Лермонтовские места на Кавказских Минеральных водах

Лермонтовские места на Кавказских Минеральных Водах

Эолова арфа. Знакомство с лермонтовскими местами в Пятигорске лучше всего начать с этой беседки. Она находится в 10 минутах ходьбы от музея «Домик Лермонтова». От железнодорожного вокзала к беседке Эолова арфа можно проехать автобусом. Ее знают все, кто побывал в Пятигорске. Построенная на склоне Машука, она издалека манит к себе изящными очертаниями, четко вырисовывающимися на фоне неба. Беседка привлекает многочисленных посетителей не только своим исключительно удачным расположением в одном из чудесных уголков Пятигорска. Она вызывает живой интерес как место, связанное с памятью о Лермонтове. Еще десятилетним мальчиком, в 1825 году, когда его привозили в эти края для лечения водами, жил он с бабушкой у ее сестры Е.А. Хастатовой в небольшом деревянном доме, стоявшем там, где впоследствии было выстроено здание Пушкинских ванн. А это почти у подножия горного уступа, на котором высится Эолова арфа. 
Самой беседки в тот год еще не существовало, на ее месте стоял казачий сторожевой пост — один из многих постов, размещавшихся в то время на возвышенностях Горячих Вод. Много интересного мог Лермонтов видеть и слышать здесь в те годы. Приезжавшие на лечение водами раненые рассказывали о боевой жизни, о мужестве русских солдат и горцев, о захвате пленных. 
Чувствовалась близость военных действий. По ночам Лермонтову приходилось слышать перекличку часовых. Об этом вспоминал он в поэме «Черкесы»: 
Лишь только слышно: кто идет, 
Лишь громко слушай раздается... 
Отсюда он с восхищением любовался серебряной цепью Кавказских гор с возвышающимся над ними двуглавым великаном Эльбрусом. В 1837 году, сосланный на Кавказ, Лермонтов снова приехал на Горячие Воды. Он был удивлен происшедшими здесь изменениями. Небольшой поселок, насчитывавший раньше несколько десятков домов, значительно расширился. Появились большие здания. 
На месте, где располагался когда-то так привлекавший его в детстве казачий сторожевой пост, стояла красивая беседка с восемью колоннами из тесаного камня. На ее покрытом железом куполе были укреплены деревянная с позолотою арфа и подвижный флюгер. Внутри беседки на восьмиугольном пьедестале в круглом футляре находились две арфы. Соединенный с флюгером футляр поворачивался, и струны под действием ветра издавали, по свидетельству современников, «довольно гармоничные» звуки. 
Беседку, названную Эоловой арфой по имени бога ветров Эола, построили в 1830—1831 годах архитекторы братья Бернардацци. 
Она полюбилась приезжающим на воды. Об этом свидетельствует и Лермонтов. В повести «Княжна Мери» читаем: «На крутой скале, где построен павильон, называемый Эоловой Арфой, торчали любители видов и наводили телескоп на Эльборус...» 
А когда в 1841 году на вечере, устроенном поэтом и его друзьями в гроте Дианы, во время одного из антрактов между танцами послышалась тихая мелодия, исполняемая на каком-то струнном инструменте, Лермонтов в шутку уверял всех, что по случаю этого праздника он приказал перенести сюда Эолову арфу. Старый музыкальный инструмент, находившийся в беседке, к сожалению, не сохранился. Он был кем-то снят еще во второй половине прошлого столетия. В 1973 году беседку снова озвучили, но уже при помощи современного электромузыкального инструмента. 
Это место по-прежнему популярно. Отсюда открываются чудесные виды Пятигорья, здесь вспоминаются лермонтовские строки: «На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона... Внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльборусом... Весело жить в такой земле!»

