Проблема языка культуры

     Русская ветвь семиотики восходит к трудам А. Потебни, Г. Шпета, Ю. Лотмана и тартуской школы. А. Потебня и Г. Шпет рассматривали семиотику как сферу этнической психологии, одними из первых выделяя её особую роль для гуманитарных наук. По аналогии с ноосферой Ю. Лотман ввел понятие семиосферы — универсального семиотического пространства, существующего по определенным закономерностям.

     В рамках теории знака были выделены разграничения: а) семантики — отношения  знака к миру внезнаковой реальности, то есть, выявление смысла, 6) синтактики — отношения знака к другому знаку и в) прагматики — сферы отношения между знаками и теми, кто знаками пользуется. Семиотические методы стали называть очными в противовес субъективно-вкусовому интерпретационному подходу, который доминирует в гуманитарном знании.

     Герменевтика  — одна из древних наук, она появилась в раннем христианстве и занималась тогда трактованием религиозных текстов. Современная философская герменевтика, основателем которой считается Г.-Г. Гадамер, занимается интерпретацией текста, не только реконструируя, но и конструируя смысл.

     Смысл чаще всего не детерминирован жестко словом или знаком, а может быть придан вещи или явлению в зависимости  от культурного контекста, наследственной информации, времени произнесения или  написания, субъективного опыта. «Живое слово не обозначает предметы, а свободно выбирает, как бы для жилья, ту или иную предметную значимость, вещность, милое тело. И вокруг вещи слово блуждает свободно как душа вокруг брошенного, но не забытого тела»⁷.

     Французский исследователь Ф. Подан, введший различение между значением слова и его смыслом, утверждал, что смысл определяется контекстом, в котором то или иное слово произнесено. А Л. Выготский ввел в науку понятие подтекста, автором которого был К.С. Станиславский, понимавший подтекст как генератор смысла слова в театре, как указание на мотив поступка. По Выготскому именно из подтекста, а не из контекста выводится смысл⁸.

     Можно предположить, что эти два подхода  в определенной мере связаны с  двумя способами достижения понимания. Один из них разработан в структуралистской школе, и, как метод строгой логики, он нуждается в отстраненности объекта исследования от человека. Другой метод — герменевтический, когда главная задача — ликвидировать дистанцию между объектом и исследователем. Несмотря, однако, на кажущуюся противоположность, мы считаем вполне допустимым и даже полезным сочетание обоих подходов к изучению знаково-символических систем.

     Культура  в данном случае и понимается как  поле взаимодействия этих систем. Установление смысловых связей между элементами этой системы, дающими представление об универсальной модели мира, возможно только при подходе к языку культуры как к тексту, обладающему некоторым внутренним единством. При этом следует иметь в виду его принципиальную многозначность.

     4. Текст

     Культура  — коллективная память. Но «язык—дом бытия» (М. Хайдеггер): чтобы событие стало явлением культуры, оно должно быть выражено в тексте. Только тогда культура может выполнять функцию хранения и передачи информации. В истории человеческого рода сформировались два канала передачи информации. Один из них, как и у всей живой природы, — генетический, по другому каналу сведения передаются от поколения к поколению через разнообразные знаковые системы, единицы информации в которых английский исследователь Р. Доукинс назвал «мемами»⁹. То есть, если в биологической жизни человечества накапливается генофонд, то в культурной — мемофонд, который выражен в текстах. При этом в современной европейской традиции принято рассматривать как текст всё, что создано искусственно: не только книги и рукописи, но и картины, здания, интерьер, одежду и многое другое, что еще иначе называется артефактами. Как утверждает Ж. Деррида: «Для меня текст безграничен. Это абсолютная тотальность. Нет ничего вне текста»¹⁰. Приведем еще одно определение текста, сформулированное Р. Бартом: «Что же такое текст? ...Текст принципиально отличается от литературного произведения:

• это не эстетический продукт, а знаковая деятельность,
• это не структура, а структурообразующий процесс,
• это не пассивный объект, а работа и игра,
• это не совокупность замкнутых в себе знаков, наделенная смыслом, которые можно восстановить, а пространство, где прочерчены линии смысловых сдвигов,
• уровнем текста является не значение, но означающее, в семиотическом и психоаналитическом смысле этого понятия ... бывает, к примеру, текст жизни, в который я попытался проникнуть»¹¹.

