Образование Царства Польского и создание конституции

   Во  всем остальном сейм прошел  согласно с видами и намерениями  правительства, и государь, высказав  депутатам свое удовлетворение  по поводу их добросовестного  отношения к своим обязанностям, выехал из Варшавы, сопровождаемый  самыми искренними выражениями  преданности и благородности. Вскоре, однако, отношения между правительством  и народом изменились к худшему. Согласно конституции, всеподданнейший  рапорт государственного совета  о положении страны, предоставляемые  через каждые два года королю, передавался затем на рассмотрение  сейму, который имел право делать  по поводу него соответствующие  замечания и указания, восходящие  впоследствии на благовозрение  монарха. Первый сейм Царства  Польского с большим тактом  выполнил свою задачу. Его доклад  по поводу рапорта государственного  совета отличался деловитостью, серьезностью и полным беспристрастием  в оценке действий правительства. Между прочим, сейм указывал на  необходимость скорейшего проведения  реформы судоустройства, составления  росписи государственных доходов  и расходов, издания закона о рекрутском наборе, свободы печати, основания гминных школ и тому подобное. Доклад сейма вызвал неудовольствие императора Александра. Особым рескриптом министр статс-секретарь сообщил сейму, что конституция не уполномочивает сейм критиковать действия правительства и в чем бы то ни было упрекать его: он может лишь высказать свое мнение о сделанных поручениях. Что касается выраженных сеймом пожеланий, то некоторые из них король приказал рассмотреть и обсудить, другие же, как, например, относительно, финансовой расписки, рекрутского набора и так далее решительно отклонить. О свободе печати в рескрипте было сказано, что «его императорско-королевское величество оставляет данный вопрос без разрешения до тех пор, пока опыт не укажет надлежащих мер, которые необходимо будет принять для того, чтобы не допускать злоупотреблений, происходящей от полной свободы печати». [8, с.31] Общественное мнение отнеслось весьма отрицательно к взглядам, изложенным в рескрипте, считая, преподанное в нем разъяснение полномочий сейма несогласно с конституцией и в значительной степени ограничивает права народных представителей.

   Второй  сейм собрался в 1820г. при обстоятельствах, грозивших тяжелыми осложнениями. Между 1818 и 1820 годами в Европе  произошли события, отразившиеся  на политике Александра I. После водворения всеобщей реакции в западноевропейских государствах стали возникать тайные союзы и общества, ставившие себе целью решительную борьбу во имя принципов народовластия. Эти организации придерживались большей частью террористической тактики. Вспыхнули революции в Испании и Неаполе, а во Франции был убит племянник короля принц Берри. Все эти события произвели сильное впечатление на императора Александра; он с каждым годом все более и более склонялся в пользу реакции и удалялся от либерализма, которым увлекался в молодости. Свобода печати и неприкосновенность личности превратились в пустые слова. В Варшаве боялись говорить, писать, думать. Наконец произвол достиг такой степени, что крики недовольства должны были дойти до государя. Ради успокоения общественного мнения издан был указ совету министров, предписывающий составить проекты законов, которые легализовали бы все допущенные правительством злоупотребления. «Совет министров, – говорилось в указе, – не должен обращать внимания на то, что эти проекты могут не соответствовать точному смыслу конституции, так как они будут предоставлены на утверждение сейма». [8, с.32] Совет министров, зная общие настроения общественности, ответил министру статс-секретарю, что, по его мнению, в сейме можно будет избежать оппозиции только тогда, когда правительство искренно признает свободу печати, гарантированную 16 статьей конституции, и неприкосновенность личности.

   При  таких обстоятельствах 1 сентября 1820г. Александр I открыл лично второй сейм Царства Польского. В тронной речи император выразил свое доверие польскому народу, но предупреждал его, что «злой дух силиться вновь, утвердить свое господство и уже витает над частью Европы, принося с собой преступления и ужасы». Поэтому он, король, считает своей священной обязанностью «искоренять зло в зародыше». «Еще несколько шагов, направляемых благоразумием и уверенностью, свидетельствующих о честности и доверии, – и вы достигнете осуществления своих и моих надежд», закончил свою речь Александр, намекая на давно уже обещанное им присоединение к Царству Польскому Литвы и Правобережной Украины. [8, с.33] На другой день министр внутренних дел обратился к сейму с призванием особенного значения допущенным злоупотреблениям, так как даже совершенно основательные упреки могли бы повредить родине, ради блага которой следует терпеливо ждать и надеяться. Приведенные речи государя и министра произвели на сейм весьма не выгодное впечатление и вызвали в нем серьезные опасения за будущее страны. Взвесив положение вещей, сейм решил строго придерживаться конституции и всеми силами защищать ее от всяких посягательств и нарушений.