Елизаветинский источник. В Пятигорске многие места воскрешают в памяти страницы повести «Княжна Мери». Спустившись от беседки Эолова арфа по кольцевой тропинке на площадку, где теперь стоит здание Академической галереи, оказываешься на том самом месте, где когда-то находился знаменитый Елизаветинский источник: 
«Наконец вот и колодец!.. На площадке близ него построен домик с красной кровлею над ванной, а подальше галерея, где гуляют во время дождя. Несколько раненых офицеров сидели на лавке, подобрав костыли, бледные, грустные. Несколько дам скорыми шагами ходили взад и вперед по площадке, ожидая действия вод. Между ними были два-три хорошеньких личика. Под виноградными аллеями, покрывающими скат Машука, мелькали порою пестрые шляпки любительниц уединения вдвоем, потому что всегда возле такой шляпки я замечал или военную фуражку или безобразную круглую шляпу». На склоне Машука в районе беседки Эолова арфа и Елизаветинского источника находился Емануелевский парк, названный так в честь командовавшего войсками на Кавказской линии генерала Г. А. Емануеля, по указанию которого был разбит парк. 
Здесь, у Елизаветинского источника, собиралось «водяное общество», за жизнью которого наблюдал автор повести. 
У Елизаветинского источника Печорин встречается с юнкером Грушницким. С источником связан один из эпизодов повести — знакомство Грушницкого с княжной Мери: «Грушницкий уронил свой стакан на песок и усиливался нагнуться, чтоб его поднять: больная нога ему мешала. Бедняжка! как он ухитрялся, опираясь на костыль, и все напрасно. Выразительное лицо его в самом деле изображало страдание. Княжка Мери видела все это лучше меня. 
Легче птички она к нему подскочила, нагнулась, подняла стакан и подала ему с телодвижением, исполненным невыразимой прелести; потом ужасно покраснела, оглянулась на галерею и, убедившись, что ее маменька ничего не видала, кажется, тотчас же успокоилась. Когда Грушницкий открыл рот, чтоб поблагодарить ее, она была уже далеко». Так началась здесь романтическая история, которая трагически завершилась дуэлью между Печориным и Грушницким в Кисловодске.

Грот Лермонтова. По тропинкам, окружающим площадку Елизаветинского источника, прогуливались лермонтовские герои. В этих местах завязывались и стремительно развивались описанные в повести события. 
Одно из них — неожиданная встреча Печорина с Верой: «Сегодня я встал поздно; прихожу к колодцу — никого уже нет. Становилось жарко; белые мохнатые тучки быстро бежали от снеговых гор, обещая грозу; голова Машука дымилась, как загашенный факел; кругом него вились и ползали, как змеи, серые клочки облаков, задержанные в своем стремлении и будто зацепившиеся за колючий его кустарник. Воздух был напоен электричеством. Я углубился в виноградную аллею, ведущую в грот; мне было грустно. Я думал о той молодой женщине, с родинкой на щеке, про которую говорил мне доктор. Зачем она здесь? И она ли? И почему я думаю, что это она? И почему я даже так в этом уверен? Мало ли женщин с родинками на щеках! Размышляя таким образом, я подошел к самому гроту. Смотрю: в прохладной тени его свода, на каменной скамье сидит женщина, в соломенной шляпке, окутанная черной шалью, опустив голову на грудь; шляпка закрывала ее лицо. Я хотел уж вернуться, чтоб не нарушать ее мечтаний, когда она на меня взглянула. 
— Вера! — вскрикнул я невольно». 
Тут говорится о гроте, носящем теперь имя Лермонтова. Привлек он внимание поэта еще в 1837 году. Сохранилась относящаяся к этому времени картина Лермонтова «Вид Пятигорска». Изобразив пестреющий внизу городок и горы во главе с Эльбрусом, художник особенно тщательно нарисовал отрог Машука, в котором устроен грот, и ведущую к нему аллею. По аллее к гроту идет мужчина в цилиндре, с тростью в руках. Так и кажется, что это иллюстрация к процитированным выше строкам. 
Грот был устроен в 1830—1831 годах архитекторами братьями Бернардацци, использовавшими для этого естественную пещеру.