     Текст не сводим к речевому акту, в этом качестве могут рассматриваться любые знаковые системы: иконографические, вещные, деятельностные. В таком понимании языка культуры проявляется стремление к преодолению лингвистического плана. Это стремление получило новое осмысление с появлением теоремы Геделя о неполноте. Применительно к нашей проблеме это означает, что в любом языке, рассматриваемом изолированно, в любой знаковой системе заключены противоречивые основания, которые не позволяют адекватно и исчерпывающе описывать реальность. Для этого необходим «метаязык», восполняющий неполноту. Часто эту функцию выполняет язык из другой знаковой системы, хотя для культуры XX века характерно стремление к языку интегративному.

     Таким образом, именно в семантическом  поле языка культуры происходит накопление, оформление в текст, а затем с  помощью методов разных наук —  дешифровка или раскодирование информации, заложенной в глубинных структурах культуры и сознания.

     5. Понятия «знак» и «символ»

     Как известно, культура, начинаясь с  организации, с порядка, с ритуала, структурирует окружающий человека мир.

       Когда речь идет о символах  и знаках, всегда возникает вопрос: знак — чего? символ — чего? Этот вопрос означает, что раскрыть смысл этих понятий можно, лишь если анализировать их отношения к чему-то третьему, к оригиналу, который может не иметь (и чаще всего не имеет) ничего общего по физическим, химическим и иным свойствам с носителем отражения. Но все находятся в некоторой связи, являясь результатом человеческого познания, облекая этот результат в определенные формы.

     Понятия «знак» и «символ» часто используются в одном и том же смысловом контексте. Мы попытаемся выделить специфику их происхождения и функционирования. Иногда можно встретить утверждение, что знаки — это то, что отличает человека от животного мира. Но есть все же основания полагать, что праязыки возникли из знаковых систем, сформировавшихся в животном мире. Исследователи утверждают, что эти системы могут быть весьма дифференцированными. Так, например, доминирующие самцы в стае верветок могут издавать 6 разных сигналов опасности:  1) и 2) — «просто» опасность; 3) — «человек или змея»; 4) — «опасность сверху: орел, вся стая бросается с деревьев вниз»; 5) — «леопард»; 6) — «опасность снизу: реакция, обратная четвертой»¹².

     Грань между культурой и природой вообще не так очевидна, как полагают те, кто абсолютизирует самое короткое из определений культуры: «культура — все то, что не природа. Леви-Строс, проводивший полевые исследования в тропических джунглях Центральной Бразилии среди племен, где слой культуры еще очень тонок и можно проследить связь человека с природой, когда обозначающее еще не вполне оторвалось от обозначаемого, сделал вывод, что табу на инцест оказалось той границей, за которой природа перешла в культуру¹³. Однако немецкий этнолог Бишоф доказал, что такое же табу существует у серых гусей, и что такая поведенческая модель обусловлена, по всей вероятности, гормональными процессами.

     Основываясь на подобного рода исследованиях, мы полагаем, что человеческая культура начинается там и тогда, где и  когда появляется способность сознания к символизации. Знаки и символы, писал Э. Кассирер, «принадлежат двум различным дискурсивным вселенным: сигнал (Э. Кассирер употребляет этот термин как синоним «знака» — Н.Б.) есть часть физического мира бытия, символ же представляет собой часть человеческого мира значения. Сигналы суть «операторы», символы — «десигнаторы»... Символ не только универсален, но и предельно изменчив... Знак или сигнал соотносятся с вещью, к которой они отсылают, фиксированным, единственным путем»¹⁴.

     Итак, знак — это материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве объективного заместителя некоторого другого предмета, свойства или отношения и используемый для приобретения, хранения, переработки и передачи сообщений (информации, знаний). Это овеществленный носитель образа предмета, ограниченный его функциональным предназначением. Наличие знака делает возможной передачу информации по техническим каналам связи и ее разнообразную — математическую, статистическую, логическую — обработку.

