Гамлет на русском троне. Странности царствования Павла I

Летом 1798 г. в руки Павла I попали сведения о существовании в армии оппозиции его режиму, которая, с одной стороны, была связана с братьями Зубовыми, а с другой - ориентировалась на наследника престола.

В ходе расследования выяснилось, что более двух лет в Смоленской губернии действовал антиправительственный кружок, состоявший из офицеров Петербургского драгунского, Московского гренадерского, 4-го артиллерийского полков, чиновников местной администрации, отставных военных и гражданских лиц. Ядро кружка - «канальский цех» - составляли 8-10 человек, носивших конспиративные клички. Связанных же с кружком лиц насчитывалось около трех десятков. Главными действующими лицами здесь были Каховский и исключенный из службы бывший командир Петербургского полка полковник П. С. Дехтерев. В кружок входили сменивший его на этом посту полковник Киндяков, офицер того же полка полковник И. Бухаров, подполковник А. П. Ермолов, командовавший ротой 2-го артиллерийского батальона, капитан В. С. Кряжев, адъютант и управляющий канцелярией смоленского военного губернатора. Им покровительствовали шефы Петербургского полка генерал-лейтенант П. И. Боборыкин и генерал-майор Д. Тараканов.

С кружком были связаны чины губернской администрации: предводители дворянства (губернский Н. Б. Потемкин и уездный  М. О. Сомов), чиновники канцелярии военного и гражданского губернатора С. Тучков, А. Потапов, Т. Тутолмин²⁰. Возможно, знал о существовании кружка и сам губернатор М. М. Философов, в прошлом участник оппозиционного кружка братьев Панины. Он оказывал покровительство Дехтереву и Каховскому, а также опальному генералу П. Б. Пассеку и сыну его, будущему декабристу П. П. Пассеку.

Заговорщики имели связи в Москве, Петербурге, Орле, Дорогобуже, Несвиже, Калуге, Киеве. Они стремились установить тесные контакты с лицами, замешанными в каких-либо антиправительственных поступках, старались поддерживать таких лиц. Члены «канальского цеха» стремились всеми доступными средствами усилить недовольство режимом среди населения, содействовали распространению сведений и слухов, дискредитирующих правительство, вели пропаганду. Собрания кружка происходили в имении Каховского Смоляничи, в с. Котлин, принадлежавшем полковничьей вдове М. И. Розенберг (видимо, родственница шефа Московского гренадерского полка А. Г. Розенберга), в доме Петра Киндякова. Здесь читались произведения энциклопедистов, а также книги, в которых восхвалялись Французская республика, «ее правление и вольности», произносились «вольные и дерзкие рассуждения... о военной строгости и об образе правления». Обсуждался вопрос об убийстве Павла I.

Руководители кружка дружественными и служебными узами тесно связаны с зубовским семейством²¹. Согласно показаниям Кряжева, «Каховский и Дехтерев, будучи подкрепляемы, почитали себе протекторами кн. Платона и Валериана Зубовых». По заключению Линденера, Зубовых Дехтерев «почитал более всего и, конечно, во всем ими подкрепляем был». По словам Мещерского, Дехтерев был «любимцем» и «протеже» В. А. Зубова, его «творением» и «по нем вышел из ничего в полковники». Павел Киндяков также был «привязан» к брату фаворита и считался у него «приближенным». Среди членов кружка были офицеры, участвовавшие в персидском походе Зубова. Ермолов, брат Каховского по матери, в 1794 г. находился в Польше, а в 1796 г.- в Закавказье под командованием Зубова. Отец Ермолова служил под начальством генерал-фельдцейхмейстера П. А. Зубова и был «правой рукой» екатерининского фаворита. В молодости Ермолов был близок к П. А. Зубову и очень высоко ценил его. Жена командира Московского драгунского полка М. И. Зыбина приходилась Ермолову родной теткой.

В имении Каховского жил, согласно доносу, «неординарного ума капитан», находившийся ранее при Платове, уже доказавшем свою преданность зубовскому семейству. При обыске в платье Дехтерева  были найдены две золотые табакерки  с портретами П. и В. Зубовых, а также и Каховского. Наконец, когда следствие уже было завершено, Петр Дехтерев из места своей ссылки (Томск) прислал брату Владимиру письмо с просьбой получить у В. А. Зубова 10 тыс. руб., которые тот ему был должен. В. С. Дехтерев переслал это письмо по почте В. А. Зубову. Оно попало в руки правительства, и брат екатерининского фаворита был окончательно скомпрометирован.

Следователи не без основания, хотя и односторонне считали «смоленский  заговор» делом рук братьев Зубовых. Ясно, что Зубовы оказывали кружку поддержку, возможно, даже и материальную, и стремились использовать его в своих целях. Но, конечно, деятельность кружка выходила за рамки тех целей, которые ставил перед собой клан екатерининского фаворита, потерявший со смертью императрицы силу и власть.