Провал. Сюда от бывшего Елизаветинского источника и грота Лермонтова можно пройти пешком (минут 15 ходьбы) или доехать автобусами от остановки «Народные ванны». От вокзала к Провалу также ходит автобус. При виде этого благоустроенного уголка Пятигорска, всегда шумного от говора многочисленных экскурсантов, от проезжающих автомобилей, трудно представить, что в лермонтовское время это была еще полудикая местность. 
Тоннеля к образовавшемуся на дне Провала озерцу не было (он был пробит в 1858 году). Чтобы осмотреть Провал, посетители, цепляясь за кустарники, взбирались по осыпающимся каменистым тропинкам к его воронке и оттуда с любопытством всматривались в казавшуюся бездонной таинственную пропасть. 
Это достопримечательное место в окрестностях Пятигорска было хорошо известно Лермонтову. Не раз он бывал здесь. О Провале говорится в повести «Княжна Мери», в частности отмечается, что «он находится на отлогости Машука, в версте от города. К нему ведет узкая тропинка между кустарников и скал...». 
Сюда в обществе знакомых совершают прогулку Печорин и княжна Мери: «Мы пришли к провалу; дамы оставили своих кавалеров, но она не покидала руки моей. Остроты здешних денди ее не смешили; крутизна обрыва, у которого она стояла, ее не пугала, тогда как другие барышни пищали и закрывали глаза».

Лермонтовские ванны. Находятся они по соседству с бывшим домом для неимущих офицеров. В Пятигорске сохранилось одно из тех зданий, где Лермонтову пришлось лечиться. Это бывшие Николаевские, ныне Лермонтовские, ванны. 
Здание это было построено в 1826—1831 годах и являлось в то время одним из лучших и самых больших в Пятигорске. Лечение водами оказало благотворное влияние на здоровье поэта. Но не меньшую роль в этом сыграли окружающая природа и особенно горный воздух, который, по признанию Лермонтова, был для него целительным бальзамом. «Ежедневно брожу по горам, — писал он М. А. Лопухиной, — только и делаю, что хожу; ни жара, ни дождь меня не останавливают...»

Грот Дианы. Расположен в одном из уголков парка «Цветник», рядом с Лермонтовскими ваннами. Он был создан еще в начале 30-х годов прошлого века архитекторами братьями Бернардацци. Этот небольшой украшенный колоннами грот широко известен как место, связанное с памятью о последних днях жизни Лермонтова. По свидетельству современников поэта, он был частым посетителем этого грота. Даже утверждали, что «если уже какой-либо грот называть именем поэта, так этот. Тот, что именуется Лермонтовским гротом, — это грот Печорина». 
8 июля 1841 года, за неделю до дуэли, Лермонтов и его друзья устроили в гроте Дианы своеобразный бал. Много волнующих воспоминаний оставил этот бал у его участников. А. И. Арнольди, сослуживец поэта по лейб-гвардии Гродненскому гусарскому полку, вспоминал: 
«В первых числах июля я получил, кажется от С. Трубецкого, приглашение участвовать в подписке на бал, который пятигорская молодежь желала дать городу... В квартире Лермонтова делались все необходимые к тому приготовления, и мы намеревались осветить грот, в котором хотели танцевать, для чего наклеили до двух тысяч разных цветных фонарей. Лермонтов придумал громадную люстру из трехъярусно помещенных обручей, обвитых цветами и ползучими растениями, и мы исполнили эту работу на славу... Наш бал сошел великолепно, все веселились от чистого сердца...» 
Екатерина Быховец, описывая этот бал, сообщала сестре: «Вечер очаровательный, небо было так чисто, деревья от освещения необыкновенно хороши были, аллея также освещена... Оттуда мы шли пешком. Все молодые люди нас провожали с фонарями... Лермонтов, как cousin предложил сейчас мне руку; мы пошли скорей, и он до дому меня проводил». 
В своих воспоминаниях Н.И. Лорер отметил, что Лермонтов в тот вечер «необыкновенно много танцевал, да и все общество было как-то особенно настроено к веселью... Кто думал тогда, кто мог предвидеть, что через неделю после такого веселого вечера настанет для многих, или, лучше сказать, для всех нас, участников, горесть и сожаление?»