   Из  правительственных законопроектов, предложенных сейму, важнейшие были: проект нового устава уголовного судопроизводства и предложение, отменяющее право палаты депутатов привлекать министров к судебной ответственности. Оба эти проекты были отвергнуты сеймом огромным большинством голосов, так как в первом не говорилось ничего о суде присяжных, которого желал народ, а второй был признан самым грубым нарушением конституции. Государь был крайне недоволен, тем более что на сейме обнаружилась вполне сознательная оппозиция, действовавшая, очевидно, по известному плану с цель не допускать введения какого-либо закона, противоречащего точному смыслу конституции. Во главе оппозиции находилось два брата Немоевские, депутаты Калишского воеводства, люди энергичные и образованные. Отвечая в сейме министру внутренних дел Мостовскому, который указывал на необходимость уступок и умеренности во имя блага родины, один из Немоевских произнес следующие слова: «И я знаю, что от Капитолия до Тарпейской скалы лишь один шаг, но мне ничто не может воспрепятствовать сказать правду. Конституция есть собственность народа, и король не имеет права не отнять ее у нас, ни даже изменить ее по своей воле. Мы уже потеряли свободу печати, нет у нас неприкосновенности личности, право собственности поколеблено и, наконец, теперь хотят нас лишить ответственности министров. Что же остается от этой конституции? Stat magni nominis umbra! (Она стоит в тени великого имени!)» Сенатор Линовский прямо сказал: «Пусть конституция свято соблюдается или пусть ее отменят совсем». [8, с.34] Наконец Викентий Немоевский предложил привлечь к ответственности министра народного просвещения за контрассигнование административного указа о введении цензуры. Это предложение было, однако, отклонено. Закрыв сейм речью, полною упреков, Александр I уехал из Варшавы, крайне раздражительный и недовольный. В рескрипте, изданном в ответ на доклад сейма по поводу рапорта государственного совета о положении страны, государь повелел министру статс-секретарю сообщить совету министров, что он «не обязан и не должен входить в какие бы то ни было разъяснения, касающиеся пожеланий и мнений, выраженных сеймом, так как ответ, последовавший на замечание сейма, остается в силе и сейчас и показывает, что все было исполнено надлежащим образом. Что касается применения конституционных начал в управлении Царством, то император-король считает относящиеся к этому предмету замечания совершенно излишними, так как все сомнения, которые могут возникнуть при толковании конституции, может разрешить только он один, как ее автор, знающий дух ее лучше, чем кто-либо другой». Вернувшись в Петербург, государь намеревался совсем отменить конституцию, но от этого шага его удержали министр иностранных дел Капо д’Истра и английский посланник.

3.2. «Период реакции»

   С  тех пор отношения стали ухудшаться  быстро и непрерывно. В связи  с оппозиционными выступлениями  варшавской прессы, которые явились  предлогом для появления указов  о цензуре, а также в связи  со значительным бюджетным дефицитом  этого года, в июле 1819г. опять появилось  отношение министра статс-секретаря  Соболевского на имя наместника. В нем выражалась угроза, что  правительство может не только  остановиться, но и свернуть с  конституционного пути. [3, с.66]

   Еще  в 1820г., Новосильцев, под предлогом  предполагаемого введения конституции  во всей России, представил Александру  формальный проект указа, уничтожавшего  обособленность Царства Польского. Этим указом оно включалось  в состав будущей конституционной  империи, как одно из наместничеств, а польская армия преобразовывалась  в составную часть польской  армии. [3, с.67] Но Александр решил пойти по другому пути, а именно, исходя из факта ежегодных финансовых дефицитов в Царстве, он приказал административному совету обсудить «в состоянии ли Царство Польское при настоящей своей организации существовать на собственные средства или же оно должно получить другое устройство, более отвечающее его ресурсам». [8, с.35]

