Античная любовная лирика

Народный героический  эпос, предполагающий полное слияние  личного и общественного начал, не ставил своей задачей, да и не мог в силу характера и поэтической  направленности изображать личные чувства  человека, которого еще общественное мнение не отъединило от коллектива, не выделило из него. Эпический герой видит в своей жене или невесте не столько женщину, сколько сочлена общества, облеченного известными обязанностями и правами.

Исторически обусловленное  изменение общественного настроения вело к пересмотру проблемы любви и брака вообще и литературной ее трактовки в частности. Принципиально новое понимание любви и брака, впитавшее предшествующие традиционные представления, но качественно от них отличающееся, выявилось в поэзии Гая Валерия Катулла.

Ближе всего к старой традиции подходит изображение брака в LXII стихотворении, гименее Катулла. Брак расценивается как гражданский акт, направленный на благо общества, поэтому главную роль при его заключении играют родители, родичи, мужи. Они заранее обдумали и обсудили этот брак, и поэтому он – «обещанный» и (desponsum conibium). В брак «обещанный» и «подходящий» (par conubium), выбранный и одобренный родителями, девушка вступает своевременно, принося как обязательное приданое чистоту и непорочность. Целомудрие невест («непорочная дева» – casta puella) – одно из необходимых условий традиционного брака. По выходе замуж дочери права на нее передаются зятю вместе с приданым. Цель брака – продолжение рода. Итак, брак по расчету, брак, который заключают ради пользы и семейной и гражданской (что почти одно и то же) умудренные жизненным опытом родители для своих, исполненных необходимой добродетели детей.

Однако в эту традиционную интерпретацию брачного союза вплетается, пока еще довольно робко, мотив, порожденный  новым направлением общественной этико-эстетической мысли, мотив чувственной любви. И  связи с этим иной, далекий от соображений общественной пользы смысл приобретает оценка свадебного, брачного часа как самого счастливого и желанного в жизни человека:

Веспер! Какая звезда возвещает нам большое счастье?

Брачные светом своим  ты смертных скрепляешь союзы, –

Что порешили мужи, порешили родители раньше.

И заключает союз не прежде, чем ты загоришься.

В радостный час что  желаний тебя даруют нам боги?

К нам, о Гимен, Гименей! Хвала Гименею, Гимену.

У Катулла любовь в  браке – это слившиеся воедино  любовь-уважение и любовь-страсть. Причем в любви-уважении мужа к жене, хозяйке  дома, матери ее семейства нет ничего необычного. Сам факт брака гарантирует  женщине право на уважение и определенное положение в обществе.

Поэт такое уделяет  исключительное внимание чувственной  любви в браке вовсе не потому, что его понимание любви действительно  ограничено узко личными чувственными радостями. Ниспровергая устоявшуюся  литературную тенденцию оценивать брак лишь как общественный институт, поэт противопоставляет ей нечто диаметрально противоположное – брак как личное счастье, радость только двух людей, что должно именно в силу своей полной противоположности подорвать, пошатнуть, уничтожить тенденцию, враждебную поэту. Катуллу необходимо развенчать официально апробированное представление об единственном общественном смысле любви, чтобы очистить понятие от старого содержание и вложить в него новое.

Узы любви для Катулла  оказываются дороже, значительнее, крепче уз родства, для ранней античности – уз гражданских. Личные связи поставлены выше общественных. Отсюда – лишь шаг к тому, чтобы герой мог, отмежевавшись от официального общества, найти в любви удовлетворение своих личных и общественных интересов.

В этом отношении показательно XLV стихотворение, рассказывающее о любви Акмы и Септилия:

Обнял Акму, любовь свою, Септилий.

Нежно к сердцу прижал. Сказал ей: «Акма!

Если крепко в тебя я не влюбился,

Если вечно любить тебя не буду,

Как пропащие любят и безумцы,

Пусть в пустыне ливийской  или индийской

Кровожадного льва повстречаю».

Так сказал. И Амур ему  ответил.

Тотчас справа чихнул ему на счастье.

Акма голову тихо наклонила

И коснулась пурпурными губами

Глаз любимца желаньем опьяненных.

Игриво иронический тон повествования, на котором настаивают другие исследователи, не мешает видеть в этом произведении изложение сущности миросознания героев Катулла едва ли не во всей ее полноте.

Акма и Септелий взаимно  любят и любимы. И это исключительное единство чувств, полнота восприятия жизни, открывающаяся в любви, дает им небывалое, исключительное счастье.

