Россия в условиях просвещенного абсолютизма. Вторая половина ХVIII в

РОСЖЕЛДОР

Федеральное государственное  бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального  образования

«Ростовский государственный  университет путей сообщения»

(ФГБОУ ВПО  РГУПС)

Филиал  РГУПС в г.Туапсе

Кафедра «Сервис транспортных средств»

Контрольная работа

по дисциплине:

«История»

Тема: «Россия в условиях просвещенного абсолютизма.

Вторая  половина  ХVIII в.»

 уч. шифр 12-КСБ-0257

группа КСБ-402

Ф.И.О. Ковачева А.С.

Преподаватель: доцент Напсо Н.Т.

Внутреннюю политику екатерининского  правительства можно, как и елизаветинский период, разделить на два этапа: до крестьянской войны под руководством Емельяна Пугачева 1773-1774 гг. и после нее.

Когда в 1762 г. на российский престол  взошла Екатерина II, она не скупилась  на обещания, изданный ею манифест обещал России законы, указывающие пределы  деятельности всем государственным  учреждениям, и провозглашал, что  на смену всевластному императорскому произволу придет начало законности. Здесь же можно было прочитать: «Самодержавное самовластие есть зло, пагубное для  государства». Понятно, что новая  императрица не осуждала самодержавие. Для нее никакая другая власть кроме самодержавной, не могла управлять  на огромных просторах России. То было лишь осуждение правления свергнутого  мужа - Петра III, его методов и, соответственно, оправдание произведенного в ее пользу дворцового переворота.

Екатерина видела Россию страной европейской, то есть такой, которая отличается от азиатских деспотий «свободою в  отношении подданных к правительствам». Поэтому она стремилась определить признаки подобной свободы в своем  государстве. Самые общие рамки  она наметила быстро: во-первых «Вольность есть право все то делать, что  законы дозволяют»; во-вторых, «в государстве  вольность не может состоять ни в  чем ином как в возможности  делать то, что каждому надлежит хотеть, и чтоб не быть принужденным делать то, чего хотеть не должно»; и, в-третьих, «надлежит быть закону такому, чтобы  один гражданин не мог бояться  другого, а боялись бы все одних  законов», «равенство всех граждан  состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам». Оставалось только приложить эти возвышенные французским  Просвещением идеи к российской действительности. Для этого императрица более  полутора лет трудилась над переложением идей европейских мыслителей (Монтескье  в области естественного права  и Беккариа в области законоведения).

14 декабря 1766 г. увидел свет  екатерининский манифест - о созыве  депутатов в Комиссию для сочинения  проекта нового уложения. Депутаты (572 человека, представлявшие 30-миллионное  население России), не только были  избраны, но и собрались в  Москве к указанному сроку.  От дворянства было избрано  165 человек (они же представляли  интересы своих крепостных). Свыше 400 остальных депутатов представляли города (208 человек), правительственные учреждения (28), однодворцев (42), казаков (45), государственных крестьян (29) и нерусские народы Сибири, Севера и Поволжья (54).

Торжественная церемония открытия заседания комиссии в Грановитой палате Кремля началась с пышной встречи самой императрицы и долгого чтения ее Наказа. Примечательно, что Наказ, изданный в России за 30 последующих лет восемь раз, стал во Франции запрещенной книгой. Вольтер говорил Дидро: «Франция преследует философов, а скифы покровительствуют им». Но проблема всеобщей свободы или вольности, поставленная Екатериной в Наказе, как вскоре, оказалось, мало интересовала депутатов. Куда важнее они считали привилегии сословий: купечество хотело исключительных прав на торговлю, просило «о неторговании казаками и мещанами», дворянство стояло за исключительные права и привилегии — князь М.М. Щербатов требовал отмены прав служилого дворянства, надеясь уничтожить установившийся со времен принятия Табели о рангах «перевес чина над породой». Создавалось впечатление: стоит только устроить разумно быт всех сословий, и империя сразу же достигнет своего заслуженного величия. Поднимался вопрос и о крепостных крестьянах, но депутат от тверского дворянства Василий Никофоров выразил помещичье видение проблемы так: «От той власти, какую помещики ныне над крестьянами имеют, никогда никакого не чувствовала Россия вреда, ни общественного, ни частного...».

В некоторых статьях Наказа предлагались отдельные меры по стимулированию труда  земледельцев; было сформулировано положение: «Законы могут учредить нечто  полезное для собственного рабов  имущества». Это положение Наказа весной 1768 г. стало поводом к острой дискуссии в Комиссии. Депутат  Коробьин высказал мнение, что причиной крестьянских побегов являются разорение и чрезмерное притеснение крепостных помещиками; для предупреждения побегов и для подъема земледелия он предложил определить законом размер крестьянских повинностей и вообще «какую власть имеют помещики над имуществом своего крестьянина». С поддержкой мнения Коробьина выступило несколько депутатов. Никто из выступавших, не предлагал отменить или ослабить господскую власть помещика над крепостным; эта власть, заявлял Коробьин, «остается полная, как и ныне». В процессе обсуждения крестьянского вопроса было даже выдвинуто новое обоснование помещичьей власти как особой государственной службы, заменившей отмененную обязанность службы военной или статской: «Всякий помещик, – рассуждал депутат Козельский, – как член тела или общества, помогая главному правительству, должен по закону быть, обязан наблюдать за своими крестьянами, чтобы они прилежнее работали, принуждая ленивых». Однако само лишь обсуждение проблемы отношений между помещиками и крепостными больно затронуло чувства и интересы основной массы крепостников; с яростными выпадами против Коробьина выступили князь Щербатов и другие депутаты.

