Россия в середине и второй половине 18 века

О внешности и характере императрицы  Анна Иоанновна сохранились разные отзывы, порой противоположные. Для  одних она «престрашнова была взору, отвратное лицо имела, так  была велика, когда между кавалеров  идет, всех головою выше, и чрезвычайно  толста». Приведенное свидетельство принадлежит графине Наталье Шереметевой, впрочем, оно небеспристрастно: по воле Анны она была вместе с мужем выслана в далекую Сибирь. Весьма деликатен в своем описании императрицы испанский дипломат герцог де Лириа: «Императрица Анна толста, смугловата, и лицо у нее более мужское, нежели женское. В обхождении она приятна, ласкова и чрезвычайно внимательна. Щедра до расточительности, любит пышность чрезмерно, отчего ее двор великолепием превосходит все прочие европейские. Она строго требует повиновения себе и желает знать все, что делается в ее государстве, не забывает услуг, ей оказанных, но вместе с тем хорошо помнит и нанесенные ей оскорбления. Говорят, что у нее нежное сердце, и я этому верю, хотя она и скрывает тщательно свои поступки. Вообще могу сказать, что она совершенная государыня...» Герцог был хорошим дипломатом – знал, что в России письма иностранных посланников вскрывают и читают.

Анна Иоанновна родилась 28 января 1693 г. в Москве. Детство провела  в селе Измайлове. В 1710 г. по воле Петра I, задумавшего связать династию Романовых с правящими в Европе родами, она была выдана замуж за курляндского герцога Фридриха Вильгельма. Юный герцог не производил яркого впечатления: хилый, жалкий, он не был завидным женихом. В 1711 г. супружеская пара поехала в Курляндию, но по дороге случилось несчастье: герцог умер (накануне он состязался в пьянстве с самим Петром Великим). Анна вернулась в Петербург, но вскоре ее, вдову, вновь отправили в Митаву – так началась ее безрадостная жизнь в чужой стране. Она не знала ни ее языка, ни культуры, полностью зависела от подачек из Петербурга. И вот в 37 лет захудалая герцогиня волей судьбы становится императрицей. Суеверная, капризная, мстительная и не очень умная, она обретает власть над огромной страной.

Анна не поощряла пьянства, зато отличалась тем, что очень любила держать  при дворе шутов, обожала всякие шутовские представления. Случалось, что императрицу в качестве шутов  развлекали князья Рюриковичи и Гедими-новичи, хотя Анна и не принуждала их,– многие аристократы сами рвались служить и угодить императрице. Такое шутовство не воспринималось в то время как оскорбительное для дворянской чести.

А еще любила императрица узнавать, о чем говорят ее подданные. Она  была в курсе дел, которые вершились Тайной канцелярией. Во всяком случае начальник канцелярии Андрей Иванович Ушаков ей постоянно о них докладывал. Но самым необычным пристрастием императрицы Анны была охота. Стрелком она слыла превосходным. Впрочем, не сама по себе охота ее привлекала, а именно стрельба – и обязательно по живой мишени. Только за летний сезон 1739 г. Анна самолично лишила жизни 9 оленей, 16 диких коз, 4 кабанов, одного волка, 374 зайцев, 608 уток, 16 чаек.

Самым громким политическим процессом  было «дело» Артемия Петровича Волынского, начатое весной 1740 г. Еще Петру I понравился храбрый и умный ротмистр Волынский, выходец из старинного боярского рода, выполнявший ответственные дипломатические и административные поручения царя-реформатора. Правда, незадолго до смерти Петр самолично высек Волынского за злоупотребления: от худших последствий его спасла смерть императора. При Екатерине I А. П. Волынский стал губернатором Казани. Там он прославился стяжательством. Вновь пошли жалобы. От должности Волынского отстранили, а «чистосердечное» признание да помощь покровителей помогли избежать более сурового наказания.

При вступлении на престол Анны Иоанновны  он еще находился под следствием, но с 1733 г. вновь успешно продвигается по служебной лестнице: стал членом Кабинета и даже постоянным докладчиком у императрицы. А. П. Волынский, будучи ставленником Бирона и зная любовь своего патрона к лошадям, угождал ему тем, что отчаянно боролся со злоупотреблениями в конюшенном ведомстве. Заботился об организации конных заводов в России и закупке породистых лошадей за границей. Его назначают на должность обер-егермейстера двора – ведать царскими охотами. Кроме расторопности у А. П. Волынского были и задатки государственного деятеля. Бирон попытался использовать услужливого царедворца, чтобы ослабить влияние вице-канцлера А. И. Остермана, человека не только очень умного, но и чрезвычайно хитрого. 3 апреля 1738 г. Волынский стал кабинет-министром. Нелегко было ему, горячему и вспыльчивому, бороться с рассудительным Остерманом, который, ловко используя промахи кабинет-министра, наносил чувствительные удары.

