Обряды и обычаи белорусов

Обряды и обычаи белорусов

Обряды и обычаи белорусов — совокупность установленных обычаем действий, связанных с выполнением религиозных начал или с бытовыми традициями белорусов. Обрядовые праздники жили на территории Белоруссии долгое время. Обрядами отмечались начало сева, сбор урожая, приход весны, дни языческих богов.

Дохристианские обряды произошли  из самой жизни народа, который  свой уклад строил на природном календаре. К XX веку из славянских народов календарная  обрядность более всего сохранилась  у белорусов^[1].

Содержание

• 1 Коляды (Каляды)
• 1.1 Колядное гадание
• 2 Громницы (Грамніцы)
• 3 Масленица (Масленіца)
• 4 Кликанье весны (Гуканне вясны)
• 5 Пасха (Вялікдзень)
• 6 Радоница (Радаўніца)
• 7 Юрьев день (Юр’я)
• 8 Троица (Сёмуха)
• 9 Иван Купала (Купалле)
• 10 Петров день (Пятро)
• 11 Илья (Ілля)
• 12 Зажинки (Зажынкі)
• 13 Толока (Талака)
• 14 Дожинки (Дажынкі)
• 15 Яблочный Спас (Яблычны Спас)
• 16 Покров (Пакровы)
• 17 Деды (Дзяды)
• 18 Сорочины
• 19 Родины (Радзіны)
• 20 Белорусская свадьба (Вяселле)
• 20.1 Традиционная
• 20.2 Современные

Коляды (Каляды)

Коляды (Сьвяты́и вэчори́) — один из самых популярных праздников у белорусов, отмечался с Сочельника до Щедреца или Крещенья. По домам ходили ряженые, распевающие колядки — специальные песни, они водили с собой «козу», иногда и «медведя» — переодетых людей, которые разыгрывали представление у каждого двора, получая за это различное угощение и мелкие деньги. Хозяева не скупились: одаривали деньгами, пирогами, домашней колбасой (ведь к этому времени и кабан был заколот). Верилось, что будущий год воздаст сторицей. Хозяева сидели за столом со специальными колядными блюдами, незамужние девушки гадали на будущее и суженого.

Рождественские кукольные мистерии с XVII века получили распространение в католической Польше, откуда перешли в Белоруссию и Украину. Традиционный кукольный народный театр называется батлейка. Особенным успехом кукольный театр пользовался у детей.

На Щедрец выбирали самую пригожую девушку — щодру, украшали её венком, лентами, и во главе с ней ходили по селу, девушки пели щедровки — те же колядки, но обращенные к хозяевам, величального характера, с припевом-рефреном «щедрый вечер, добрый вечер».

См. также: Святки

Колядное гадание

На Щедрец обязательно пеклись блины. Первый из них, только что с печи, брала девушка и бежала с ним под окна хаты, где обычно собиралось много детей. Она слушала, не крикнет ли кто на ребенка, и если да, то в этом году она замуж не пойдет. Гадали также и иными способами: за ворота, например, бросали сапожок с левой ноги: куда носок сапога смотрит, там и суженый живёт. Две иглы натирали салом и опускали в чашку с водой. Если они потонут — плохо, если сойдутся вместе — грядёт скорое замужество. По обе стороны зеркала ставили две свечи, между ними стакан с водой, куда клали кольцо. Кто появится в зеркале, тот и будет женихом. Девушка брала из поленницы, не глядя, полено. Каким оно окажется, таким и жених будет. Полено с шероховатой корой — некрасивый, с сучками — из большой семьи, кривое — урод, гладкое — красивый собой и т. д.

Гадали на воске, растапливая его  и вливая в чашку с холодной водой. Воск принимал форму определенных фигур. Выводили лошадь из сарая через  оглоблю, если она зацепит её ногами, муж будет сердитым, если перескочит — тихий и добрый. Наливали воды в рюмку, опускали кольцо и выставляли на крыльцо вечером. Перед сном смотрели: сколько бугорков в замёрзшей воде — столько родится сыновей, сколько ямок — столько дочерей. Клали под подушку на рождественскую или щедровскую ночь гребенку. Во сне мог появиться жених. Под скатерть стелили сено, солому, после ужина стучали по скатерти руками — «молотили». Затем вытягивали по соломинке и по её длине предполагали, каким вырастет лен, по количеству найденных зерен — каким будет урожай. Собранные зерна ссыпали в семена.