Противодействие дворянства вызвало  проводимое тогда же (1766–1768 гг.) Вольным  экономическим обществом обсуждение конкурсной темы о целесообразности «ради общего благоденствия» предоставить крестьянам право какой-нибудь собственности, темы, постановка которой была воспринята как проблематичность крепостного  права вообще. Первой премии было удостоено  сочинение под красноречивым  девизом: В пользу свободы вопиют все права, но есть мера всему. Противопоставляя ужасам рабства блага свободы, автор  сочинения, член Дижонской академии Беарде де л'Абей обосновывал реакционный вывод: «Следует подготовить рабов к принятию вольности ранее, чем им будет дана какая-либо собственность». Однако даже и это обоснование крепостничества, гибко сочетающее его оправдание на практике с чисто теоретическим порицанием, не заняло ведущего места в идеологии «просвещенного абсолютизма». Большинство поступивших на конкурс произведений было написано в откровенно рабовладельческом духе.

Настроение основной массы дворянства нашло выражение в сочинениях по крестьянскому вопросу А.П. Сумарокова. По поводу конкурса Экономического общества он писал: «Прежде надобно спросить: потребна ли ради общего благоденствия  крепостным людям свобода?». Для  обоснования незыблемости крепостного  права Сумароков в духе времени  использует ряд модных идей Просвещения. Россия – с точки зрения географии  и народонаселения – большая  страна с редким населением; поэтому  России не нужна промышленность: «Там полезны заводы, где мало земли  и много крестьян». Просвещение  не коснулось крестьянства, «наш низкий народ никаких благородных чувств еще не имеет». Сумароков стремится  опровергнуть «мнимое естественное право, что все человеки равны». Различное воспитание и просвещение обусловливают неравенство людей; «да и ничего на свете равного нет». Общее благоденствие, рассуждает Сумароков, требует сохранения без изменений крепостного права и сословного строя. Интересы сословий не совпадают, но каждое из них имеет в обществе свое место и свое назначение; поскольку «земли все собственные дворянские», благоденствие общества тождественно интересам дворянства. «Если сделать русских крепостных людей вольными», все придет в упадок и разрушение. «Будет ужасное несогласие между помещиками и крестьянами, для усмирения которых потребуются многие полки, и непрестанная будет в государстве междоусобная война... – заключает Сумароков. – Свобода крестьянская не только обществу вредна, но и пагубна».

Мечты императрицы о великом  и благотворном единении власти и  общества постепенно увядали. Даже самые  человеколюбивые ее идеи не находили понимания среди депутатов. Все  меньше интересовали императрицу бесконечные  заседания Уложенной комиссии, все  с большим раздражением вмешивалась  она в прения, уводившие депутатов  в сторону от предложенной им задачи, и через полгода по ее распоряжению было подготовлено «Начертание о  приведении к окончанию комиссии». Поначалу от пяти заседаний в неделю перешли к двум. Депутаты вовсю спорили о суде и «расправе», а императрица уже ждала удобного случая завершить грандиозное, но не оправдавшее ее надежд, предприятие. Благовидный предлог был найден после начала войны с Турцией: указом, оглашенным 18 декабря 1768 года, многим депутатам было велено отправиться к местам, занимаемым ими по службе (прежде всего это касалось военных). Осталось только сто человек, участвовавших в небольших частных комиссиях, — их деятельность прекратилась к 1774 г. «Комиссия Уложения подала мне совет и сведения обо всей империи, с кем дело имеем и ком пещися должны», - с горечью писала императрица позже.

Тем не менее, важнейшие екатерининские преобразования претворялись в жизнь  с учетом мнений депутатов 1767— 1768 гг. Вслед за семилетием войн и восстаний 1768—1775 гг. вышло «Учреждение для  управления губерний». Екатерина вплотную занялась им, как только смогла сообщить своим зарубежным корреспондентам: «Все кончено с маркизом Пугачевым». В результате Россия получила организацию  местного управления, просуществовавшую  почти сто лет, и административное деление, которое в модернизированном виде (как система «область-район») дожило до нашего времени.

