова оба корпуса устремились  на левый фланг противника. Переправившись вброд через реку Войну, они бросились на обоз и в тыл левого фланга французов. В стане неприятеля начался страшный переполох. Наполеону пришлось лично прибыть на левый фланг, чтобы восстановить там порядок. Этот знаменитый рейд казаков и кавалерии Уварова на некоторое время приостановил решительную атаку неприятеля, и этим удачно воспользовался Кутузов для усиления центра позиции.

Очень интересное свидетельство  о знаменитом рейде оставил сам  Платов. «По прибытии кавалерийского корпуса Уварова, - пишет он, - повел  атаку на неприятельский левый фланг, состоящий направо селения Бородина, и, потеснив неприятеля, заставил имевшимися у Уварова пушками неприятельскую батарею, у самого леса бывшую, замолчать, но вместе с тем приказал донским полкам сделать стремительный в дротики удар на неприятеля. Неприятель был опрокинут стремительным ударом тех полков с сильным поражением, оставив на месте убитыми немало. В плен взято во все поражение более 250 разных чинов»…

Еще 26 июля Платов писал  на Дон войсковому наказному атаману  А.К. Денисову, кого следует брать в ополчение: «… во первых, служивых, какие только есть при войске, во-вторых, окончивших срочную льготу за пожарным разорением… в-третьих, прибывших из полков, состоящих на службе и находящихся по домам, … и напоследок написанным сего года в 19-летние и по 20-му году малолетки, разумея в том числе всех сих сортов и калмык, в войске состоящих». В тоже время Платов приказал не брать в ополчение «17- и 18-летних подростков, ибо они по молодости лет своих будут составлять один только счет, а при том надобно, чтобы они оставались в домах, сколько для отбытия по внутренности войска повинностей, столько и для надзора за имуществом».

В письме на Дон от 13 сентября он торопит Денисова с отправкой донских полков к главной армии. Однако, не смотря на огромные усилия самого Платова, формирование ополчения на Дону шло недостаточно быстрыми темпами. Причины этого заключались прежде всего в неблагородном поведении части донского дворянства и купечества. Большое количество простых казаков, выразивших желание вступить в ополчение, не имело средств обеспечить себя всем необходимым для похода. Богатые казаки соглашались внести определенную сумму на организацию ополчения при условии, что они не будут участвовать в нем. Раздраженный богачами, Платов писал Денисову: «Вы хорошо очень сделали, как доносите мне, что 40 человек торговцам городским и станиц Старочеркасской, Аксайскойи Елизаветинской служилым и отставным казакам приказали идти в поход. Теперь больше нужны люди, а не деньги».

При вступлении французов  в Смоленск Платов присоединил к себе разрозненные казачьи отряды и обложил ими Смоленск. После упорного боя, неся крупные потери, противник отступил на левый берег реки.