Загальна характеристика літератури середньовіччя

Увагу привертає той факт, що мотив золота як зримого, відчутного втілення удачі воїна в "Беовульфе" витісняється, очевидно, під християнським впливом, новою його трактуванням - як джерела нещасть.

Дорогоцінний посудину -

ось початок злосчасття

ось причина

людських печалей. [4, с.214]

У цьому зв'язку особливий інтерес представляє остання частина поеми - єдиноборство героя з драконом. В помсту за викрадення коштовності з скарбу дракон, який сторожив ці древні скарби, нападає на селища, віддаючи вогню і загибелі навколишнє країну. Беовульф вступає в сутичку з драконом, але неважко переконатися, що автор поеми не вбачає причини, що спонукала героя на цей подвиг, в учинених чудовиськом злодіяння. Мета Беовульфа - відібрати у дракона скарб. Дракон сидів на скарбі три століття, але ще перш ці цінності належали людям, і Беовульф бажає повернути їх роду людському. Умертвивши страшного ворога і сам отримавши фатальну рану, герой висловлює передсмертне бажання: побачити золото, яке він вирвав із пазурів його стража. Споглядання цих багатств доставляє йому глибоке задоволення. Проте потім відбувається щось прямо суперечить словами Беовульфа про те, що він завоював скарб для свого народу, а саме: на похоронне багаття разом з тілом короля його сподвижники покладають і всі ці скарби і спалюють їх, а залишки хоронять в кургані. Над скарбом тяжіло древнє закляття, і він марний людям; через це закляття, порушеного через незнання, Беовульф, мабуть, і гине. Поема завершується пророкуванням лих, які обрушаться на гаутов після кончини їх короля. p align="justify"> Ідея ж прокляття, як і сам мотив помсти дракона за викрадений кубок, із чималою часткою ймовірності здається привнесеної переписувачем-християнином, котрий пропонував трактування багатства як джерела лих. У той же час Беовульф виходить на поєдинок з драконом зовсім не для того, щоб припинити його безчинства в землях людей, а заради золота, яке вартує древній змій.

4.