По проекту вся Россия делилась на 50 губерний вместо прежних 23. Основной фигурой в губернии являлся отныне губернатор, стоявший во главе «губернского правления». Главной функцией этого правления являлось широкое объявление законов и правительственных распоряжений, надзор за их выполнением и право отдачи под суд нарушителей закона. Губернскому правлению подчинялись все местные суды и полиция. Всеми расходами и доходами в губернии, её промышленностью и сбором налогов ведала казённая палата. Совсем новым учреждением был «приказ общественного призрения». В его функции входила охрана порядка в интересах господства дворян. Приказ общественного презрения был помощником губернской полиции, хотя ведал он и народным образованием, и охраной здоровья населения, и общественной благотворительностью, и смирительными домами. Наконец, в губернии был губернский прокурор и целая система судебных учреждений. Самыми высшими из судов были две палаты: палата гражданских дел и палата уголовных дел, имеющие право пересмотра дел губернских и уездных судов. Сами же губернские суды были сословными, т.е. для дворян был свой суд, он назывался «верхний земский суд», для купцов и мещан свой – «губернский магистрат», для государственных крестьян – «верхняя расправа». В каждом из этих судов были два департамента с двумя председателями – по уголовным и гражданским делам. Уголовные дела из всех судов попадали для утверждения в палату уголовных дел. Но в палату гражданских дел попадали лишь те дела, по которым иск был не ниже 100 руб., притом, что тяжущийся вносил ещё и залог в 100 руб. Для подачи апелляции в сенат иск должен был быть не менее 500 руб., а залог – 200 руб. это показывает, что суд имел классовый характер, т.к. право апелляции могли осуществить практически лишь представители имущего класса.

В каждой губернии стало в среднем  по 10-15 уездов. Главным исполнительным органом был здесь так называемый «низший земский суд». Важнейшими функциями этого учреждения являлись наблюдения за выполнением законов, исполнение распоряжений губернских властей, исполнение судебных решений и розыск беглых крестьян. Во главе низшего  земского суда стоял капитан-исправник, имевший всю полноту власти в  уезде, что давало ему право принимать  любые меры для восстановления в  нём порядка. Избирался капитан-исправник  и 2-3 заседателя низшего земского суда только дворянами и только из местных помещиков. В состав низшего земского суда входили «уездный суд» для дворян и «нижняя расправа» для государственных крестьян. О дворянских вдовах и сиротах заботилась «дворянская опека».

Город по реформе 1775г. стал самостоятельной  административной единицей. Основными  учреждениями в городе были: городской  магистрат и совестный суд, в  функции которого входили примирение сторон и контроль над арестами. Компетенция городового магистрата с городским головой во главе  была аналогична компетенции уездного суда, а состав городского магистрата выбирался местным купечеством и мещанством.

 Такова была система местных  учреждений Екатерины II. Вводя  децентрализацию управления, царица  сохранила вместе с тем мощный  и действенный контроль центральной  власти над губерниями. Над каждыми  2-3 губерниями Екатерина поставила  наместника или генерал-губернатора  с неограниченными полномочиями. В связи с передачей большей  части дел текущего управления  на места, в губернские учреждения, роль коллегий резко снизилась,  и в 80-х годах назрела необходимость  их ликвидации. Из коллегий продолжали  сохранять прочное положение  лишь три – Иностранных дел,  Военная и Адмиралтейская. Сохранил своё положение в качестве одной из коллегий и Синод, но теперь Синод находился в полнейшем подчинении светской власти.

В итоге всех этих преобразований окрепла самодержавная власть абсолютного  монарха, окрепла и диктатура  дворянства на местах, создана была прочная полицейско-бюрократическая  система учреждений, просуществовавшая  вплоть до эпохи падения крепостного  права. Надо сказать, что по сравнению  с этим конкретным «Учреждением»  сама Екатерина называла описанный  выше «Наказ Уложенной комиссии» «болтовней»

Пик политики просвещенного абсолютизма  пришелся на 80-е годы XVIII столетия, когда  были обнародованы и воплощены в  жизнь многие важнейшие законодательные  акты. Строго говоря, принципиального  различия между внутренней политикой  Екатерины в 60-х и 80-х годах  не было: она оставалась дворянской, крепостнической и в то же время  предполагала совершенствование человеческой натуры и смягчение нравов. Различия между двумя периодами носили скорее количественный, нежели качественный характер: позднейшие акции императрицы на ниве просвещения оказались более масштабными.

Первым в ряду важнейших законодательных  актов этого времени явился Устав  благочиния или полицейский, обнародованный в апреле 1782 г. Подобно законам  петровского времени, этот документ предполагал вторжение в частную  жизнь граждан, но в отличие от Петра Екатерина обошлась без  упоминания штрафов, физических истязаний и ссылки на каторгу.

Наиболее рельефно просветительские устремления императрицы отразились в специальном разделе «Правила добронравия». Она полагала, что всякий подданный может достичь совершенства, беспрекословно исполняя заповеди следующего содержания: «не чинить ближнему, чего сам терпеть не можешь»; «на зло отвечать добром; если сотворил обиду, то по возможности удовлетвори обиженного; помогай в беде; «веди слепого, дай кровлю неимущему, напои жаждущего... с пути сошедшему указывай путь». Устанавливая нормы поведения в храме, Устав не упоминал о жестоком наказании, но предписывал входить в церковь «с благоговением и вести себя в церкви и во время хода с крестами благочинно». По сравнению с Соборным уложением 1649 года Устав был выдержан в традициях веротерпимости.