Н. А. Добролюбов
Обзор детских журналов
1) "Звездочка", журнал
для детей, изд. А. Ишимовой,
1859, I--VI. -- 2) "Лучи", журнал для девиц,
изд. А. Ишимовой, 1859, I--VI. -- 3) "Журнал
для детей", изд. М. Чистяковым, 1859, NoNo
1--24
В области детского
чтения ныне совершается то
же самое, что уже давно совершилось
вообще с нашей литературой,
журналы заступают место книг.
До прошлого года у нас было,
три небольших детских журнала:
"Звездочка" и "Лучи" г-жи Ишимовой
и "Журнал для детей" г. Чистякова.
В прошлом году к ним прибавился "Подснежник"
г. В. Майкова. В нынешнем году появились
еще: "Детский журнал" г. Залесского
(в Москве), "Собеседник", журнал для
детей и для родителей г, Ушакова, и "Рассвет",
журнал для девиц г. Кремпина. Таким образом,
составляется в год до 80 книжек самого
разнообразного детского чтения. Такого
богатства у нас до сих пор не бывало; новые
книжки для детей считались доселе не
десятками, а единицами, да и то выходили
больше к праздникам. Теперь же периодически
-- каждый месяц вы можете получать шесть
книжек, да, кроме того, каждую неделю по
листочку журнала г. Чистякова; такое развитие
получила у нас детская литература!
Обширность размеров,
принятых ныне детскою журналистикой,
обязывает нас остановиться на
этом явлении и дать о нем
отчет нашим читателям. Такой
отчет может иметь даже практическую
пользу, облегчая для родителей
и воспитателей знакомство с
каждым журналом и выбор того
или другого из них. Едва
ли кто захочет выписывать
для своих детей все журналы,
которые стоят до 45 рублей. Едва
ли кто станет и перечитывать
их по доброй воле, потому что
это очень скучно. Для облегчения
работы воспитателей и родителей
мы и решились, не прибегая
к голословным осуждениям и
не предлагая догматических советов,
изложить то, что нами замечено
в каждом из детских журналов,
указать на его характеристические
особенности, его направление,
изложение статей и пр. Тогда
само собой будет видно, что
есть в журнале и в какой
мере каждое издание удоалетворяет
требованиям и убеждениям того или другого
из наших читателей. Для выполнения этой
задачи ми берем на первый раз первое полугодие
детских журналов за нынешний год.
Начнем с тех
журналов, которые существуют уже
очень давно и успели установиться
в свеем характере и содержании.
Старейший из журиалов,
издававшихся ныне, -- "Звездочка".
На заглавном листе каждого из ее томиков
нынешнего года стоит: "год девятнадцатый".
Начнем же с нее.
Размеры "Звездочки"
довольно тощи. Шесть книжек, изданных
в первой половине нынешнего
года, составляют два томика в
214+213 страниц. Однако же годовая цена
журнала -- 5 руб. сер. Между тем за 6 рублей
"Детский журнал" дает каждый месяц
по 150, а "Подснежник" и "Собеседник"
-- по 200 и более страниц. Следовательно,
предполагая, что содержание этих журналов
по достоинству равняется содержанию
"Звездочки", оно оказывается вдвое
и втрое дешевле ее. Иначе сказать, чтобы
выдержать соперничество с другим журналами,
"Звездочка" должна быть вдвое лучше
"Детского журнала" и втрое лучше
"Собеседника" и "Подснежника".
То же самое нужно сказать и о "Лучах",
которые так же тощи, как и "Звёздочка",
но рублем еще дороже ее, -- кажется за то,
что при них прилагаются рисунки узоров.
Редакция "Звездочки"
и "Лучей" одна и та
же, следовательно, в отношении
к направлению оба эти журнала
можно рассматривать вместе. Разница
между ними только та, что "Лучи"
назначены для старшего возраста,
а "Звездочка" -- для младшего и
самого младшего. Оттого характер "Лучей"
несколько серьезнее. Что же касается
до направления, то оно может быть названо
религиозно-нравственным и патриотическим.