   На  протяжении всего «конституционного  периода» финансовое положение  Королевства Польского было действительно  крайне тяжелым, более того оно  постоянно ухудшалось. Правительство  получило в свое распоряжение  совершенно пустую казну, отягощенную  к тому же долговыми обязательствами. Над казной тяготели невыплаченные  долги Австрии и Пруссии. Так же нужно учитывать, что Польша была аграрной страной, 80% населения которой жило за счет сельского хозяйства, а 70% национального дохода давала земельная собственность [6, с.52]. В первые годы царское правительство предоставляло Королевству Польскому аванс на содержание польского войска. С 1817г. расходы по содержанию армии целиком пали на польскую казну, а сумма аванса, более чем 66 млн. злотых, была присоединена к общему долгу. Командующий польской армией великий князь Константин требовал все больших расходов на армию, а казна не справлялась и с предыдущими. Национальный долг постоянно увеличивался из-за того, что правительственным органам удавалось взимать задолженности лишь за прошедшие годы, а использовали эти деньги лишь в текущем бюджете. [6, с.54] Управление финансами находилось в Руках Новосильцева. Министр финансов, больной и слабохарактерный Матусевич, не проявлял никакой инициативы и безропотно переносил все ограничения и нарушения своих прав. Назначенный после него Венглинский оказался еще податливее. Между тем финансовая неурядица дошла до того, что, по свидетельству одного из современников, в то время, как карманы некоторых лиц наполнялись все больше и больше, расходы превысили доход и поглотили даже частные депозиты и залоги. Несмотря на это, правительство, как мы уже видели, не допустило обсуждения финансовой росписи на двух первых сеймах, а в 1821г. само внезапно поставило вопрос о несамостоятельности Царства Польского. Но вновь назначенный министр князь Любецкий стремился во что бы то ни стало доказать императору Александру жизнеспособность Царства Польского, он не брезгал никакими средствами ради этой цели. Так, например он решил взыскать с населения административным путем все недоимки и недоборы со времен короля Станислава-Августа. Образованные им комиссии самым тщательным образом проверили все подобные книги за 40 лет и с неумолимой строгостью взыскивали все сборы, подати, даже все обещанные когда-либо патриотические пожертвования, невнесенные вследствие наступивших политических событий. Вместе с тем, однако, Любецкий твердо решил оградить казну Царства Польского от всяких притязаний и вмешательства великого князя Константина Павловича. В неутвержденных сеймами бюджетах расходы не были определены с точностью, вследствие чего открывался широкий простор для злоупотреблений. Великий князь привык черпать из государственного казначейства без всякого ограничения, употребляя полученные суммы на содержание тайной полиции и другие цели, не имеющие ничего общего с благом и действительными потребностями страны. Любецкий настоял на составлении правильной росписи и решительно отказывал отпускать деньги для целей, в ней не указанных. Не вдаваясь в подробную оценку деятельности Любецкого, нужно все-таки признать, что он упорядочил финансы Царства Польского и устранил опасность, угрожающую с этой стороны существованию конституции.

   Реакция  между тем усиливалась с каждым  годом. Министром народного просвещения  на место либерального Патоцкого  был назначен, по представлению  Новосильцева, безгласный поклонник  правительственной системы Грабовский. Учрежденный в 1812г. комитет по  реализации учебного дела с  Новосильцевым во главе сделал  все возможное для понижения  уровня народного образования.

   В  самом обществе, в особенности  в высших его кругах, реакция  также подняла голову. Самое сильное  влияние на политическую жизнь  страны приобрели опять реакционеры-магнаты, тосковавшие по старошляхетской  Речи Посполитой и относившиеся  к той демократической Польше, которая возникла и стала развиваться  в краткий период существования  Герцогства Варшавского.

   В  то же время усердные прислужники  самодержавия обратили свое внимание  и на Литву, где свободная мысль  нашла себе убежище в знаменитом  Виленском университете. Особые  заслуги для развития этого  университета положил князь Адам  Чарторыйский, назначенный попечителем  Виленского учебного округа. При  ближайшем участии ученых этого  университета представители демократической  интеллигенции образовали в Вильне  в 1817г. просветительный кружок «Общество  шубравцев». В том же году студенты  университета образовали так  называемый «Союз филоматов». Основателями  этого «союза» были Адам Мицкевич, Ян Чечот, Иосиф Ежовский и  Онуфрий Петрашкевич. Через некоторое  время возникли «Общество лучистых»  и «Общество филаретов». Громадным  авторитетом пользовался в этих  кружках молодой профессор Иоаким  Лелевель , убежденный республиканец  и демократ. Столь интенсивная  жизнь не могла не восстановить  против виленской интеллигенции  всех реакционеров. Под их давлением  приказано было закрыть масонские  ложи и «Общество шубравцев».