     Символ  — одно из самых многозначных понятий в культуре. Изначальный смысл этого слова — удостоверение личности, которым служил simbolon — половинка черепка, бывшая гостевой табличкой. Символ в культуре — универсальная категория, раскрывающаяся через сопоставление предметного образа и глубинного смысла. Переходя в символ, образ становится «прозрачным», смысл как бы просвечивает сквозь него. Эстетическая информация, которую несет символ, обладает огромным числом степеней свободы, намного превышая возможности человеческого восприятия. «Я называю символом всякую структуру значения, — писал П. Рикер, — где прямой, первичный, буквальный смысл означает одновременно и другой, косвенный, вторичный, иносказательный смысл, который может быть понят лишь через первый. Это круг выражений с двойным смыслом составляет собственно герменевтическое поле»¹⁵.

     Повседневная  жизнь человека наполнена символами и знаками, которые регулируют его поведение, что-то разрешая или запрещая, олицетворяя и наполняя смыслом.

     В символах и знаках проявляется как внешнее «я» человека (self), так и внутреннее «я» (I), бессознательное, данное ему от природы. Леви-Строс утверждал, что нашел путь от символов и знаков к бессознательной структуре. разума, а следовательно, к структуре вселенной. Единство человека и вселенной — одна из самых древних и загадочных тем в культуре. В преданиях люди — звезды, спиральность небесных туманностей многократно повторена в орнаментах всех земных культур, красная кровь обязана цветом железу, а все железо, которое есть на земле, по утверждениям астрономов, возникло в звездном веществе. Спиральна структура многих областей человеческого тела: ушная раковина, радужка глаза... Именно это чувство единства позволило математику и поэту В. Хлебникову создать собственную модель метаязыка, состоящего из семи слоев.

     Приближение к загадке, однако, лишь увеличивает  ее таинственность. Но это ощущение таинственности и есть «самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека, — как утверждал А. Эйнштейн. — Оно лежит в основе религии, и всех наиболее глубоких тенденций в искусстве и науке. Тот, кто не испытал этого ощущения, кажется мне если не мертвецом, то во всяком случае слепым»¹⁶. Загадочны цвет, звук, слово, число, загадочно то, что они отражают; явления природы и человеческого сознания.

     6. Сенсибильный и интеллигибельный планы бытия

     Давно замечено, что явления культуры имеют два плана: материальный и нематериальный, проникновение в который происходит через освоение знакового языка видимого плана, доступного органам чувств. Эта особенность культуры была впервые осознана как специфика искусства еще философами-неоплатониками флорентийской школы. Так, Пико делла Миравдола писал: «Всякая вещь, кроме своего природного бытия имеет другое бытие, называемое идеальным, сообразно с которым она была создана богом в первом разуме... Всякая причина, производящая с помощью искусства и разума какой-нибудь результат, имеет в себе изначально прообраз той вещи, которую желает произвести... Эту форму платоники называют идеей и образом и считают, что заключенная в уме архитектора форма здания имеет более совершенное бытие, чем само здание, построенное затем из камня, дерева и т.п. Это первое бытие называют бытием идеальным или интеллигибельным (умозрительным), а второе — бытием материальным или сенсибильным (воспринимаемым чувством)... Интеллигибельная сфера является умопостигаемым миром, созданным непосредственно богом»¹⁷.

     По  сути, об этом же пишет Ортега-и-Гассет: «...картина не ограничивается рамой. Скажу больше, из целого организма картины на холсте ее минимальная часть... Как может быть такое, спросите вы, чтобы существенные составные части картины находились вне ее? Тем не менее, это именно так.» «Художник переносит на холст далеко не все из того, что внутри него самого обусловило данное произведение.... Из глубин сознания появляются на свет лишь самые фундаментальные данные, а именно эстетические и космические идеи... При помощи кисти художник делает очевидным как раз то, что не является таковым для его современников. Все прочее он подавляет, либо старается не выделять»¹⁸.

     Заметим, философ говорит о неочевидном  даже для современников. Образы мирочувствования, однако, меняются со временем. И потому, «только люди, не обладающие утонченной способностью проникаться вещами, могут думать, будто они в состоянии без особых затруднений понимать художественные творения давно минувших эпох»¹⁹. Реконструкция скрытых идей — тяжкий труд не только для дилетантов, но и для профессионалов — историков, филологов, культурологов. Но иногда в обществе, в определенный момент как бы открываются клапаны восприятия, и тогда пробуждается активный интерес к тем или иным мастерам прошлого, как это было, например, с Босхом, Брейгелем, Гойей, Эль Греко, Рублевым, Малевичем...