Следствие в Смоленской губернии проходило  в два этапа. Первый протекал в  Дорогобуже, второй - в Смоленске. На первом этапе в июле - августе  были арестованы офицеры Петербургского драгунского полка и ряд отставных. Их обвинили в цареубийственных замыслах, лишили чинов и дворянства; троих заточили в крепость, прочих отправили в ссылку, причем пятерых - в Сибирь²². На этом дело было прекращено. Однако в ноябре Линденер затеял по этому же делу новое следствие, произвел новые аресты. Он привлек к расследованию офицеров других частей, чиновников местной гражданской и военной администрации. Кроме того, его стараниями выяснилось, что к смоленскому делу в той или иной степени причастны генерал-прокурор А. Б. Куракин, чиновники его канцелярии М. М. Сперанский и Пшеничный, канцлер А. А. Безбородко, его ближайший помощник Д. П. Трощинский, племянник канцлера В. П. Кочубей, генерал-адъютант А. И. Нелидов, двоюродный брат фаворитки царя, жена киевского военного губернатора А. Дашкова, смоленский военный и гражданский губернатор Философов, генерал-лейтенант Боборыкин, генерал-майоры Тараканов, Белуха, шефы Петербургского драгунского полка братья П. А. и В. А. Зубовы.

Это свидетельствовало о том, что  речь шла не о группе провинциальных офицеров, а об оппозиции Павлу I в столице. Среди вновь арестованных оказался Кряжев, согласно показаниям которого руководители кружка противопоставляли правления Павла I и Екатерины И, проявляли симпатии к «женскому правлению» и намеревались совершить покушение на жизнь императора, предварительно заручившись поддержкой наследника престола. Таким образом, в конце 1798 г. в руках Линденера оказались новые нити, которые вели в Петербург. Однако как ни старался следователь «распутать» все дело, он постоянно встречал противодействие из столицы.

3. Заговор против Павла I.

Заговор против Павла 1 начал созревать  едва ли с первых дней его царствования. Заговорщики оправдали свой замысел  сместить императора тем, что он оказался на престоле вопреки воле императрицы Екатерины, т.е. занял трон незаконно и чуть ли не силой. К тому же судачили, что его отцом был вовсе не Петр III, а Салтыков, тогдашний фаворит царицы.

В заговоре против Павла поражает то, как хладнокровно и расчетливо убийцы сплетали свою сеть. Здесь впервые  было опробовано оружие, которое через сто лет будет пущен в ход против Николая II: ложь, клевета, подогревание страстей, доведение до абсурда распоряжений Императора, распространение анекдотов, дискредитация, сплетни, слухи о будто бы готовящихся репрессиях и опалах.

Верный слуга Государя, князь  Александр Суворов, явившийся в  Санкт-Петербурге в ореоле Европейской  славы, был страшен заговорщикам²³. Один его авторитет, одно его присутствие делали невозможным готовившийся заговорщиками государственный переворот. Хитроумно вызванная немилость Павла 1 к Суворову была, таким образом, лишь одним из звеньев в цепи заговора.

В роковой вечер 11 марта Государь Павел был в подавленном настроении. Только что пришло печальное известие из Вены. Там скончалась при родах любимая его дочь Александра, ставшая супругой эрцгерцога Иосифа после неудачной помолвки со шведским королем Густавом 1У. К этому добавилось влияние скверной сырой погоды (была оттепель) и воспоминание о недавнем случае.

Закончив трудовой день, перед отходом  ко сну, Император Павел Петрович долго молился на коленях в своей опочивальне перед образом. Впрочем, похоже, он и не собирался ложиться, иначе почему не снял одежду? Видно, тревожное предчувствие одолели его душу, преследовали мрачные мысли.

Горяча его молитва, сужденная быть предсмертным молением о Чаше. Душа рвется из земной оболочки на вечное слияние с Предвечным Богом. Миропомазанник просит о благе и счастье вверенного ему народа, а для себя сил и помощи…

В то же самое время заговорщики  завершили подготовку задуманного. Отягченные винными парами после обильной попойки для храбрости, они идут на свое дело. Они вдруг бросаются врассыпную, напуганные громким карканьем вороньей стаи, внезапно взлетевшей с крыши Михайловского замка. И с тех пор, по сказу народному, ежегодно в час цареубийства, невесть откуда слетается стая воронов- оборотней – черные душу убийц Императора Павла Петровича.

Взломав дверь, цареубийцы бросились  в комнату, однако императора в ней  не оказалось. Начались поиски, но закончились  они безуспешно. Дверь в опочивальню императрицы также была заперта изнутри. Поиски продолжались несколько минут, пока не вошел генерал Бенигсен. Он подошел к камину, прислонился к нему и в это время увидел императора, стоявшего на молитве за экраном. Заговорщики нашли Павла за ширмой.

Один против пьяной ватаги Павел  стоит безоружный, в полумраке  опочивальни всматриваясь в своих  палачей. Бесстрашно гладит он в глаза  смерти. Князь Платон Зубов, действовавший  в качестве оратора и главного руководителя заговора, обратился к императору с речью. Отличавшийся обыкновенно большою нервностью, Павел на этот раз, однако, не казался особенно взволнованным и, сохраняя полное достоинство, спросил, что им всем нужно.