Но самое главное полесское гадание в коляды — на кутье. Зачерпывая первую ложку кутьи, девушка заворачивает ложку в штаны отца или брата и кладет под подушку. Целый вечер она не должна ни с кем говорить, и во сне увидит будущего мужа.

В эти щедрые вечера с 25 декабря  по 6 января по старому стилю нельзя было шить, прясть. Вот легенда, записанная на Гродненщине:

Одна девушка была настолько  охоча к работе, что перестала  соблюдать святые вечера, И вот  пряла она однажды чуть ли не до полуночи. Вдруг слышит, кто-то стукнул  в окно. Она спрашивает: 
— Кто там? 
Голос отвечает: 
— Я принес тебе, девушка, работу. Смотри, чтоб за сегодняшнюю ночь напряла двенадцати веретен. 
Испугалась девушка. Волосы дыбом встали — ужас! 
А голос опять: 
— Поспешай, садись и пряди, если не будет готово нынешней ночью, то на другую ночь приготовь себе гроб. 
Все стихло. Девушка, ни жива, ни мертва, перекрестилась три раза и осторожно вышла на крыльцо — никого нет. Лишь лежит ворох льна. Взяла она его, принесла в хату и думает: «Что же я теперь, бедная, делать буду? Воля Божья, нужно прясть». 
Решила она схитрить: обмотала куделю льняными отрёпками, а сверху напряла ниток в два ряда и таким способом все двенадцать веретен готовы. 
А тем временем рассвело, домашние проснулись. Матушка говорит: 
— Ты что, целую ночь пряла? А откуда куделя взялась? 
Молчит девушка, никому ничего не говорит. Вынесла пряжу в кладовую, вынесла и лён, что остался — если его в дело пустить, то прясть надо будет двенадцать дней и вечеров, не меньше. 
И легла спать. 
Встала поздно вечером, помолилась Богу и пошла в комору посмотреть на работу свою. А там нет ничего. Вернулась в хату. 
И тут опять голос раздался: 
— Ну, счастье твое, что работу сделала, не то пришла бы тебе погибель за то, что щедрых вечеров не чтишь. А если ещё будешь прясть, я в три раза больше принесу. 
Испугалась девушка, но все же решилась взглянуть в окно. Ночь была лунной, и увидела от как старик с длинной белой бородой понёс на плечах двенадцать веретен. Упала девушка на пол без чувста, и две недели болела, бредила. Еле-еле выходили.

См. также: Святочные гадания

Громницы (Грамніцы)

День Громниц — 2 (15) февраля — не совсем обычен, по поверьям, это единственный день зимой, когда может приключиться гроза — можно услышать гром и увидеть молнии. В этот день в церквях освещали специальные свечи-громницы, которые после службы гасили и приносили в дом.

Возвращаясь домой, хозяин доставал свечу и держал в руках, пока хозяйка её зажигала. Затем хозяин обжигал свечой крестообразно волосы у себя на голове, потом у всего семейства. Считалось, это помогает от головной боли. После шли в хлев, делали то же со скотиной, крестили свечой пуни, гумно и прочее. Сотворив такой обряд, свечу гасили и прятали, чтобы злые силы её не увидели. Считалось, что громничные свечи под притолокой хлева отгоняют ведьм от коров.

Свеча в дальнейшем зажигалась, когда: 
— принимали новорожденного; 
— при его крещении; 
— при рождении телят, ягнят;v — при кончине человека; 
— при разлуке с членом семьи; 
— при грозе летом; 
— при насыпке семенного хлеба весной и при засыпке в засеку первого обмолоченного хлеба; 
— при первом выгоне скотины в поле; 
— на кутью и Водокрещенье; 
— при разговенье на коляды и Пасху; 
— при предтрапезной молитве на Дзяды.

С незажжённой свечой начинали и  оканчивали разную работу: пахоту, косьбу, жатву и т. д. Кусочки воска громничной свечи давали как лекарство от испуга, лихорадки. Обкуривали этим воском заболевшую скотину. В Громницы, как и на коляды, пели свои песни — первое «гуканье весны».