3. 3. «Будем, Лесбия, жить!»

Говоря о радостях, которые Катуллу приносит общение  с друзьями, а также и огорчениях из-за их невнимания или неверности, о горе из-за смерти брата, а особенно о своей любви, о первых сомнениях, разочарованиях, страданиях, Катулл облекает свои чувства в сложную, богатую различными оттенками и поэтически совершенную форму, сообщает поэзии новое, необычное звучание. При этом поставленная поэтом конкретная задача всякий раз диктует ему те или иные приемы. Так, говоря об упоении любовью, о своем всепоглощающем, огромном и цельном чувстве, Катулл создает стремительное и динамическое стихотворение (5)⁷:

Будем, Лесбия, жить, любя друг друга!

Пусть ворчат старики, – что нам их ропот?

За него не дадим монетки  медной!

Пусть восходят и вновь  заходят звезды, –

Помни: только лишь день погаснет краткий,

Бесконечную ночь нам  спать придется.

Дай же тысячу сто мне  поцелуев,

Снова тысячу дай и  снова сотню,

И до тысячи вновь и  снова до ста,

А когда мы дойдем до многих тысяч,

Перепутаем счет, чтоб мы не знали,

Чтобы сглазить не мог  нас злой завистник,

Зная, сколько с тобой  мы целовались.

Главная мысль этой пьесы  подчеркивается двумя глаголами  «жить» и «любить» в начале первой строки (vivamus, mea Lesbia, atque amemus), а разговорная интонация второй и третьей контрастно подчеркивает лирический пафос следующих. Искусство поэта заключается и в риторическом противопоставлении (все толки стариков не стоят ни одного гроша; перед нами краткий день и бесконечная ночь), и в настойчивом пересчете поцелуев, вводимом одними и теми же словами (на четырех строках – пять раз «затем», четыре раза «тысячу», три раза «сотню»). Для выражения зависти стариков, не понимающих, что такое любовь, используется технический термин, употреблявшийся при бухгалтерских подсчетах «вести счет» и «перепутать счет», но в сочетании с неожиданным и простонародным «поцелуи» (basia). Так поэт не только облекает возвышенное чувство в очень определенную поэтическую форму, но и обогащает содержание стихотворения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 4. Овидий

4. 1. «Млад и жив душой незлобной»

Овидий принадлежит  к числу тех великих поэтов, без которых нельзя представить  себе современной культуры. Долгих две тысячи лет прошло с 23 марта 43 года до н. э. – со дня рождения Овидия, - но его поэзия ничуть не состарилась, и он все так же «млад и жив душой незлобной».

Публий Овидий Назон родился в 43 году до н. э. в небольшом городке Сульмоне в 140 км от Рима. Он принадлежал к сословию всадников. Овидий получил в Риме прекрасное образование. Здесь он слушал знаменитых риторов того времени и сам был в числе выдающихся учеников в школе красноречия.

По требованию отца молодой  Овидий должен был заняться общественной деятельностью и даже прошел две  низшие государственные должности, после которых ему предстояло стать квестором, а это открывало дорогу в сенат. Однако Овидий бросает для него тягостную службу и целиком отдается поэзии.

Рано, также по желанию  отца, женившись, он скоро должен был  развестись со своей женой; неудачно и непродолжительно было его и второе супружество, и только третья жена его, из рода Фабиев, осталась с ним связанною навсегда. Вероятно, она и наградила его дочерью Периллой, которая также писала стихи (Trist., III, 7, 11). Дополнив свое образование путешествием в Афины. Малую Азию и Сицилию и выступив на литературном поприще, Овидий сразу был замечен публикой и снискал дружбу выдающихся поэтов (например, Горация и Проперция).

4. 2. Великий певец любви и свободы

Овидий творил в период, когда начался закат Рима. При императоре Августе Римское государство постепенно превращалось в гигантскую мрачную тюрьму не только для рабов и покоренных народов, но и для самих римских граждан. Август опасался острого поэтического слова, он вел скрытую, глухую борьбу с Вергилием, Горацием, Овидием. Хотя императору удавалось заставить поэтов льстить, но в целом его усилия пропадали даром, а поэзия лишь закалялась и находила новые пути постоять за свободу. Чувствительнейший удар по деспотизму нанес как раз Овидий, шутливый певец любовной неги, самый младший, самый легкомысленный и казавшийся наименее опасным из трех великих поэтов времени Августа.

