Ассамблеи петровского времени

Ассамблеи петровского времени 
Источник: Комиссаренко С. С. «Культурные традиции русского общества» — СПб — 2003 — с. 124-140.  

Эпоха Петра I ознаменована великими деяниями царя-реформатора, сумевшего  не только «взбаламутить» Россию, создать  новую государственность, коренным образом перестроить политику и  экономику, но и изменить социально-культурный уклад. Культурные преобразования происходили  одновременно с государственными, военными, хозяйственными реформами, которые  понимались Петром I как естественная необходимость, историческая потребность  в обновлении. Его личные культурные устремления закреплялись социальными  институтами, внедренными в общество с целью обязательного усвоения. Новые культурные традиции трудно и  противоречиво, сложно и неоднозначно осваивались русскими людьми. По воле царя они становились институциональными и являлись «обязательными для исполнения».

Таково было время Петра Великого, который  поставил на службу Отечеству не только служебное время человека, но и  досуг с особыми формами его  проведения. «Огосударствление досуга»  было созвучно основному принципу петровской деятельности — регламентации. Предписания  и указания наполняли и направляли жизнь человека, включая и свободное  время, в соответствии с нуждами  государства. Служивый человек был  включен в общую преобразовательную программу петровской эпохи, где  интересы государства доминировали над личными, подчиняли их общей идее — переустройству России. Этот подход позволил Петру I обеспечить величайший скачок в культурном развитии России и поставить ее вровень с европейскими государствами XVIII столетия.

В силу жизненных  обстоятельств, Петр I с самого отрочества и всю юность находился в кругу  иностранцев. Общение с ними давало ему представление об ином образе жизни, который резко контрастировал с известным ему с детства. Петр помнил и ненавидел кровавый бунт стрельцов в мае 1682 года, несправедливое правление Софьи, незаслуженное унижение матери (вдовствующей царицы), затхлость московских теремов и косность боярской жизни. Иностранцы помогали ему удовлетворять врожденное стремление к наукам и знаниям. Наибольшее влияние на него оказали шотландец Патрик Гордон и швейцарец Франц Лефорт, который и познакомил молодого Петра с бытом и нравами Немецкой слободы, оказавшей на него особое влияние.

Со времен Ивана  Грозного на правом берегу Яузы селились иноземцы: англичане, французы, голландцы, шотландцы. Все они были представителями  разных вероисповеданий и профессий: ремесленники, золотых дел мастера, виноторговцы, негоцианты, художники, доктора, офицеры. Территория слободы  была прекрасно обустроена кирхами  и небольшими уютными домиками, в  которых иноземцы жили своим особым укладом, представляя некий оазис  посреди московской жизни.

В Немецкой слободе  все было новым для молодого царя — открытость и простота жизни, свободное  общение между собой, умение весело и незатейливо проводить свой досуг в постоянно организуемых вечеринках, где старики и важные особы курили трубки и пили пиво или вино. Девушки и дамы были не только активными участницами вечеринок, но и подлинным украшением, тогда как «русская боярыня или боярышня отвешивала поклоны за торжественными обедами московской знати, либо церемонно лобызалась с почетными гостьми по воле хозяина дома... От теремных красавиц трудно было добиться других ответов, кроме «да», «нет», «не знаю»».

Слободские веселые  вечера привлекали и увлекали молодого царя, ставшего их активным посетителем. С одной стороны, они были своеобразной школой для Петра I, а с другой — формой приятного времяпрепровождения. Быт и нравы иноземной слободы  давали пищу для размышлений, демонстрируя образцы культуры досуга, а атмосфера  свободного общения духовно подпитывала, удовлетворяя потребность в веселье  и отдыхе, необходимом после напряженной  и упорной работы. Именно Немецкая слобода была, по определению С. М. Соловьева, «ступенью к Петербургу». Также она стала для Петра  первым шагом в освоении западноевропейских ценностей. Позже они легли в  основу «протестантской модели существования», которой Петр следовал в своей  деятельности. Это привело к открытости общества, перенимавшего с Запада то самое новое, хорошее (как, впрочем, и всякое плохое), к тому явлению, которое в современной историографии  называется «догоняющей моделью  развития».  