Вот два рассказа, записанных известным  собирателем белорусского фольклора  в XIX веке А. К. Сержпутовским в Слуцком уезде:

Сидим мы раз в корчме, покуриваем люльки да рассуждаем о том, о сём. Только вот приносит Купрея, и начинает он плакаться, что на его конях нечистая сила ездит. 
— Э, да это, видать, та самая, — говорит Микита Хромой. — Прошлый год она как прицепилась к моим лошадям, так чуть живыми остались. Я ведь вы гладил их, как куколок, а за неделю бедных так заездили, что остались шкура да кости. 
 
— Вот так и моих, — говорит Купрей. — Сегодня ночью слышу — кони волнуются. Зажег я лучину и пошел в хлев. Гляжу, а мои кони в пене, как будто их гнали. Это он тешится. Он любит, когда гладкие кони. Ай-ай, пропали мои хорошие! Не знаю, что и делать. Посоветуй, братка Микитка, может, сыщется какое средство или это уже накрепко заколдовано? 
 
— Э, Купрей, ты послушай, что я тебе скажу! У меня ещё хуже было, мне и в голову не приходило, что это он на моих конях ездит. Только вижу: как ни кормлю, все равно с тела спадают. Залез я к ночи на сеновал, караулю. Сначала кони стояли тихо, жевали сено, потом же — в заполночь — бросили есть и давай переступать с ноги на ногу, давай фыркать да дрожать всем телом, как будто они бегут стремглав. А вскоре и пена с них повалила. 
 
На другую ночь пошли мы с соседом вместе. Зажгли громничную свечку, накрыли её горшком, взяли с собой освященной воды, да сидим, ждём. И вот заполночь стали кони биться и копытами стучать. Открыл сосед свечку, глядим, на коне сидит седой старик с длинной бородой. Как брызнул я на него святой водою, так он и сгинул. Назавтра повесили мы в хате чучело сороки, — с тех пор коней не трогает.

Жила у нас одна солдатка. Её мужика как забрали в солдаты, так и неведомо куда делся. Солдатка сначала нанималась подённо, а потом  стала то шептать, то давать зелья  разные, с того и жила. И пошёл  по селу слух, что стала она ведьмою. Одни говорили, что видели как солдатка на весеннего Юрья расстилала по росе рушник и собирала росу в подойник, чтобы тянуть к себе молоко с коров, проходящих этим местом. Другие — солдатка оборачивается жабою и сосёт коров; говорили, что она крутилась возле них, и с того часа молока не стало или было оно смешано с кровью. Много ещё чего говорили, и стали считать эту женщину ведьмою. 
 
В то время жил у нас один очень любопытный человек по имени Сымон. Он знал множество всяких примет и суеверий. Вот как-то ведьма, видимо, тронула Сымоновых коров. Разозлился тот и говорит: 
 
— Ну, постой же, лихорадка твоей матери, я не я буду, если не поймаю эту поганую ведьму. 
 
Сказал, да и принялся за дело. Во-первых, стал на ночь загонять коров в хлев. Загонит, закроет ворота, заткнёт их затычкой, а затычку ещё и запечатает громничной свечкой. Видит он: ведьма подойдёт к воротам, попробует перегрызть свечку да не получается, только зубы в воск увязнут. Взял однажды Сымон горшок, прикрыл им горящую громничную свечку, и караулит. Вот за полночь, как от ветра, растворяются ворота, и коровы стали неспокойны. Снял Сымон горшок, и видит: меж коров что-то замелькало. Он туда: ведьма обернулась жабой и скачет к воротам. Схватил её Сымон за лапу, и ну жечь огнем! Крутилась-крутилась ведьма и выкрутила себе ногу. Выкинул Сымон жабу за ворота чуть живую. Назавтра видят люди: поганая солдатка лежит с вывихнутой ногой, а тело у неё осмолено, как у свиньи перед колядами. Хотя солдатка и говорила, что она стояла перед печью и на ней внезапно загорелась сорочка, никто не верил отговоркам поганой ведьмы.