   В  мае 1823г., когда один из учеников 5 класса Виленской гимназии написал  на доске: «Да здравствует конституция 3 мая!». Было организованно следствие, и три ученика были приговорены университетским судом к нескольким дням ареста. Великий князь Константин, присвоивший себе власть и над литовскими губерниями, остался весьма недоволен таким приговором и воспользовавшись появлением новой патриотической надписи на стене одного из виленских костелов, наслал на Вильно Новосильцева для раскрытия всей зародившейся там «крамолы». Одновременно с этим, царь уволил Чарторыйского от должности попечителя Виленского учебного округа.

   Новосильцев  с большей энергией взялся  за дело. Восемь монастырей заполнились  арестованными студентами и профессорами. Следственная комиссия применяла  при дознании пытку. Особенно  возмутительно было обращение  с учениками средних учебных  заведений. Игнатий Онацевич писал  об этом великому князю Константину  следующее: «Ночью забирали детей из родительского дома, задерживали их на улице, арестовывали в училище, в церквях, а затем пытали. Сколько трагических сцен было при этом...». [1, с.68] Следствие тянулось 6 месяцев, и все дело было препровождено в Петербург. Здесь, указом от 14 сентября 1824г., император Александр лишил профессорского звания профессоров Иоахима Лелевеля, Игнатия Даниловича, и др. Зань, Чечот, Адам Мицкевич, Сузин, Малевский, Ковалевский, Петрашкевич и Будревич были высланы в Россию. Многих учеников отдали в солдаты.

   Польские  патриоты не могли быть довольны  ни постановлением Венского конгресса, в четвертый раз растерзавшего  Польшу, ни тем реакционным курсом, какой восторжествовал во всех  польских провинциях. Большинство  людей, известных своими прогрессивными  взглядами, группировалось тогда  в масонских ложах, которые поэтому  и сделались в скором времени  сосредоточением для развития  революционных стремлений. Национальное  масонство быстро распространялось  в польской армии. В отдельных  полках возникли ложи, к которым  присоединялись, кроме офицеров, также  молодые чиновники и помещики. Наиболее известными из них  на территории Польши являлись: «Союз свободных поляков» образованный варшавскими студентами; особый национально-масонский союз образованный Лукасинским; «Союз косыньеров» образованный Мельжинским в Познани. В апреле 1821г. генерал Уминский и полковник Прондзынский въехали в Варшаву, чтобы войти в тесные сношения с тамошними масонами и побудить их к более активной деятельности. По предложению Уминского в Варшаве был образован центральный комитет, в состав которого вошли Лукасинский, Прондзынский, Моравский и др. Этот комитет должен был объединить все существовавшие тогда политические союзы и руководить всем политическим движением в польских землях.

   По  проекту Моравского предполагалось  организовать новый союз следующим  образом: 10 человек образовали гмину, несколько гмин – округ, несколько округов – область. Союз получил название «Национально патриотического общества» и в скором времени развил весьма энергичную деятельность. [1, с.70]

   В  мае того же 1822г., при содействии  шпионов, в руки правительства  попали компрометирующие общество  документы, вследствие чего были  арестованы: Лукасинский, Махницкий, Циховский, Доброгойский, Добржицктй, Кошуцкий, Жиц и Дзвонковский. Двое последних в тюрьме лишили себя жизни. Несмотря на пытки, которым были подвергнуты арестованные, великий князь Константин не добился от них никаких показаний относительно деятельности союза, и вся тяжесть обвинений обрушилась на национальное масонство того периода, когда оно существовало с ведома правительства. После двухлетнего томления в тюрьме члены патриотического общества предстали перед военным судом, который лишил их офицерского звания и приговорил Лукасинского, Доброгойского и Добржицкого к публичным работам, а Циховского – к тюремному заключению.