Государство и церковь

Глубинный смысл церковного раскола в России в середине XVII в. заключался в столкновении двух различных воззрений на историческое будущее Русского государства, его предназначение, сущность царской власти в России. Главные идеологи обоих течений — и Никон и Аввакум — выступали за независимость церкви от государственной власти, однако пути достижения этой независимости представляли по-разному.

Как бы то ни было, церковный раскол стал настоящей  трагедией для русского общества. Трагичным в нем было, помимо прочего, и то, что в войну друг с другом вступили самые активные, самые волевые, самые духовно стойкие, одаренные  умом и талантом представители русского общества — люди, способные ради своей веры пожертвовать не только мирскими благами, но и даже жизнью своей.

Именно  такими людьми были Патриарх Никон  и протопоп Аввакум.

Наконец, рассматриваемая церковная реформа  отвечала и стремлению царя Алексея  Михайловича быть царем всех православных христиан. Без унификации церковных  обрядов реализовать это стремление, запрограммированное в официальной  идеологии, в концепции "Москва —  Третий Рим", было бы затруднительно.

Избранный на пост патриарха Никон должен был  стать орудием церковной реформы, задуманной при царском дворе  и являвшейся по своей сущности политической реформой. И действительно, едва вступив  на патриарший престол, Никон начинает данную реформу. Смысл затеянного царем  мероприятия им понят вполне. В  первой же своей речи Никон высказывает  пожелание, чтобы "Бог собрал воедино  его благочестивое царство" и  чтобы русский царь стал "царем  вселенским и самодержцем христианским".

Однако  сам Никон придал унификации церковных  обрядов русской и греческой  церквей еще и свой затаенный  от царя смысл. С середины XVI в. русская  церковная организация пребывала  фактически под полной властью царя, который волен был и ставить угодных себе митрополитов (с 1589 г. патриархов), и смещать неугодных. Никон увидел в сближении русской церкви со Вселенской православной церковью возможность укрепиться церковной власти в России и стать в конечном итоге в самостоятельное, независимое от власти царской положение. Он понял, что до тех пор, пока пределы власти церкви будут совпадать с границами государства, церковь будет неизбежно пребывать в подчинении государственной власти, поскольку две самостоятельные власти не могут существовать в одних и тех же территориальных рамках. Таким образом, и патриархом Никоном при проведении церковной реформы преследовались политические цели. Правда, цели, во многом противоположные царским. В этом противоречии таилась предпосылка будущего разрыва Никона с царем Алексеем Михайловичем.

И этот разрыв произошел в конце 50-х гг. XVII в. Результатом его стало демонстративное оставление Никоном патриаршего престола в 1658 г. Церковный собор 1666—1667 гг., подтвердив правильность реформы обрядов, проведенной Никоном, лишил его архиерейского сана и священства. "...Да вменяется и именуется он отныне простым монахом Никоном, а не патриархом Московским", — гласил приговор Собора. Приговором было определено назначить ему местопребывание до конца его жизни "в какой-либо древней обители, чтобы он там мог в совершенном безмолвии оплакивать грехи свои". Умер Никон в 1681 г.

В соответствии с этим своим воззрением Никон  отвергал теорию "Москва — Третий Рим", т.е. учение о "православном Ромейском царстве", согласно которому носителем истинного христианского идеала становилось Московское государство.

Из этих различий между церковью и государством Никон делает вывод о превосходстве  церкви над государством. "И сего ради: священство царства преболѣ есть". Он считал, что церковь перестает быть церковью

По мнению Никона, "священство" стоит выше "царства" потому еще, что последнее  произошло от первого, и оттого, что "священство" честнее "царства". Данный вывод он обосновывает, помимо прочего, принятым Московскими царями идеологическим постулатом, согласно которому царская власть дается Богом.

Никон декларировал также, что церковная  власть лучше светской, поскольку  небо лучше земли. При этом он подчеркивал, что имеет в виду не только власть местных князей, но и царскую

Никон утверждал практически полную свободу  церкви от государства. Он считал, что  священники не должны подчиняться царским  законам и царскому суду. Если же кто из священников подчинится, то в понимании Никона такой человек  перестает быть священником.