Успех вскружил Волынскому голову: ему  стало казаться, что он способен на большее – быть первым вельможей  в государстве. Его самоуправство  стал с раздражением замечать и Бирон. Во всяком случае, герцогу не могло понравиться то, что в его апартаментах кабинет-министр позволил себе избить придворного поэта Василия Кирилловича Тредиаковского. Потеряв терпение, Бирон готов был сместить Волынского. Возникновению «дела» помог А. И. Остерман. Он посоветовал арестовать не только самого кабинет-министра, но и его дворецкого, наложить арест на все бумаги Волынского и собрать жалобы на него.

Заработало ведомство А. И. Ушакова. Поначалу Артемий Петрович держался вызывающе, но потом испугался и  стал оправдываться. Возникло обвинение. Один из его пунктов состоял в «оскорблении» ее императорского величества. А тут и дворецкий под пытками стал наговаривать на патрона. Из «признаний» слуги Бирон и Остерман узнали о вечеринках в доме Волынского, о чтении каких-то книг и о сочиненном Волынским «Генеральном проекте» преобразования государства. В дом на Мойке действительно приезжали разные люди:архитектор Петр Еропкин, картограф моряк Федор Соймонов, президент Коммерц-коллегии Платон Мусин, Пушкин и другие.

Дело это постепенно приобретало серьезный политический характер. О таком пустяке, как драка в апартаментах Бирона, даже не вспоминали. На поверхность стали выплывать «страшные факты: кабинет-министр готовил какие-то «противузаконные проекты», да еще дерзко говорил об Анне Иоанновне. Не все, кого привлекали к следствию, вели себя достойно. Петр Еропкин, например, показал, что Волынский замышлял даже захват престола. Так из суммы разных показаний возникало впечатление целого «заговора». К чести А. П. Волынского следует сказать, что на допросах держался он достойно, ни на кого вину не сваливал.

«Генеральный проект» не сохранился. Но его основные положения все  же известны. Волынский выступал против ничем не ограниченного самодержавия. Его идеалом были порядки в  Швеции – стране, где власть короля с 1720 г. была ограничена в пользу аристократии. «Генеральный проект» по духу своему был близок проекту «верховников».

В беседах Волынского с друзьями обсуждалась также идея создания российского университета. Затрагивалась, конечно, и больная тема засилья иностранцев. Поминали недобрым словом герцога Бирона («от него государство к разоренью придти может»). В итоге сказано было достаточно: у организаторов судилища на руках были нужные им признания.

Осенью 1740 г. Анна Иоанновна заболела. Единственной ее родственницей была племянница Анна Леопольдовна, дочь герцога Мекленбургского и царевны Екатерины Иоанновны. Царица провозгласила наследником сына Анны Леопольдовны и герцога Антона Ульриха Брауншвейгского – Ивана Антоновича, родившегося в августе 1740 г. Регентом до совершеннолетия императора Ивана VI был назначен Бирон. 17 октября императрица Анна умерла.

Бирону не удалось удержать власть. Временщика ненавидели и русские, и  немцы, презирала гвардия. Родители императора опасались, что регент отнимет у них сына а их вышлет в Германию. 9 ноября 1740 г. Бирон был арестован гвардейцами во главе с фельдмаршалом Минихом.

Свержение Бирона не привело к серьезным  переменам в образе правления. Регентшей  была провозглашена Анна Леопольдовна. Господство чужестранных временщиков пробудило в гвардейской среде симпатии к дочери Петра Великого – цесаревне Елизавете, в которой видели законную продолжательницу отцовского дела. Патриотические чувства вели к идеализации царя превратившего Россию в великую державу. К тому времени тяжесть Петровских реформ отчасти подзабылась. Император остался в народной памяти суровым, но справедливым. Распространялись даже легенды о его борьбе с притеснителями народа.

Оказывается, уже при Анне Иоанновне  в гвардейские полки стали призывать рекрутов из простонародья. Бирон надеялся таким путем лишить гвардию политической роли. Его расчет не оправдался: выходцы из разных сословий, собранные вместе, становились не крестьянами или посадскими, а именно гвардейцами, членами привилегированной воинской касты. И все же некоторая разница между гвардейской знатью и гвардейцами из мелких помещиков и «черного люда» сохранялась. Гвардейские низы были настроены более патриотично, их сильнее воодушевляла возможность увидеть на престоле «законную наследницу». Не случайно среди тех 308 гвардейцев, которые совершили переворот и возвели на престол Елизавету, лишь 54 (17,5 %) были дворянами. Выходцев из знатных родов среди них не было совсем. Не было и офицеров. Из-за отсутствия командиров, способных повести за собой солдат, Елизавете пришлось лично возглавить переворот.

