Россия в условиях просвещенного абсолютизма. Вторая половина ХVIII в

Основой семейной жизни подданных  Екатерина провозглашала главенство мужского начала. Муж обязан жить с  супругой «в согласии и любви», извинять ее недостатки, «облегчать ее немощи, обеспечивать ее пропитанием». Как и Домострой XVI в., Устав ставил жену в подчиненное  положение: она «пребывает в любви, почтении и послушании к своему мужу»  и оказывает ему всяческое  «угождение». Положение потомства  в семье тоже сродни домостроевскому: «родители суть властелины над своими детьми».

Устав благочиния был рассчитан  на подданных из числа горожан. Для  выполнения предписанных им норм создавались  специальные учреждения, главным  из которых была Управа благочиния под председательством городничего. На попечении управы находились благоустройство  города и спокойствие горожан. Не предусмотренные указами новации  преследовались. Управа рассматривала  мелкие уголовные преступления и  иски на сумму не свыше двадцати рублей. Если дело не решалось полюбовно, оно передавалось в обычный суд. Исполнителями решений управы выступали квартальные надзиратели, а в городах, разделенных на две и более частей, — частные приставы.

В один и тот же день, 21 апреля 17&5 года (день ее рождения), императрица  обнародовала две жалованные грамоты, которым была уготована долгая жизнь. Документ с пышным названием Грамота  на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства сводил воедино дарованные ранее  дворянские привилегии и добавлял к  ним новые. Грамота вобрала в  себя основные положения Манифеста  о вольности дворянской (1762), Учреждений о губерниях (1775), Манифеста 1782 года, предоставлявшего дворянам право собственности на недра, воды и леса.

Новшества грамоты начинались уже  с ее названия. Отныне дворянство следовало  именовать не иначе, как «благородным». Дворянам было даровано право раз  в три года, собираться на губернские съезды, в ходе которых они выбирали губернского предводителя дворянства и прочих должностных лиц. Губернским собраниям дозволялось подавать прошения на имя наместника, Сената и императрицы. Дворянское общество могло исключить из своей среды  лиц, опороченных судом или дискредитировавших себя в личной жизни. Только суд мог  лишить дворянина дворянского достоинства, чести, жизни, имения. Решение суда о  казни дворянина должно было быть подтверждено Сенатом и конфирмовано императрицей. Грамота впервые в  русской истории устанавливала  принцип: «телесное наказание да не коснется благородного». От этих наказаний  освобождались и дворяне, служившие в армии рядовыми.

Грамота предписывала составлять в  каждом наместничестве дворянскую родословную  книгу, что явилось завуалированной  формой чистки «благородного сословия». Она обязывала предоставить доказательства принадлежности к дворянскому роду. Доказательств, конечно, появилось великое множество, ибо канцелярской мелкоте ничего не стоило за мзду сочинить пышную родословную. Екатерина не прислушалась к мнению аристократов, озвученному князем М.М.Щербатовым, который домогался отмены петровской Табели о рангах и исключения из числа дворян лиц, получивших дворянское звание на ее основании.

Вторая грамота — Грамота  на права и выгоды городам Российской империи, ставила на первое место  интересы не городских обывателей, а населенных пунктов и призвана была объяснить выгоды, «от устроения  городов происходящие». Подтверждая  предшествующие привилегии горожан (в  редких случаях совпадавшие с  дворянскими), грамота предусматривала ведение в каждом городе городовой обывательской книги. В зависимости от размера имущества горожане делились на шесть разрядов. Привилегированную группу составляли так называемые именитые граждане (купцы с капиталом не менее 50 тыс. руб., банкиры, ворочавшие не менее 100 тыс. руб., а также городская интеллигенция — архитекторы, живописцы, композиторы, ученые). Они освобождались от телесных наказаний и в третьем поколении могли возбуждать ходатайство о присвоении дворянства.

Большие привилегии получало также  гильдейское купечество. Купцы первых двух гильдий (капитал от 5 до 50 тыс. руб.) освобождались от телесных наказаний  и казенных служб (продажа вина, соли). В Уложенной комиссии депутаты от городов домогались дворянского  права носить шпагу. Екатерина отказала им, но ввела градацию по средствам  передвижения. Купец первой гильдии  ездил в карете, запряженной парой  лошадей; купец второй гильдии тоже мог запрягать пару, но ездил в  коляске; в коляске же, но с одной  лошадью восседал купец третьей  гильдии. Подробно говорилось в Грамоте  городам о цеховом устройстве и отношениях между мастерами, подмастерьями  и учениками, которые должны были строиться на основе «домашней тишины и согласия».