Масленица (Масленіца)

Праздник масленицы в некоторых местах Белоруссии называют ещё и маслёнкой, сырницей. Скандинавский путешественник Пауль Одеборн, посетивший славян в XVI в., писал: «Масленица названа так потому, что в продолжение этой недели людям дозволяется есть коровье масло, а в постные дни они употребляют чёрное. В это время у русских почти беспрерывно продолжается обжорство и пьянство; они пекут паштеты, то есть оладьи и блины из масла и яиц, зазывают к себе гостей и упиваются медом, пивом и водкою до упаду и до беспамятства»^[2].

В отличие от восточных русских  земель масленица на Беларуси была довольно скромным праздником, без  особенных гуляний и озорства. Белорусы не делали зимних горок для  катанья, не жгли чучел, олицетворявших масленицу, не катались на лошадях. Да и блины, как символ масленицы, пришли к ним лишь в конце XIX в., хотя о них говорится уже в книгах Священного Писания. Соседи-литовцы пекли блины на поминки, и в масленицу, поминая своих покойных предков, приходили на кладбище.

Последнее воскресенье масленицы  называют прощеным: люди как бы отпускают друг другу грехи, просят прощения у близких. Праздновать масленицу начинают в четверг, выгнав предварительно водки (гарэлки). Пекут толстые блины, стопу которых хозяин разрезает крест-накрест. Блины макают в творог с разогретым коровьим маслом. В более богатых хатах подают на стол верещаку — это кусочки жареной свинины и колбасы, рёбрышки с мясом. Заправляется она мукой в жиру. Иногда из свиных ножек, ушей делается холодец. В воскресенье, когда масленица кончается, едят только молочное: масло, сыр, творог с молоком. В эти дни особенно усердно моют и чистят посуду, а когда-то в понедельник ещё и белили печь, тщательно прибирали в хате. Парни и девушки вешали на дворовые ворота или на вход в гумно импровизированные качели (гойданки). Качаясь, распевали песни.

Хлопцы тягали по селу колодку — обрубок дерева на веревке. Подойдя к хате, где есть девушка на выданье, требовали за колодку выкуп. Их звали в хату, угощали водкой с капустой. В некоторых местах колодку накидывали на шею девушкам, приглашая их на вечеринку. На следующий день это же делали сами девушки, приглашая парней на посиделки и угощение. Все сопровождалось песнями. На Минщине существовал обычай «разуваць молодуху»: шли по хатам, где жили молодожены и угощались. Но кончается неделя, кончается и масленица. В понедельник уже великий пост. Масленицу вспоминают народными поговорками: «Масленка с блинами с грибами. Масленица — полизуха: сыр и масло полизала Пили на масленицу, а крутила на Радуницу».

Кликанье весны (Гуканне вясны)

Этот обряд народился в давнюю языческую пору. После революции  вспоминали его не часто, но теперь отмечается он в Белоруссии довольно широко — обычно в Благовещенье (7 апреля).

Говорят, что «на Матея дорога потеет, на Сараки деревья отпускаются, на Алексея рыба хвостом лед ломает, а на Благовещенье аист прилетает». Ну а «аист прилетел — весна будет». Аист — птица у белорусов непростая. У хозяев, чей двор он облюбует, год должен быть удачным. Убить посланца весны или разорить его гнездо считалось большим грехом.

Кличут весну девчата. Они собираются вместе обычно на каком-нибудь возвышенном  месте за селом или на высоком  берегу реки, стелют солому и, усевшись кружком, поют с полудня до ночи песни-веснянки.

Кое-где на Могилевщине девушки, увидев прилетающих аистов, влезали  на крыши хат и пели там веснянки, заканчивая каждый куплет призывом «гу!».

С наступлением вечера зажигали костер и пели возле него, водя хоровод. Очевидец этого праздника в Гомельском уезде в 1880-х годах этнограф Зинаида Радченко вспоминала:

Девушки собираются вечером по окончании  своих работ и становятся группами на берегу реки, а если нет реки или  озера, то за деревней, на площадке, иногда же на взгорке. Эти группы устанавливаются  на далеком расстоянии одна от другой; когда одна группа закончит свой куплет и едва стихает её последняя нота, тогда в отдалении другая группа продолжает свой куплет". Далее этнограф замечает: «Веснянки отличаются от всех других песен со своим припевом, вроде ауканья (в середине песни), что звучит очень красиво, когда  песня раздается в лесу, пронесется по весеннему разливу и откликнется  далеким эхом. Не указывает ли это  на очень старинное происхождение  веснянок?»