Популярность Елизаветы учитывали  и иностранные дипломаты. Франция  и Швеция рассчитывали использовать цесаревну для того, чтобы свалить  правительство Анны Леопольдовны, которое ориентировалось во внешней политике на Австрию. Однако за свою помощь шведы требовали территориальных уступок в Прибалтике. Елизавету это не устраивало. Ведь ее согласие на эти притязания означало бы, что она отрекается от отцовского наследия. Популярности цесаревны был бы нанесен невосполнимый урон. Поэтому от помощи иностранцев пришлось отказаться. О подозрительных встречах Елизаветы с французским и шведским послами стало известно самой Анне Леопольдовне. Цесаревне грозила опасность. Медлить было нельзя.

В ночь на 25 ноября 1741 г. Елизавета  явилась в казармы Преображенского  полка И, призвав солдат послужить  ей так же, как они служили ее отцу, поехала во главе гренадерской роты к Зимнему дворцу. Во дворец гвардейцы внесли ее на плечах. Арест  Брауншвейгской фамилии прошел без малейшего сопротивления. Так началось 20-летнее царствование Елизаветы Петровны.

 

                                

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Политика «просвещенного абсолютизма».

Екатерина II

 

 

Время царствования Екатерина II называют эпохой «просвещенного абсолютизма». Смысл «просвещенного абсолютизма» состоит в политике следования идеям Просвещения, выражающимся в проведении реформ,   уничтожавших некоторые наиболее устаревшие феодальные институты.   Мысль о государстве с просвещенным монархом, способным преобразовать общественную жизнь на новых, разумных началах.  Сами монархи в условиях разложения феодализма, вызревания  капиталистического   уклада,   распространения идей Просвещения вынуждены были встать на пути реформ. В роли тогдашних «просветителей» выступали и прусский король Фридрих II, и шведский – Густав III, и австрийский император Иосиф II.

Внутренняя  и   внешняя  политика   второй половины XVII века, подготовленная  мероприятиями   предшествующих   царствований, отмечена важными законодательными актами, выдающимися военными событиями и значительными территориальными присоединениями. Это связано с деятельностью крупных государственных и военных деятелей: А.Р. Воронцова,     П.А.   Румянцева,   А.Г.   Орлова,    Г.А.   Потемкина, А.А.  Безбородко,  А.В.  Суворова,   Ф.Ф.  Ушакова и других.    Сама Екатерина II активно участвовала в государственной жизни.   Любовь к России,  ее народу  всему русскому являлись   существенным   мотивом ее деятельности.      Политика    Екатерина II   по   своей   классовой направленности была дворянской.

Задачи «просвещенного монарха» Екатерина  II представляла себе так:

1. Нужно просвещать нацию, которой должен управлять

2. Нужно ввести добрый порядок  в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы

3. Нужно учредить в государстве  хорошую и точную полицию

4. Нужно способствовать расцвету  государства и сделать его изобильным

5. Нужно сделать государство  грозным в самом себе и внушающим уважение соседям.

Екатерина действительно мечтала  о государстве, способном обеспечить благоденствие подданных.

Екатерина II     решила  созвать выборных  представителей   от сословий, и поручить им выбрать новое Уложение. В течение двух лет она трудились над программой своего царствования и предложила ее в 1767 г. в форме “Наказа”, в котором впервые в истории России были сформулированы принципы правовой политики и правовой системы.

“Наказ” состоит из 20 глав, к которым  потом добавилось еще две, главы  делились на 655 статей.  Из  294   были  заимствованы из тракта Ш. Монтескье “ О духе законов”; 104 из 108 статей в 10 главе взяты из тракта Ч. Беккариа “О преступлениях и наказаниях”. Тем не менее “Наказ” является самостоятельным произведением, выразившим идеологию российского “просвещенного абсолютизма”.

“Наказ” торжественно провозглашал, что цель власти состоит не в том, “чтобы у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действие их направить к получению самого большого ото всех добра”. Вместе с тем  Екатерина предусмотрительно отмечала: “Для введения лучших законов необходимо потребно умы людские к тому приуготовить”. На этом основании она предписывала: “Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть, ре может действовать сходно с пространством толь великого государства”.

Значительно   решительнее    императрица    высказывалась за реформу судопроизводства. Она отвергла пытки, лишь  в исключительных случаях допускала смертную казнь,   предлагала отделить судебную власть от исполнительной. Вслед за гуманистами просветителями  Екатерина провозглашала: “Гораздо лучше предупреждать преступления, нежели наказывать”.  

Однако все рассуждения о  свободе  довольно странно звучали в стране , где значительная часть населения находилась в крепостной зависимости , фактически в рабстве. Императрица уже в 1762 г., почти сразу после вступления на престол, издала Манифест, в котором однозначно заявила : “Намерены мы помещиков при их имениях и владениях нерушимо сохранять, а крестьян в должном им повиновении содержать”. Указы 1765 и 1767 гг. еще больше усилили зависимость крепостных от их господ.