Домик Лермонтова (ул. Лермонтова, 4). Приехав в последний раз в Пятигорск, Лермонтов во время посещения комендатуры познакомился с капитаном В.И. Чилаевым, который предложил ему и Столыпину снять флигель в своем доме. При этом он добавил, что квартира в старом доме занята уже князем А.И. Васильчиковым. О своих квартирантах Чилаев записал в домовой книге, хранящейся теперь в музее: «С капитана Алексея Аркадьевича Столыпина и поручика Михаила Юрьевича Лермонтова, из С.-Петербурга, получено за весь средний дом 100 рублей серебром». 
Подробное описание и эскизный план домика составил писатель П.К. Мартьянов, осмотревший его в 1870 году, когда был еще жив домовладелец В.И. Чилаев. 
Наружность домика, — отмечал П.К. Мартьянов, — самая непривлекательная. Одноэтажный, турлучный, низенький, он походит на те постройки, которые возводят отставные солдаты в слободках при уездных городах. Главный фасад его выходит на двор и имеет три окна, но все три различной меры и вида... Сбоку домика с правой стороны пристроены деревянные сени с небольшим о двух ступенях крылечком. Стены снаружи обмазаны глиной и выбелены известкой. Крыша тростниковая с одной трубой». Судьба домика оказалась сложной и трудной. Только в 1912 году он был выкуплен Пятигорской городской думой у частного владельца и передан Кавказскому Горному обществу, которое и основало в нем музей, дав ему утвердившееся в народе название «Домик Лермонтова». 
После Октябрьской революции он был взят государством на сохранение как памятник культуры. В последние два десятилетия проведены особенно большие работы по его реставрации и восстановлению внешнего вида и внутренней обстановки. Стоит он в центре двора, как бы нарочно выдвинувшись на середину, чтобы дать возможность бесконечному людскому потоку обойти и осмотреть его со всех сторон. На фасаде, у входа, маленькая мемориальная доска: «Дом, в котором жил поэт М.Ю. Лермонтов». Она установлена еще в 1884 году группой почитателей поэта по инициативе А.Н. Островского. Входя в дом, попадаешь сначала в сени, где стоит деревянная скамейка. Из сеней налево дверь ведет в прихожую. Это небольшое полутемное помещение с дверями: прямо — в приемную, направо — в «зало» (зал). 
Из четырех комнат домика две, окнами в сад, составляли «лермонтовскую половину» (тут жил поэт), другую половину занимал А.А. Столыпин. Но приемная, как и зал и буфетная, были общими, а размещались Лермонтов и Столыпин в двух комнатах, служивших им спальнями. Спальня была для поэта и кабинетом, где он работал. В комнатах бросается в глаза скромность их общего вида и обстановки: низкие деревянные потолки, небольшие разноразмерные окна, простая мебель. Многое говорит о том, что здесь жил поэт-изгнанник, вынужденный странствовать с подорожной «по казенной надобности» и нашедший в этом доме временный приют. 
Вещи, составлявшие обстановку кабинета Лермонтова, не сохранились. Здесь стоят теперь стол и кресло из петербургской квартиры поэта. Они были переданы музею в 1912 году Евгенией Акимовной Шан-Гирей. За этим столом создавалось большинство произведений в годы жизни Лермонтова в Петербурге: «Маскарад», «Бородино», «Смерть поэта», «Дума», «Мцыри», «Демон», «Герой нашего времени»... На столе лежат книги, которыми в этот период интересовался Лермонтов (о них известно из его последнего письма к бабушке). 
В гостеприимном лермонтовском домике всегда было много шума, горячих споров, встреч с разными по складу ума и характера людьми. Но здесь, в этой маленькой комнате, служившей и временным рабочим кабинетом, поэт оставался наедине с самим собой. Чаще всего это бывало ночью или ранним утром, на рассвете, когда можно было дать полную свободу сокровенным мыслям и чувствам. Об этой стороне жизни поэта нет сведений в написанных современниками мемуарах, правдивых или лживых. О том, чем жил поэт, что волновало его в часы уединения, потомки узнали из единственного источника, о котором в «Описи имения» убитого на дуэли поручика Лермонтова было указано: «...8. Книга на черновые сочинения подарена покойному князем Одоевским, в кожаном переплете». По описи, было еще семь лоскутков бумаги со стихами поэта, но они исчезли бесследно. А то, что было вписано Лермонтовым в записную книжку, составило его поэтический дневник и явилось величайшим достоянием русской и мировой поэзии: «Дубовый листок», «Выхожу один я на дорогу», «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Пророк».