Подобно другим элегикам, настроенный эпикурейски и выступая в своих ранних произведениях  «певцом любви» (по выражению Пушкина), Овидий, в отличие от Тибулла, а  также Виргилия, не очень был склонен идеализировать прошлое; оно было, по его мнению, грубо. Овидий понимал, что повернуть назад колесо истории нельзя. «Мы живем как люди нашей современности»⁸, – заявляет поэт. «Я поздравляю себя, что я родился теперь»⁹, – пишет он. Овидий – сторонник изящества и культуры, которую нес современный ему «золотой Рим» – властитель богатств вселенной.

4. 3. Любовные элегии

Еще очень молодым  человеком, лет двадцати, Овидий успешно  выступал с чтением своих любовных элегий. Он издал их в пяти книгах между 19 и 15 годами до н. э. и имел огромный успех: «Любовные элегии» – так назывался сборник, были настолько популярны, что спустя лет двадцать потребовалось их переиздание. Поэт отредактировал их, сократил, кое-что добавил и издал снова, теперь уже в трех книгах. Это издание дошло до нас. Оно содержит 49 стихотворений¹⁰.

По примеру Тибулла  и Проперция Овидий группирует свои элегии вокруг одной возлюбленной, которую называет именем беотийской поэтессы Коринны. Оставаясь в рамках жанра, обращаясь к традиционным мотивам и ситуациям, часто прямо используя опыт своих предшественников, Овидий вносит в элегию новую, неведомую ей до сих пор тональность – иронию, придает ей, следуя характеру своего дарования, риторическую окраску и блеск остроумия. Элегии Овидия не свойственны глубина и искренность чувств, тревога и неудовлетворенность действительностью, столь характерные для старших элегиков.

Отдельная мысль, тема, ситуация, только намеченная одним из этих поэтов, легко разрасталась у него в целую  элегию, а иногда и две. Несколько раз перепевает он знаменитое «люблю и ненавижу» Катулла. Но там, где у Катулла была глубокая драма поруганного чувства, у Овидия – лишь искусная разработка темы.

Не меньшую изобразительность  и остроумие обнаруживает поэт, описывая самые разнообразные типы женщин, по-разному приятных сердцу. Поэт любит разрабатывать одну и ту же тему с противоположных точек зрения. Это он делает с мастерством ритора и только ему присущим изяществом. Так, в одной элегии он доказывает Коринне, почему ее ревность к служанке совершенно неосновательна, а в следующей обращает свои доводы к этой служанке, аргументирую естественность своих чувств к ней.

За что бы ни взялся Овидий – обращается ли он к мужу возлюбленной или к ее сторожам, повествует о радостях встреч с ней или о ее болезни, – везде он, хотя и идет по пути любовной элегии, умеет быть оригинальным, остроумным, изобретательным.

Предшественники Овидия в области элегии в борьбе и  конфликте с обществом поставили  любовь в один ряд с общественными  ценностями и утвердили право поэта на любовную поэзию и права любовной элегии как жанра. Овидий уже не сомневается в том, что любовь сама по себе обладает общественной ценностью, предпочтительной всем другим ценностям. Поэтому его лирический герой – это не индивид, завоевывающий право на противопоставление себя обществу, но член общества, состоящего из таких же, как он сам, индивидов, уже осознавших свою, отдельную от государства ценность.

Вот почему Овидий не создает  из любовной поэзии форму ухода от действительности: живую жизнь он делает предметом своего изображения и вводит в свои элегии широкий фон – современную ему жизнь.

Я не пойму, отчего и постель  мне кажется

жесткой

И одеяло мое на пол  с кровати скользит?

И почему во всю долгую ночь я сном не

забылся?

И отчего изнемог, кости болят почему?

Не удивился бы я, будь нежным взволнован

я чувством...

Или, подкравшись, любовь тайно мне козни

творит?¹¹

И в элегиях, и в  поэмах имеются блестящие зарисовки  жизни современников поэта –  молодых мужчин и женщин, описание их развлечений, пирушек, зрелищ, которые они посещали. На этом фоне поэт по-новому оценивает любовные отношения, в сфере которых выявляет некоторые типические черты времени.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

Итак, любовь, наверное, самое  загадочное из человеческих чувств. Почему вдруг начинаешь ощущать тягу к другому человеку? Почему именно этого человека ты хочешь видеть, должен видеть, не можешь не видеть? Почему любовь пропитывает собой все другие чувства? Почему она рождает в людях странные внутренние весы: на них один человек перевешивает всех остальных людей, одно существо – все человечество?