Последней значительной мерой политики просвещенного абсолютизма стал обнародованный в августе 1786 года «Устав о народных училищах». От первой до последней строки этот документ был  подчинен основе основ просветительской идеологии — вере в то, что  за внедрением просвещения последуют  все прочие благотворные результаты: исчезнут нравственные и социальные пороки, будет положен конец рабству, невежеству, суевериям. В 1782 г. Екатерина  заявила своему секретарю А. В. Храповицкому: «... сколь скоро заведутся народные школы, то невежество истребится само собою, тут насилия не надобно». В  другом письме она восклицала: «Никогда не удивят меня образованностью народов; но когда (они) будут образованны?».

Устав о народных училищах предусматривал создание главных народных училищ по одному в каждом губернском городе, а также малых — в городах  губернских и уездных. Срок обучения в первых — четыре года, во вторых — два. В каждый класс малого народного училища определялся один учитель, в главном их должно было быть шесть. Учащимися могли стать представители всех сословий, в том числе дети дворовых. Первые два года обучали чтению, письму и «христианскому добронравию». Со второго класса учили рисованию. В третьем и четвертом классах вводились новые предметы; всеобщая история, география, землеописание Российского государства, основы физики, механики геометрии, естественной истории и латыни.

Народные училища торжественно открылись 22 сентября 1786 г. в 25 российских губерниях. Через несколько лет  первая же проверка выявила убогое состояние новооткрытых учебных  заведений. Родители неохотно отдавали своих чад в школьные классы. По распоряжению тамбовского губернатора  Гаврилы Романовича Державина, например, полиция в городах отлавливала  детей школьного возраста на улицах и принудительно волокла в  училища. Тем не менее, результат  оказался впечатляющим (если учесть, что  дело начиналось фактически с нуля): к концу XVIII в. в 45 губерниях России работало 49 главных и 239 малых училищ с 22220 учениками и 760 учителями.

Казалось бы, логика требовала и  издания «Жалованной грамоты  крестьянству»: она бы завершила  процесс укрепления охраняемых законом  сословий. Такая грамота была подготовлена. В 30-е годы XIX в. из глубин архивов  стали всплывать обрывки свидетельств, позволяющие ныне судить о том, что  детей крепостных, родившихся после 1785 г., Екатерина II намеревалась объявить свободными. Крепостное право постепенно вымерло бы почти в буквальном смысле слова, следуя ветхозаветной  истории о Моисее, 40 лет водившем свой народ по пустыням: дабы умерли родившиеся в рабстве. Но вольность  понималась в XVIII в. как удовольствие за счет других, и дворяне, перестав быть крепостными государства, резко  возражали, чтобы за их счет стали  вольными крестьяне. Ведь потеря имения, толкавшая на службу или в предпринимательство, ограничивала экономическую основу их собственной вольности. От равенства  в бесправии сословий Россия перешла  к неравенству в правах. Крепостничество  оставалось самым консервативным элементом  екатерининской политики. В этом более  всего убеждает структура государственного бюджета: основную часть постоянно  возраставших доходов казны (с 1763 по 1796 год они увеличились более  чем вчетверо) приносили не прямые, а косвенные налоги. Если учитывать падение курса рубля, то получится, что в течение XVIII века размер крестьянских повинностей в пользу государства сократился, а в пользу помещика увеличился по крайней мере в 5—6 раз. Львиная доля доходов от крепостного труда оседала не в казне, а в карманах помещиков, у которых были все основания до небес возносить императрицу при жизни и долго с благодарностью вспоминать после ее смерти.

Важной составной частью «просвещенного абсолютизма» была передача в государственное  управление церковных и монастырских земель (так называемая секуляризация). Буржуазные революции в XVII-XVIII вв. в  Европе нарушили безраздельное господство церковной идеологии, которая отрицала за человеком право на свободу  личности, слова, действий и высказываний. К тому же, в России, где совокупный прибавочный продукт едва достигал допустимого минимума, проблема увеличения доходов казны за счет церкви была особенно актуальна. Так Екатерина II завершила начатое ещё Петром I подчинение церкви государству. Указом 26 февраля 1764 года монастырские и церковные  владения с населявшими их крестьянами  передавались в ведомство Коллегии экономики. Это лишило духовенство  экономической базы, монастыри и  епархии стали полностью зависимыми от государства, которое брало их на свое содержание. Ещё один важный результат проявился в облегчении положения крестьян, ранее принадлежащих  духовным помещикам. В целом, церковь  оказалась интегрированной в  государственную структуру, что  уменьшило её влияние на общество.