Развитие предпренимательства 18 века

Для ввозной торговли в целях покровительства отечественной промышленности решающее значение получил выработанный самим Петром таможенный тариф 1724 г., представлявший собой первый и оригинальный по содержанию русский покровительственный тариф. Осматривая и ревизуя созданные им фабрики и заводы, Петр убедился, что многими товарами, которые ввозились из-за границы, страна может быть обеспечена собственным производством и что следует оградить начинающуюся промышленность от иностранной конкуренции, так как «фабрики наши у прочих народов в великой завидости есть»¹⁰. Приступая к разработке таможенного тарифа, Петр I дал директиву: если внутреннее производство какого-либо товара превышало ввоз - обложить ввозимый товар 75% с его ввозной цены; если производство достигло 25% ввоза - обложить товар ввозной пошлиной в 25% и т.п. На этой основе таможенный тариф 1724 г. облагал, например, ввоз столового белья, парусины, шелка, лент, железа не в деле и др. - 75-процентной пошлиной; голландское полотно, бархат, байка были обложены 50-процентной; шерстяные и полушелковые ткани, выделанные кожи - 25-процентной; галантерея, зеркала - 10-процентной пошлиной.

Это был явно протекционистский, но рационально построенный таможенный тариф. Впрочем, положительное значение тарифа было отчасти испорчено тем, что из-за нужды государства в деньгах взимание таможенных пошлин отдавалось на откуп, а откупщики, ради увеличения торгового оборота, незаконно снижали пошлины и пропускали контрабандный товар. Кроме того, дворянство и высшие классы были также недовольны высоким обложением некоторых ввозных товаров.

Развитие предпринимательства в горно-металлургической промышленности

Толчком развитию металлургии стала война с Швецией. Ведь до этого Россия покупала железо именно у Швеции, занимавшей тогда первое место в мире по металлургии. А теперь, когда металла требовалось намного больше, его импорт прекратился. Поневоле пришлось переливать колокола на пушки¹¹.

Сначала стало увеличиваться производство металла в Тульском, Каширском и Олонецком районах, близких к театру военных действий. На Урале строительство заводов только еще начиналось. Основателем новых заводов в Тульском районе выступил казенный оружейник Никита Демидов. К этому времени он был уже не просто мастером. У него была оружейная мастерская, и на него работало не менее 250 работников.

В Олонецком районе главным заводчиком был Бутенант. Накануне битвы под Нарвой он получил приказ Петра I за 3 месяца изготовить 100 пушек и 100 000 ядер. Приказ был явно невыполним. За невыполнение государственного заказа заводы были отобраны в казну.

Между тем в этих районах местные руды истощались, да и качество металла из этих руд было низким. Поэтому началось строительство заводов на Урале. В 1720 году Урал давал уже половину российского металла, а к 1725 году его доля выросла до 73%¹².

Первые пять заводов на Урале были построены государством. Два из них, Невьянский и Каменский, начали действовать в 1701 году. Основателем этих заводов был Андрей Виниус, сын основателя самого первого металлургического завода под Тулой. Только Андрей Андреевич уже не считал себя голландцем. Он находился на русской службе, возглавлял сначала Сибирский затем Артиллерийский приказ. Еще за несколько лет до основания первых заводов на Урале он доказывал Петру, что «наше сибирское железо многим свейского лучше» (Урал тогда относили к Сибири). А потом с полным правом мог утверждать, что на Урале «построил четыре завода великие»¹³.

Один из первых двух заводов, Невьянский, уже на следующий год был передан Н.Демидову. Демидов участвовал в проверке качество уральских руд, обнаружил, что это качество исключительно высокое, и попросил Петра разрешить ему лить пушки на Невьянском заводе. А так как Демидов уже проявил себя хорошим специалистом и предпринимателем, Петр в 1702 году передал ему завод вместе с территорией радиусом в 30 верст вокруг завода.

Впрочем, Петр, который считал себя лучшим специалистом в любом деле, дал подробные указания Демидову, как вести заводское хозяйство. В частности, он предписал вырубать лес вокруг завода по секторам, «чтоб то место запустя - опять заросло»¹⁴. Этот метод сохранения лесных ресурсов и экологического равновесия был положен в основу всего дальнейшего лесопользования на заводах Урала.