Конкретные культурные преобразования начались после первого  возвращения Петра I из-за границы  в 1698 году, но кульминация культурной реформации России связана с периодом строительства Петербурга. В новой  столице России воплотился не только царский идеал морского, военного, административного города, но и его  мечты о центре новой культуры, образования и просвещения. Петр создал европейский уклад в культурной жизни столицы. Он не перестроил, не изменил, а именно создал в новых  условиях новое бытование русских  людей. В его столице все должны были жить по-иному — не так, как  в Москве. Созидание российской столицы  направлялось не только огромным желанием деятельного монарха, но и требованием  времени. Надо было учиться жить по-европейски, чтобы не только стать равноправным партнером для соседних стран, но и оставаться самодостаточной державой, «мощь и цивилизованность которой будут гарантией ее независимого и достойного государственного существования».

Для реализации своих целей Петр I использовал  все доступные средства, включая  опыт стран Западной Европы. Он перенял  лучшие достижения Швеции и Германии, Дании и Голландии, Англии и Франции. Процесс заимствования зарубежного  социального и культурного опыта  происходил дифференцированно и  избирательно. Иногда царя-реформатора  интересовал конечный продукт или  внешняя форма, иногда только механизм действия, а порой он использовал  лишь разработанные принципы. При  всей необходимости того или иного  опыта, практика его внедрения в  русскую действительность порой  расходилась с жизненными реалиями. Петр I использовал опыт во имя интересов  государства, а не конкретного человека, личная значимость которого не имела  для царя большой ценности. Его  принцип «тащить за уши» в новую  жизнь оборачивался неприятием. непониманием, а иногда и страхом людей.

Амбивалентность и противоречивость проводимых реформ отразились на искусственном подходе  к организации культурной жизни, наиболее характерно проявившемся в  проведении ассамблей. Петр I стремился  осуществить их согласно общему и  широкому плану — «образить», облицевать русских людей внутри и снаружи по подобию просвещенных народов, дать их наружности, управлению, мышлению и самому общежитию оклад, не отчуждающий, а сближающий с европейским миром, с которым историческая судьба связала русский народ.

Создание ассамблей  было связано с формированием  новых культурно-досуговых традиций, нацеленных на придание «людскости» русскому обществу. Это был государственный подход к пониманию досуга в противоположность тем собраниям, которые Петр организовывал в целях «необузданного веселья», где функция релаксации играла основную роль. Таков был «сумасброднейший, всешутейский и всепьянейший собор» или «Великобританский монастырь». Царь целенаправленно устраивал ассамблеи, где веселье имело воспитательное значение. Как государственный деятель, Петр осознавал значение ассамблей в культурных преобразованиях, позволяющих приобщать подданных к новым моделям жизни. Параллельно увеселительным и шутовским формам досуга, он внедрял ассамблеи как центры обучения и выработки норм и навыков социально-культурной жизни.

Существует распространенное мнение, что идею ассамблей Петр I привез из-за границы, а именно из Франции, где он был в 1717 году. Однако уже  тремя годами ранее состоялись первые две ассамблеи, зафиксированные  в «Походных и путевых журналах императора Петра I-го» в 1714 году. В  частности, в журналах имеется запись за март: «В 17-й день тезоименитство Государя Царевича Алексея Петровича, у которого после обеда Господин Генерал, Государыня Царица и все  сенаторы были на ассамблее». В походных журналах за 1715 год также сообщается о двух ассамблеях, организованных Петром I в феврале: «2-го был ассамблей  в Доме Царского Величества... 19-го в  Доме Царского Величества был ассамблей, и тут были все Министры, такожь и домашние были шумны».

В описаниях  Санкт-Петербурга за 1710-20 годы, опубликованных Ю. Н. Беспятых, немец свидетельствует: «Прежде всего, напротив крепости стоит  так называемый большой питейный дом — деревянный, двухэтажный  и окруженный двумя галереями, так  что издалека он смотрится красиво. Однако во время моего пребывания в С.-Петербурге вина там меньше всего  можно было найти. Правда, его царское  величество порой устраивал в  этом доме ассамблеи или угощения. Так, летом 1710 года он праздновал там  свои именины и устроил большое  торжественное празднество по случаю (годовщины) Полтавской баталии» [24, с. 53]. Автор записок прямо не указывает  год проведения ассамблей, но данное описание является одним их первых повествований о городе, относящихся  к 10-м годам XVIII столетия. Оно подтверждает, что ассамблеи проводились ранее  их официального введения. Однако после 1715 года их проведение не зафиксировано  в источниках, вероятно  до их проведения просто «руки не дошли».