В первую же ночь их пребывания в гостях у Хротгара произошла страшная битва между Беовульфом и Гренделем. Грендель явился в Хеорот в полуночный час, подкрался к геатам, схватил одного из них, разорвал пополам, раздробил его кости, стал сосать кровь из его жил и глотать мясо огромными кусками. Не успел он потянуться за другим, как схватила его могучая рука Беовульфа, и началась между ними борьба. Напрасно Грендель пытался вырваться: жилы в плече его порвались, лопнули кожа и мясо, кости выскочили из суставов, и вся рука Гренделя осталась у Беовульфа; смертельно раненное, повлеклось чудовище издыхать в свои болотные топи. На другой день Хротгар устраивает богатый пир в честь победителя и щедро одаривает Беовульфа.  Мстительницей за убитого Гренделя в следующую ночь является мать чудовища, которая вновь наносит ущерб дружине Хротгара, пока Беовульф с товарищами отдыхал в других покоях. [32] Наутро Беовульф совершает второй свой подвиг: он спускается в страшную водяную бездну и убивает там мать Гренделя тем чудодейственным мечом («издельем великанов»), который висит в ее водных покоях, тем же мечом отрубает он и голову Гренделя и хочет унести оружие в память битвы; на меч, как лед, тает в его руках до самой рукоятки. Хротгар устраивает новый великий пир и еще более щедрыми дарами награждает Беовульфа, провожая его на родину. Покрытый славой, возвращается Беовульф к королю Хигелаку.        Во второй части поэмы Беовульф представлен уже стариком. По смерти Хигелака и его сына, погибших в бою против франков, он мирно царствует над геатами в продолжение пятидесяти зим, но когда в его землях появляется страшный огнедышащий дракон, то Беовульф решает убить его в единоборстве. Беовульф поражает дракона, но и сам умирает от ядовитых ранений, попрощавшись с дружиной и установив распорядок своих похорон. Торжественно сжигают его тело на костре, над пеплом воздвигают высокий могильный холм, вокруг которого двенадцать могучих витязей поют славу погибшему вождю.  «Поэма о Беовульфе» отличается чрезвычайно сложным составом. В том виде, в каком она дошла до нас в единственной рукописи, она, несомненно, является памятником позднего происхождения. Однако в основе сохранившейся письменной редакции, вероятно, лежат более древние редакции одного или нескольких сказаний, восходящие, по-видимому, к народно-песенному преданию. Отсюда и все трудности анализа и датировки поэмы и серьезные разногласия среди ее исследователей. Ученые старой школы рассматривали «Беовульф» как единственный в своем роде англосаксонский памятник, свидетельствующий о богатой эпической традиции языческих поэм, уничтоженной нетерпимым отношением к ней христианской церкви. Ранние исследователи полагали, что поэма в своих наиболее существенных чертах создана была еще до принятия англосаксами христианства или даже до их переселения в Британию и что в основе ее лежат подвергшиеся впоследствии обработке более краткие героические песни. В настоящее время сложение поэмы принято относить не раньше чем к началу VIII в., и она рассматривается как книжный эпос, написанный христианским клириком; это, впрочем, не исключает предположений о разнообразных первоисточниках поэмы, в числе которых, вероятнее всего, были также и устные героические песни.  Центральные эпизоды первой части поэмы — о битвах Беовульфа с Гренделем и его матерью — имеют ряд параллелей в народных сказках, а также в исландских сагах; рассказ второй части о битве Беовульфа с огнедышащим драконом также представляет аналогии с другими германскими сказаниями. Существенно также, что Беовульф не англосаксонский герой; действие поэмы также не приурочено к Англии и происходит в первой части в Дании или Зеландии, во второй — в южной Швеции. Беовульф — личность не историческая, но в поэме можно найти отголоски действительных исторических событий — распрей и войн северогерманских народов между собой или с их западногерманскими соседями, правда, в виде кратких эпизодов или даже только случайных намеков. Так, в короле геатов Хигелаке усматривают сходство с датским королем Хохилайком, о походе которого против франков (515) упоминается в хронике Григория Турского. Историко-географическая номенклатура в «Беовульфе» скорее всего указывает на то, что обработанные в поэме сказания могли сложиться в первой половине VI в. в области, лежавшей к северу от континентальной родины племени англов. [33] [34 ― Страница рукописи «Беовульфа»]  Однако в дошедшем до нас виде поэма о Беовульфе уже значительно отклонилась от этой своей предполагаемой основы и по всем данным свидетельствует не об одной, а о нескольких ступенях ее литературной обработки. В дошедшей до нас редакции поэма доносит на себе следы довольно значительных изменений христианского книжника, который выбросил имена языческих богов и слишком явные намеки на германскую мифологию, а также сделал ряд вставок, легко отличимых в произведении, имеющем в общем дохристианский характер. Этот редактор поэмы называет Гренделя потомком Каина, морских чудовищ — исчадием ада, сожалеет об язычестве датского короля; в различных местах поэмы упоминаются имена Авеля, Ноя, библейское предание о потопе и т. д. Даже сам Беовульф превращен в своего рода христианского святого, змееборца, который жертвует своей жизнью для того, чтобы избавить страну от огнедышащего дракона, и произносит чисто христианские наставления. Вмешательством того же книжника следует объяснить некоторые черты близости «Беовульфа» к античной литературе (например, к «Энеиде» Вергилия). Поэму отличает весьма изысканная литературная техника. Как и все произведения англосаксонской поэзии, она написана древнегерманским аллитерационным стихом, отличающимся, однако, особой изощренностью и обилием книжно-поэтических приемов (нанизывание синонимов, метафор, косвенная речь вместо прямой и т. д.).

5.

Хігелак, улюблений дядько героя,-історична особа:прибл в 520 р. він здійснив піратський напад на теоритоію Нідерландів,зазнав поразки і загинув у бою з фракським королем Теодорихом. У кількох місцях поеми є відомості про цей напад, які узгоджуються з історичними хроніками. Розповіді данців та іхніх ворогів не настільки інформативні, але не тому, що поет тут менш правдивий:він міг покластися на обізнаність слухачів- ті добре знали Данію. 
«Беовульф» суттєво відрізняється від звичних героїчних поем і за обсягом і за складністю. В англійській традиції героїчні балади рідко містили більше п»ятисот рядків і описували лише одну подію наприклад, бій) або ряд тісно пов»язаних між собою подій. Фабула ж «Беовульфа» поєднує два контрастні ряди подій, і поет дуже детально описав обидва ряди, приділяючи значну увагу культурному оточенню (наприклад, придворному життю в Данії) Часто увага зосереджується не на героєві чи чудовиськах, а на епізодах, відомостях чи алюзіях, що стосуються інших персонажів традиційних оповідань. Такі відступи повинні були якось врівноважити битви з чудовиськами зі світом Північної Європи УІ ст.У поемі говориться про неймовірну силу Беовульфа, яка дорівнює силі тридцяти звичайних чоловіків,що була дана йому Богом. В одному ж із фрагментів (рядки 2177-2189) йдеться про те, що герой беріг цей дар для високих звершень і не став би використовувати його для негідних вчинків.

6.