Первыми после Виниуса управляющими казенных заводов на Урале стали Татищев и де Генин. Они оставили после себя любопытные документы. Татищев составил «Наказ шихтмейстеру», из которого следовало, что все действия частных заводчиков должны проходить под руководством государственных чиновников - шихтмейстеров. Государство должно определять объем производства, ассортимент продукции, регулировать отношения между хозяином и рабочими.

Де Генин оставил после себя «Табель», т.е. производственный план по казенным заводам на 1724 год. Исходя из производственных затрат и других показателей, он рассчитал объем производства, величину прибыли и составил, таким образом, сбалансированный план. В сущности, это было началом планирования в России.

Одной из трудностей на Урале было положение с рабочей силой. Урал только еще заселялся, крестьяне здесь имели достаточно земли, в заработках не нуждались, тем боле, что помещиков здесь почти не было и не надо было платить оброк. Поэтому на добровольный наем местного населения рассчитывать не приходилось.

Демидов выходил из положения, нанимая беглых. Очевидно, приток крестьян, бежавших на Урал от помещиков, был достаточно мощным.

Указами 1722 - 1724 гг. было разрешено беглых оставлять при заводах. Помещики в случае опознания беглого могли лишь получить довольно умеренную денежную компенсацию. Эти указы относились и к казенным заводам, т.е., оказывается, и на казенные заводы тоже принимали беглых.

Вторую группу неквалифицированных рабочих составили приписные из местного, уральского населения. Сначала их приписывали для строительства заводов, а потом они закреплялись за ними для выполнения вспомогательных работ.

Таким образом, было сравнительно просто обеспечить рабочей силой вспомогательные работы. Основные же заводские работы требовали высокой квалификации, а ни приписные, ни беглые, конечно, такой квалификации не имели.

Начальный состав квалифицированных рабочих составили переведенные туда мастеровые с заводов центра. Переводили, конечно, не спрашивая их согласия, и они не могли уволиться с заводов, следовательно, были крепостными. Но именно они находились в лучших экономических условиях. Мастер получал в год 24- 60 руб., подмастерье - 20 - 24 руб., работник - 12 - 18 руб., ученик - 12 руб. В переводе на хлеб это составляло от 300 до 1000 п., т.е. на дневной заработок можно было купить от 1 до 4 п. хлеба¹⁵.

Итак, первые квалифицированные рабочие сюда были переведены «по указам» с заводов промышленного центра. Остальные обучались в процессе производства. Ученики составляли до 70% по отношению к числу мастеровых, т.е. обученных квалифицированных рабочих. Но оказалось, что для овладения квалификацией требуется определенный образовательный уровень. Поэтому уже Татищев стал организовывать на Урале горнозаводские школы, в которых детей мастеровых обучали чтению, письму, математике и основам горнозаводского дела.

В горнозаводской промышленности Урала практически не было купеческих мануфактур с наемным трудом. Это была чисто крепостная отрасль.

По техническому уровню уральские заводы того времени относились к числу лучших в мире. Например, уральские домны в среднем были вдвое мощнее английских. С 1725 по 1800 года черная металлургия России увеличила производство в 12 раз. К 1740 году по производству чугуна Россия обогнала Англию, выйдя на второе тесто в мире после Швеции, а в 50-х гг. обогнала и Швецию. Это первое место в мире она сохраняла до 1800 года, 80% российского металла давал Урал¹⁶.

До 80% выплавленного металла шло на экспорт. Уральское железо оказалось очень дешевым, даже с доставкой в Лондон. В начале века казна платила за пуд железа от 60 до 90 коп., а Демидов стал поставлять железо по 42 - 45 коп., причем его себестоимость на месте производства составляла 16 коп.

Текстильная промышленность

В большинстве случаев и «кумпанства» оказывались несостоятельными, часть компанейщиков выходила из дела, и мануфактуры в конечном итоге попадали в руки предприимчивых купцов-мануфактуристов. В основном это были «те первостатейные московские купцы - гости, гостиной и суконной сотни люди, которые держали на откупу доходныя правительственныя статьи Московского государства и были собственно финансовыми агентами правительства и крупными торговцами-оптовиками в то же время»¹⁷.

Интересна в этом отношении фигура казанского купца Микляева, в руки которого попали казенный Полотняный завод в Москве и Суконный двор в Казани. К этому времени Микляев уже был крупным промышленным предпринимателем. Он стоял во главе процветавшего торгово-промышленного объединения, включавшего кожевенные, винокуренные, кирпичные заведения, речной флот, обширное торговое дело.