По деревянным ступенькам с террасы  можно спуститься в небольшой  тенистый сад. Над ним раскинул широкую  густую крону вековой клен — единственный сохранившийся здесь современник  поэта. По соседству с кленом —  молодой орех. Растет он из видимого до сих пор остатка могучего старого  корня. Этот, уже превратившийся в  солидное дерево, отросток — потомок  огромного ореха, стоявшего здесь  со времени Лермонтова. Рядом с этими деревьями уже в наше время появился небольшой дубок. Это своеобразный памятник: посажен он сотрудниками музея в 1964 году в честь 150-летия со дня рождения поэта. Пройдут годы, вырастет, зашумит дуб, напоминая о написанном в этом домике поэтическом завещании Лермонтова: 
Надо мной чтоб, вечно зеленея, 
Темный дуб склонялся и шумел.

Место дуэли. Сюда, на склон Машука, в нескольких километрах от города, можно проехать электропоездом до станции Лермонтовская, трамваями № 2 и 4 до конечной остановки или автобусом № 113, а также пройти из Пятигорска пешком по дороге, ведущей вокруг Машука, — примерно час ходьбы от музея «Домик Лермонтова». 
Дуэль состоялась 15 июля 1841 года между шестью и семью часами вечера. Ввиду стремительно наступавших из-за гор грозовых туч секунданты (А. А. Столыпин, С. В. Трубецкой, М. П. Глебов и А. И. Васильчиков) поторопились избрать местом поединка небольшую поляну у дороги. Лермонтов не собирался стрелять в Мартынова, считая повод для дуэли ничтожным. Об этом он решительно заявил еще до поединка. На исходной позиции, не подходя к барьеру, он поднял пистолет дулом вверх. Свидетельства о выстреле Лермонтова противоречивы. По некоторым из них поэт выстрелил в воздух, по другим — совсем не стрелял. Но в любом случае Лермонтов явно выразил свое нежелание стрелять в противника. 
Мартынов целился очень старательно. Раздался выстрел, Лермонтов упал замертво. И непомерно суровые условия поединка, и нежелание оценить по достоинству отказ Лермонтова от своего выстрела — все это подтверждает, что дуэль носила характер жестокой расправы. На месте дуэли не было ни врача, ни экипажа. Тело поэта в течение нескольких часов пролежало под проливным грозовым дождем, разразившимся сразу же после дуэли. Только поздно вечером тело Лермонтова было перевезено в Пятигорск на его квартиру. А там, где он упал и лежал мертвый, и на следующий день была «приметна кровь, из него истекшая». 
Место трагической гибели Лермонтова на долгие годы было забыто. Только в 1881 году специальная комиссия определила примерное место дуэли на основании сопоставления свидетельств немногих оставшихся в живых современников поэта, имевших какое-либо отношение к событиям, связанным с его гибелью. Это место было отмечено небольшой каменной пирамидой. В 1901 году она была заменена временным памятником, уже через несколько лет под воздействием дождей почти полностью разрушившимся. Наконец в 1915 году удалось установить на месте дуэли памятник-обелиск, автором которого был скульптор Б.М. Микешин. Ограда вокруг обелиска с трудно поддающейся объяснению символикой устроена позднее, несмотря на решительные протесты Микешина.