1.2 Художественные особенности поэмы

В руках христианского книжника поэма, несомненно, подверглась весьма значительным изменениям (были выброшены имена языческих богов и слишком явные следы германской мифологии и внесены элементы христианских представлений). Например, он ("автор") считает Гренделя потомком Каина, называет морских чудовищ исчадием ада и т.д. Большая часть вставок заимствована из Ветхого завета (имена Авеля, Каина, Ноя, упоминания о потопе - все это прямо восходит к библейской книге Бытия, привлекшей внимание англосаксонских христианских поэтов и переложенной ими на стихи). Что касается Гренделя, то поэт вспоминает о великанах, явно смешивая христианское предание о сатане с античными мифами о титанах, восставших против олимпийцев. Христианское влияние чувствуется, однако, не только в этих интерполяциях, явно противоречащих дохристианской основе поэмы; оно распространяется гораздо дальше, затрагивая развитие сюжета и даже характеристику героя. Христианские элементы проникли в строй поэмы глубже, чем кажется на первый взгляд; сам Беовульф превращен в своего рода христианского подвижника. Последний эпизод поэмы - описание смерти героя - отличается очень характерными противоречиями - следами литературной обработки в христианском духе ранее существовавшего предания.

То, что дошедшая до нас редакция поэмы о Беовульфе принадлежит англосаксонскому книжнику VIII - IX вв., видно, наконец, и из стихотворной техники поэмы. Все уцелевшие произведения англосаксонской поэзии написаны, так называемым, древнегерманским аллитерирующим стихом, употреблявшимся не только в англосаксонской, но также и в древневерхненемецкой и древнескандинавской поэзии в период между VIII и XIII вв. Аллитерирующий стих был свойствен как устному древнегерманскому героическому эпосу, так и памятникам письменности. Особенно долго эта форма сохранялась в Исландии, тогда как у континентальных германских народов уже в раннее средневековье она сменяется стихом с конечной рифмой. Старогерманское стихосложение опиралось на ритм, определявшийся числом ударных слогов в стихотворной строке. Аллитерация - созвучие начальных звуков слов, стоявших под смысловым ударением и повторявшихся с определенной регулярностью в двух соседних строках стиха, которые в силу этого оказывались связанными. Аллитерация слышна и значима в германском стихе, поскольку ударение в германских языках преимущественно падает на первый слог слова, являющийся вместе с тем его корнем. Понятно поэтому, что воспроизведение этой формы стихосложения в русском переводе почти невозможно. Главный организующий принцип этой метрической системы - членение каждой стихотворной строки на два полустишия, в которых по два главных ритмических ударения; при этом согласные звуки, стоявшие перед одним или обоими основными ударениями первого полустишия, должны повторяться (т.е. аллитерировать) перед начальным ударением второго полустишия. Аллитерационный стих (чисто-тонический стих англосаксонской, древневерхненемецкой и староисландской поэзии (VIII - XIIIвв.): чаще всего стих из двух полустиший, по два ударения в каждом, оба слова первого и одно из слов второго полустишия связаны аллитерацией начальных звуков. Сходная организация аллитерационного стиха распространена в тюркских языках [9, с.189].

Поэзия "Беовульфа" очень искусна и отличается строгой выдержанностью; с нею связаны и другие характерные черты стиля поэмы: нанизывание синонимов и частое использование метафор. Обилие метафор составляет, вообще говоря, одну из особенностей англосаксонской поэзии и сближает ее с поэзией скандинавской. Весьма затруднительно бывает передать и эту особенность скандинавского и древнеанглийского стиха, так называемый кеннинг (буквально - "обозначение") - поэтический перифраз, заменяющий одно существительное обычной речи двумя или несколькими словами. Кеннинги применялись для обозначения наиболее существенных для героической поэзии понятий: "вождь", "воин", "меч", "щит", "битва", "корабль", "золото", "женщина", "ворон", причем для каждого из этих понятий существовало по нескольку или даже по многу кеннингов. Вместо того чтобы сказать "князь", в поэзии употребляли выражение "даритель колец", распространенным кеннингом воина был "ясень сражения", меч называли "палкой битвы" и т.д. В "Беовульфе" кеннинги обычно двучленные, в скальдической же поэзии встречаются и многочленные кеннинги. Так, поэт предпочитает сказать "древо радости" вместо "арфа", "сын молота" вместо "меч", "дорога кита" или "лебединый путь" вместо "море", "боевые липы" вместо "щиты", "ковачи войн" вместо "воины" и т.д. Некоторые метафоры отличаются особой изысканностью и даже своеобразной манерностью, впрочем особенно ценившейся. В этом смысле стилистическая техника "Беовульфа" разработана блестяще. [13]

"Беовульф" привлек  к себе широкое внимание не  только ученых, но и поэтов. Современными  английскими стихами он перелагался много раз: наиболее интересными опытами этого рода считаются стихотворные переводы Уильяма Морриса (1895) и Арчибальда Стронга (1925). Много раз пересказывался он также для детей и юношества (особенное распространение в Англии и Америке получил прозаический пересказ поэмы, сделанный писательницей, русской по происхождению,