Платон Зубов отвечал, что «деспотизм»  его сделался настолько тяжелым для нации, что они пришли требовать его отречения от престола.

Император Павел, преисполненный искреннего желания доставить своему народу счастье, сохранять нерушимо законы и водворять повсюду правосудие, вступил в спор, сильно жестикулируя. Пьяным убийцам, в наглую прохаживавшимся по его покоям, государь оказал яростное сопротивление. Он выхватил из ножен шпагу со словами: «Я умру вашим императором!» Шталмейстер граф Николай Зубов, человек громадного роста и необыкновенной силы, будучи совершенно пьян, ударил Павла по руке и сказал: «Что ты так кричишь?»

При этом оскорблении император  с негодованием оттолкнул левую  руку Зубова, на что последний, сжимая в кулаке массивную золотую табакерку, со всего размаху нанес правою рукою удар в левый висок императора. Он без чувств повалился на пол. Озверевший Зубов, размахнувшись, ударяет тяжеловесной золотой табакеркой, подарок Екатерины, в висок Павла Петровича, и он с громким стоном падает. Все сразу, как почуявшие кровь хищники, набрасываются на него цареубийцы. Бульдожьей мертвой хваткой Пален обеими руками впивается ему в горло. Таким образом, он вступил в неравный бой и принял мученическую кончину за свой подвиг царственного служения.

Так погиб гуманнейший Государь, кроме добра России и народу ничего не желавший. Приблизительно до девятисотых годов, т.е. столетия кончины Императора Павла Первого в России было строго запрещено касаться в печати обстоятельств цареубийства 11 марта 1801 года. Император Павел Первый царствовал четыре года, четыре месяца и четыре дня, и был убит на сорок седьмом году жизни.

Своей подвижнической жизнью и мученическим концом Павел 1 как бы искупил прежние  грехи династии²⁴. Род Романовых, исчезнувший после Петра Великого, при Павле 1 разрастается и становится одним из самых плодовитых царских родов Европы. Всем известно, что обильное потомство – знак благословения Божия, особенно это касается царских родов. Можно смело сказать, что Павел 1 стал новым родоначальником русский царей. Он навсегда прекратил борьбу за царский престол внутри рода, издав свой известный «Закон о Престолонаследии», четко определявший, кто должен вступать на трон после монарха. В потомках его заметно истинное, благородство, возвышенность духа, преданность Православной вере и идеалам служения Отечеству, что сильнее всего проявлялось в последнем нашем Государе Николае II²⁵.

4. Павел I глазами историков его эпохи.

Судя по портретным изображениям, Павел Петрович имел несомненное  внешнее сходство, как с отцом, так и с матерью. А если и  были лица, что называется, державшие свечку, присутствовавшие при акте зачатия будущего императора от некоего постороннего лица, то воспоминаний они не написали и предпочли остаться неизвестными. Впрочем, сама Екатерина Великая не прочь была поддерживать слухи о незаконности происхождения Павла – ей это было весьма на руку. Она ведь собиралась передать престол старшему внуку, а вовсе не сыну.

Другой любимый сюжет историков  павловского времени – сумасшествие императора. В утверждениях, что  Павел был безумен, торопливые историки так преуспели, что смогли навязать массовому сознанию это утверждение как непреложный факт²⁶. А между тем доказательств никаких нет. Такое «доказательство», как якобы несомненная психическая ненормальность Петра Третьего, унаследованная его сыном, – не более чем миф, старательно распространявшийся Екатериной Второй и ее приспешниками.

Безусловно, Павел I не был ангелом во плоти и имел очень тяжелый характер – тому есть причины. Легко представить итоговое душевное состояние человека, который, будучи отпрыском царской крови и законным наследником престола, с детства и до 42-летнего возраста жил фактически в золотой клетке, под надзором, не имея никаких властных полномочий и никакого влияния, встречая откровенное пренебрежение и неуважение со стороны матушкиных фаворитов, подвергаясь иногда прямым унижениям, не имея возможности толком общаться с собственными детьми, которых матушка у него отбирала в собственных видах и для ограждения от «дурного влияния».

Павел откровенно ненавидел и заслуженно презирал уклад и атмосферу чудовищно развращенного и лицемерного екатерининского правления. Он искренне мечтал «вымести всю эту грязь и мерзость», утвердить в России высокие чистые нравы, установить истинно просвещенную монархию и достичь идеальной государственно-общественной гармонии. Он сам неоднократно говорил об этом при свидетелях²⁷.

Но сумасшедшим неадекватным импровизатором Павел не был никогда. Просто он свято  верил в волшебную силу своей  императорской воли. И в то, что  отданные им словесные приказы будут  такой же волшебной силой превращаться в дела, не встречая никакого сопротивления. А время было уже совсем другое. Петровский деспотизм, дикий и неограниченный, ушел в прошлое. За век дворцовых переворотов русская аристократия научилась окорачивать своих монархов и указывать им пределы полномочий, не посягая при этом на императорскую власть.