Тем не менее, не вызывает сомнений, что Петр знал об ассамблеях еще до своей поездки  во Францию. Он не только располагал информацией  о заграничных развлечениях, но и  часто бывал их непосредственным участником. Вторая поездка царя в  Европу и посещение Франции сыграли  свою роль в введении данной формы в культурную жизнь русского общества. Помимо вопросов внешнеполитического свойства, эта поездка имела для Петра еще и культурное значение. Она позволила более углубленно вникнуть в процессы культурного образования и просвещения, ознакомиться с организацией работы различного рода объектов культуры: «Петра можно было встретить повсюду, где представлялась возможность извлечь пользу из увиденного и услышанного».

Именно в Париже царь мог утвердиться в мысли  постоянного устройства ассамблей, поскольку парижский «осмотр» придал необходимый импульс давно осознанным устремлениям. Дело культурного воспитания русского общества стало для Петра I назревшей необходимостью. Он вернулся из-за границы в октябре 1717 года, но только осенью следующего года смог воплотить задуманное в жизнь. В  Москве его ждали сложнейшие проблемы — расследование дела царевича Алексея  и так называемый «суздальский розыск». Спустя целый год, 7 декабря 1718 года петербургское общество было извещено об ассамблеях.

В отечественной  историографии термин «ассамблея»  применяется в широком значении и иногда используется вообще для  обозначения петровских празднеств. По-видимому, это связано с тем, что летом ассамблеи проводились  в Летнем саду на открытом воздухе  и их программы отличались большим  разнообразием, чем в случае зимних ассамблей, которые устраивались в  домах петровских сановников.

При всей полиметричности ассамблеи как одной из новых культурных форм петровского времени, она вполне соотносится с досуговым времяпрепровождением русского общества первой половины XVIII века. Именно в ассамблеях сконцентрировалось представление о нравах и нормах того времени. Возникает вопрос: почему из всех существовавших западноевропейских досуговых форм Петр выбрал именно ассамблею? Ответом может служить характеристика ассамблеи, данная В. О. Ключевским. Это «и биржа, и клуб, и приятельский журфикс, и танцевальный вечер. Здесь толковали о делах, о новостях, играли, пили, плясали. Никаких церемоний, ни встреч, ни проводов, ни потчеваний: всякий приходил, ел, что поставил на стол хозяин, и уходил по усмотрению» [106, кн. 3, с. 96]. Ассамблея была комплексной формой, которая учитывала особенности русского человека, еще не обладающего глубокой потребностью проводить свой досуг в обществе. Царю представлялась необходимой универсальная природа ассамблей, где развлечения могли сочетаться с просветительскими, образовательными и коммуникативными целями, которые дополняли и взаимодействовали друг с другом.

А. Башуцкий выделял следующие цели: «Царь желал дать большое развитие общественным увеселениям жителей, и приступить к делу, важному в нравственном отношении, к учреждению тех собраний, которыя, под названием ассамблей, служили Петру Великому приятным отдохновением от трудов государственного управления, и в которыя он совершал не менее тяжкий труд, приучал подданных своих к общественности и смягчал их вкусы и привычки. Пересоздав уже многое, Петр чувствовал, что ему предстояло еще сблизить дворян, разделенных предразсудками. поселить в них любовь к удовольствиям благородным, о которых в России мало имели тогда понятия, и совершенно изменить отношение, издавна существовавшие между обеими полами».

Рассматривая  цель учреждения подобных «упражнений  в общительности», П. Н. Петров писал, что ассамблея как «мера способная  сильно двинуть общественное воспитание, возбудила в Петре I желание скорейшего осуществления застройки столицы».

В «Энциклопедическом словаре» Ф. А. Брокгауза и И. К. Эфрона цель устройства ассамблей обозначена в двух аспектах. Первый содержит в себе видимую, поверхностную целевую установку царя на их проведение, «чтобы ввести в домашнюю и общественную жизнь своих подданных нравы и обычаи европейских народов». Второй аспект раскрывает внутренние, глубинные намерения Петра I — сплотить общество, поскольку только тогда «всякий благой почин в общественных делах может найти себе сочувствие и помощь, что при ней только может быть вызвана к жизни личная и общественная инициатива».