Никон резко выступал против Соборного  Уложения 1649 г. Он называл его "бесовскими законами" и открыто призывал не подчиняться нормам Уложения. Таким образом, декларировал самый настоящий раскол между церковью и государством в России.

Поскольку в России митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены и  дьяконы через божественные правила  под суд царский и прочих мирских  людей ходят, они уже недостойны, по мнению Никона, именоваться таковыми. Вывод, который делал Никон из этого факта, гласил, что "ради беззаконiя все упразднилося святительство и священство и христiанство — от мала до велика". 

По мнению Никона, с 1666 г., т.е. после Церковного Собора, пошедшего на поводу у царской  власти и выполнившего в своих  решениях заказ царя Алексея Михайловича, в России наступили времена Антихриста. "Яве есть всякому, точiо ум имущему разумѣти, — писал он, — яко время то антихристово есть".

Настоящим противником Никона была, как показывает анализ его политических взглядов, царская власть, превратившаяся, по его мнению, в орудие антихриста. Внешне, однако, все выглядело так, будто главную борьбу своей жизни  Никон вел против старообрядцев  — людей, не принявших его реформы  церковных обрядов и не согласившихся  с исправлением богослужебных книг.

На самом  деле Никон не придавал большого значения самой по себе обрядовой стороне  реформы. Он допускал употребление в  церковных службах как исправленных, так и старых, неисправленных книг.

Никон не объявлял старообрядцев еретиками, данная оценка противников церковной  реформы была внушена Церковному Собору прибывшими в Россию греческими священниками.

Рассмотрение  идеологии старообрядчества заставляет сделать вывод о том, что во многих постулатах старообрядцы, в  сущности, сходились с Никоном. Об этом свидетельствуют сочинения  главного идеолога старообрядчества протопопа Аввакума.

С конца 1652 г. Аввакум — протопоп Казанского собора в Москве. Когда началась реформа церковных обрядов, он возглавил  оппозицию ей. В результате в 1653 г. Аввакума заточают в монастырь, а  затем высылают вместе с семьей в  Сибирь. В Москву он возвращается только в 1664 г. Царь надеялся, что льстивые слова в адрес Аввакума, щедрые подарки и посулы смирят его нрав и побудят хотя бы не противиться церковным нововведениям. Однако Аввакум оказался стойким борцом и продолжил свои обличения церковной реформы. Реакция со стороны официальных властей не замедлила проявиться. "А власти, яко козлы, пырскать стали на меня и умыслили паки сослать меня с Москвы, понеже раби Христовы многие приходили ко мне и, уразумевше истину, не стали к прелестной их службе ходить", — так описывал Аввакум случившийся очередной поворот в своей судьбе. В 1666 г. он был с рядом своих сторонников расстрижен, предан церковному проклятию и отправлен в монастырское заточение. В 1682 г. после серии написанных им и разосланных по России посланий, содержащих ругань по адресу царя и высшего духовенства, Аввакума сожгли в срубе вместе с тремя другими старообрядцами.

Реформу церковных обрядов и движителя  ее патриарха Никона Аввакум оценивал как ересь.

В течение  второй половины XV и вплоть до середины XVII в. в русской официальной политической и церковной идеологии настойчиво проводилась мысль о том, что Византия пала от того, что греки отступили от истинного христианства. И вот теперь оказывалось, что православные христиане в России должны были принять обряды этой предавшей православие церкви, в частности, вместо двухперстного крестного знамения, испокон веков бытовавшего на Руси, принять трехперстное, введенное в византийской церкви в XII в.

В течение XVI — первой половины XVII в. официальная политическая и церковная идеология в России учила, что "Москва — Третий Рим", Россия — единственный оплот православия. И вот теперь оказывалось, что русская православная церковь должна была подчиниться тенденциям, развившимся в церкви греческой, церкви павшего Второго Рима.