3. А. Рагозиной в 1898 г. и  выдержавший ряд изданий).Л. Боткин  впервые перевел “Беовульфа”  на французский язык (1877). В настоящее  время существует русский перевод  поэмы, сделанный В. Тихомировым  в кн.: Беовульф. Старшая Эдда. Песнь  о Нибелунгах.М., 1975. В данной работе использован первый перевод "Беовульфа" на русский язык (Перевод с древнеанглийского В. Тихомирова). О "Беовульфе" написано так необозримо много, что каждая строчка в нем может стать поводом для разностороннего обсуждения.

Целостности жизненного охвата соответствует и цельность выводимых в эпосе характеров. Герои эпоса вырублены из одного куска, каждый олицетворяет какое-то качество, детерминирующее в его сущности. Беовульф - идеал мужественного и решительного воина, неизменного в верности и дружбе, щедрого и милостивого короля. Эпический герой не мучим сомнениями и колебаниями, его характер выявляется в действиях; речи его столь же однозначны, как и поступки. Эта монолитность героя эпоса объясняется тем, что он знает свою судьбу, принимает ее как должное и неизбежное и смело идет ей навстречу. Эпический герой не свободен в своих решениях, в выборе линии поведения. Собственно, его внутренняя сущность и та сила, которую героический эпос именует Судьбою, совпадают, идентичны. Поэтому герою остается лишь наилучшим образом доблестно выполнить свое предназначение. Отсюда - своеобразное, может быть, на иной вкус немного примитивное, величие эпических героев. [12]

При всех различиях в содержании, тональности, равно как и в условиях и времени их возникновения, эпические поэмы не имеют автора. Дело не в том, что имя автора неизвестно (в науке не раз делались - неизменно малоубедительные - попытки установить авторов эддических песен или "Песни о нибелунгах"), - анонимность эпических произведений принципиальна: лица, которые объединили, расширили и переработали находившийся в их распоряжении поэтический материал, не осознавали себя в качестве авторов написанных ими произведений. Это, разумеется, не означает, что в ту эпоху вообще не существовало понятия авторства. Известны имена многих исландских скальдов, которые заявляли о своем "авторском праве" на исполняемые ими песни. И, тем не менее, поэтическая работа над традиционным эпическим сюжетом, над героическими песнями и преданиями, которые в более ранней форме были всем знакомы, в средние века не оценивалась как творчество ни обществом, ни самим поэтом, создававшим такого рода произведения, но не помышлявшим о том, чтобы упомянуть свое.

Черпая из общего поэтического фонда, составитель эпической поэмы сосредоточивал внимание на избранных им героях и сюжете, оттесняя на периферию повествования многие другие связанные с этим сюжетом предания. Подобно тому, как луч прожектора высвечивает отдельный кусок местности, оставляя во мраке большую ее часть, так и автор эпической поэмы (автор в указанном сейчас смысле, т.е. поэт, лишенный авторского самосознания), разрабатывая свою тему, ограничивался намеками на ее ответвления, будучи уверен в том, что его аудитории уже известны все события и персонажи, как воспеваемые им, так и те, которые лишь вскользь им упоминались. Сказания и мифы германских народов нашли лишь частичное воплощение в их эпических поэмах, сохранившихся в письменном виде, - остальное либо пропали, либо могут быть восстановлены только косвенным путем. В "Беовульфе" в изобилии разбросаны беглые указания на королей, их войны и раздоры, на мифологических персонажей и предания. Немногословных аллюзий было вполне достаточно для того, чтобы в сознании слушателей или читателей героического эпоса возникли соответствующие ассоциации. Эпос обычно не сообщает чего-либо совершенно нового. Сила его эстетического и эмоционального воздействия от того нисколько не умаляется, - наоборот, в архаическом и в средневековом обществе наибольшее удовлетворение доставляло, по-видимому, неполучение оригинальной информации, или не только ее, но и узнавание ранее известного, новое подтверждение старых и потому особенно ценимых истин. [3, с.38]

Эпический поэт, обрабатывая не ему принадлежавший материал, героическую песнь, миф, сказание, легенду, широко применяя традиционные выражения, устойчивые сравнения и формулы, образные клише, заимствованные из устного народного творчества, не мог считать себя самостоятельным творцом, сколь на самом деле ни был велик его вклад в окончательное создание героической эпопеи. Это диалектическое сочетание нового и воспринятого от предшественников постоянно порождает в современном литературоведении споры: наука склоняется то к подчеркиванию народной основы эпоса, то в пользу индивидуального творческого начала в его создании.