В частных руках мануфактуры оживали. Если вначале почти все они были нерентабельны и выпускали продукцию низкого качества, то к концу царствования Петра I качество продукции улучшилось, а предприятия уже не были убыточными.

В 1725 году в России было 23 частных и 5 казенных текстильных мануфактур, из них 12 суконных, 15 полотняных и 10 шелковых. Столица была перенесена в Петербург, там был двор и государственные учреждения, но указом перенести на новое место экономический центр страны было невозможно. Сохранялась преемственность: раньше вокруг Москвы и Ярославля располагались текстильные промыслы, теперь - мануфактуры.

Именно этот регион стал центром текстильной промышленности, поскольку здесь были подготовленные рабочие: кустарному ткачу было легче обучиться изготовлению новых тканей, чем обычному человеку. Здесь готовилось и продавалось большое количество пряжи, которую мануфактуристы того времени обычно покупали, а не готовили в помещениях мануфактуры. Москва была главным торговым узлом страны, поэтому здесь легче было купить продовольствие и припасы, продать готовую продукцию.

Текстильная мануфактура петровского времени была централизованной, т.е. раздача работы на дом не практиковалась. Но это не значит, что все работы проводились в одном помещении. Мануфактура представляла собой «двор», обнесенный высоким забором. В этом дворе размещались несколько ткацких светлиц, мыларни, где варилась пряжа, амбары, баня, контора.

По составу рабочих текстильных мануфактур 5,3% были крестьянами, 84,4% - посессионными, 10,3% - наемными. Преобладали, таким образом, посессионные мануфактуры, к которым рабочие были прикреплены государством и которые действовали под контролем государства. К 1776 году в результате законов Екатерины II доля наемных увеличилась до 40%, хоть принудительный труд все еще существовал¹⁸.

Текстильную промышленность принято делить по виду сырья на подотрасли. Так выделяют льнопеньковую промышленность, которая готовила холст, полотно, парусину; шерстяную промышленность, в развитии которой выделяют три периода: медленный рост до 60-х годов, ускорение с 60-х годов, но в последние десятилетия XVIII века развитие снова затормозилось; хлопчатобумажную промышленность, которая в России появилась только во второй половине XVIII века, причем «задом наперед»: сначала возникли набивные предприятия, потом ткацкие, и лишь в последнюю очередь прядильные (уже в XIX веке).

Остальные отрасли цензовой промышленности

В XVIII веке лишь немногие отрасли промышленности были оформлены в заведения, доступные официальному учету. Заведение (или заводом) называлось производство, которое имело отдельное производственное помещение или сооружение: кожевня, винокурня, «будный майдан». Заведение было не обязательно мануфактурой или даже простой капиталистической корпорацией. Например, кожевню, в которой работали несколько человек, включая хозяина, можно отнести только к простому товарному производству, потому что хозяин здесь не был капиталистом: он существовал за счет своего труда, а не прибыли с капитала. Тем не менее, сведения о кожевнях в той или иной степени регистрировались отвечавшими за хозяйство чиновниками, учитывались авторами хозяйственных описаний и потому сохранились до нашего времени. Число кожевен можно было сосчитать и учесть. Такие предприятия, пусть маленькие, но доступные официальному учету, принято называть цензовыми. Таким образом, в ценз попадала мануфактура, простая капиталистическая кооперация и частично - простое товарное производство¹⁹.

 Но большая часть промышленности в ценз не попадало, потому что не была оформлена в доступные регистрации заведения. Так, полностью за пределами ценза оставалось производство одежды и обуви: портные и сапожники работали по домам. По домам, выполняя заказы потребителей, работали столяры. Ножи, ножницы, гвозди и прочие металлические изделия готовили кузнецы. Чиновники, ведущие учет, отличали ремесло, т.е. работу на заказ от работы на рынок, и ремесленников в ценз не включали. Кузнецы же явно относились к ремеслу. По этой же причине не включались в ценз мукомольные мельницы: мельники тоже работали на заказ и даже плату за помол брали мукой, а не деньгами. По домам коптилось мясо, приготовлялся сыр, выжималось растительное масло из семян льна и конопли. Почти вся пищевая и подавляющая часть легкой промышленности оставались вне ценза. Артели плотников строили дома, такие же артели по подрядам готовили суда, но они не имели отдельных производственных помещений, распадались с окончанием строительства, а потом собирались вновь, и учесть их как отдельные производственные объекты было невозможно.