Старообрядчество  являлось попыткой сохранить национальное достоинство русской церкви и Русского государства.

Нигде нет такой непорочной православной веры, как в России, считал Аввакум. Нигде нет такого православного  государства, как Русское. Аввакум был, в сущности, идеологом русского национального государства, русской национальной церкви. В его понимании Русское государство и русская церковь должны служить России, русским национальным интересам, а не каким-то вселенским организациям. Россия, наконец, должна жить по собственным законам.

Аввакум считал, что, затеяв церковную реформу, царская власть предала Россию. Отсюда и его обличения этой власти, которые  благодаря его писательскому  таланту были особенно остры.

Аввакум полагал себя поэтому выше царской власти и таким образом оправдывал свое неподчинение ей. "Видишь ли, самодержавие? — писал он в "Житии". — Ты владеешь на свободе одною русскою землею, а мне сын Божий покорил за темничное сидение и небо и землю; ты, от здешнего своего царства в вечный свой дом пошедше, только возьмешь гроб и саван, аз же, присуждением вашим, не сподоблюся савана и гроба. Но наги кости мои псами и птицами небесными растерзаны будут и по земле влачимы; так добро и любезно мне на земле лежати и светом одеянну и небом прикрыту быти".

При таком  отношении к царской власти Аввакум, естественно, должен был разделять  идеи Никона о самостоятельности  церкви, ее полной независимости от государства, о превосходстве "священства" над "царством".

Какие силы и традиции стояли за каждым из них

В ходячей  традиции немаловажное дело для русской  церкви - исправления книг и обрядов  обычно связывается с именем патр. Никона. Это неблагополучное и болезненное дело, однако, субъективно не занимало так широко и глубоко самого Никона. Субъективно "дело патр. Никона" для него самого и объективно на фоне истории всей русской церкви сосредоточивалось на другом всемирно-историческом для всего христианства вопросе о взаимоотношении церкви и государства. И оно именно занимало внимание целого ряда соборов от 1660 до 1667 гг. Сам Никон интересовался только этим вопросом.

Прежде  всего, сам Никон стал разрабатывать "пост фактум" смысл своего ухода с кафедры. Помимо просто импульса обиды, которому Никон отдался со страстью, у него был тактический расчет воздействия на царя, расчет, который, правда, блистательно провалился. Царь ушел из-под ферулыНик она.

Эту недостаточную  причину Никон по другим поводам  углубляет и, вероятно, субъективно  искренне ссылается на весь тот комплекс сознательных и подсознательных  мотивов, которые им тогда руководили, но какие для нас и до сих  пор остаются непрозрачными и  путанными. Так, в 1662 г. в письме к  Паисию Лигариду Никон пишет о моменте конфликта: "прислал к нам царь в келию единого от своих со многими неправедными словами поносными. И мы то слыша его прещение и гнев без правды, помыслили дати место гневу, понеже стало быти не у чего. Суд и всякая церковная управления царская держава восприят, и нам быти стало не у чего. И по совершении святой литургии, елико достойно яже о себе, во святой церкви пред Богом и всеми людьми о всем засвидетельствовахом, и до царского величества послал ключаря, да весть о нашем отхождении, яко ничто же Божией церкви лукаво сотворихом, и се гнева ради твоего неправедного, повинуясь евангельскому словеси: аще гонят вас из града, бежите во ин град"....

Таким образом, Никон дает неожиданную  теорию своего поступка. Он - гонимый  иерарх. Гонитель - царь. С ним у  иерарха не может быть борьбы силой. Никон принимает пассивный, мученический путь: бежит по евангелию. Без царской опоры ему - патриарху в православном царстве "быть не у чего", т. е. нельзя ответственно быть у дел. Положение ненормальное: царь "во гневе", т. е. в некоем духовном безумии. А потому и "восприят", т. е. захватил в руки "все" церковное управление. Вопиющее беззаконие и несчастие! Патриарх вынужден уйти, чтобы дать царю увидеть всю нелепость, неканоничность его поведения.