Таковым оно было всегда, таковым осталось
и ныне. За это постоянство направления
нельзя не похвалить редакцию, потому
что направление это само по себе совершенно
здраво и как нельзя лучше соответствует
началам истинной педагогики. Но не надо
забывать, что и оно может сделаться мертвым
и формальным, если в своих применениях
нимало не соображается с потребностями
времени и обстоятельств. Высшие нравственные
совершенства, как, например, героизм,
самопожертвование и т. п., не могут быть
предписываемы всякому во всякое время,
особенно в той возвышенной и блестящей
форме, в какой они представляются в великих
примерах исторических лиц. В наше время,
в нашем быту, редкому выпадет и возможность
выказать подобные доблести: наш гражданский
героизм и самоотвержение должны выражаться
совсем в иных формах, так как сфера деятельности
и вся обстановка нашего быта совершенно
не те, каковы были у великих людей прежних
времен. Да, кроме того, и самые понятия
во многом изменились. Например, в недавнее
время патриотизм состоял в восхвалении
всего хорошего, что есть в отечестве;
ныне этого уже недостаточно для того,
чтобы быть патриотом. Ныне к восхвалению
хорошего прибавилось неумолимое порицание
и преследование всего дурного, что еще
есть у нас. И нельзя не сознаться, что
последнее направление патриотизма гораздо
практичнее, потому что вытекает прямо
из жизни и ведет прямо к делу, возбуждая
энергию воли и внимание к настоящему
течению дел. Сообразно с этим видоизменились
и многие из понятий о нравственных обязанностях:
добродетель, конечно, не перестала быть
добродетелью; но оказалась надобность
во многих из таких добродетелей, которые
прежде считались почти невозможными,
и наоборот. Например, послушание и скромность
составляют по-прежнему украшение юности;
но в прежнее время об этих добродетелях
так много толковали нам, так усильно внушали
их детям, что они сделались главным основанием
нравственности. Теперь все заметили,
что это основание не совсем пригодно
для тех обстоятельств, в которых нам приходится
действовать: нам надо выдерживать борьбу
со злом, надо отстаивать свою душевную
чистоту и защищать общественную правду
от лжи, насилия и своекорыстия. Для этого
надо нам запастись не только послушанием
и скромностью, но и твердостью духа, верой
в право и правду, уменьем оградить свою
самостоятельность против всяких несправедливых
покушений. Ясно, что понятие о добродетели
осталось то же, но применение ее получило
уже несколько другой вид.
Это изменение
практического значения многих
понятий необходимо должен иметь
в виду всякий, кто пишет или
издает что-нибудь для детей.
Для них это гораздо нужнее,чем
для взрослых. Мы еще можем как-нибудь
дожить век, если и не совсем хорошо применимся
к новым понятиям, которые теперь только
начинают водворяться. Но дети, получающие
теперь воспитание, войдут в жизнь и приступят
к практической деятельности тогда, когда
эти новые для нас понятия войдут в полную
силу и сделаются необходимым условием
гражданского быта. Если дети наши не будут
приготовлены к ним самым воспитанием,
то случится одно из двух: или они посмеются
над этим воспитанием, бросят его, как
ненужный и обременительный хлам, и сами
себя вновь начнут воспитывать; или же
они останутся верны нашим началам и тогда
войдут в разлад с лучшими стремлениями
действительной жизни и вечно будут отсталыми,
лишними, бесполезными людьми. Ни того,
ни другого нельзя назвать особенно счастливым
результатом.
К сожалению, редакция
"Звездочки" и "Лучей"
очень мало думает о современном
движении идей и остается по-прежнему
очень преданною высшим отвлеченностям
и идеальным стремлениям, не
имеющим практической применяемости.
В обоих журналах, издаваемых
г-жою Ишимовою, мы не находим почти
никакого отголоска на современные явления
общественной жизни и разные вопросы,
поднятые в последнее время у нас и в Европе.
По-прежнему в "Звездочке" помещаются
очень мило рассказанные уроки из "Всеобщей
истории", занимающие в первом полугодии
"Звездочки" до 70 страниц (то есть
1/6 всего издания); по-прежнему продолжаются
уроки английского языка по методе Робертсона;2
по-прежнему делаются пространные выписки
из разбираемых книг, преимущественно
духовного содержания, и помещаются для
старших читателей нравственные размышления
и рассказы (например, о том, "как часто
провидение пользуется ничтожными причинами
для великих последствий", "о любви
и уважении к родителям у краснокожих
индейцев" и т. п.), а для самых младших
-- анекдоты "о том, что сделалось с ""нетерпеливым
Ванечкой"" и т. п. Все это, конечно,
очень хорошо само по себе и в своем месте.
Но мы не понимаем, что за радость маленьким
читателям, например, прочесть и выучить,
пожалуй, в январе один английский урок,
а потом через два месяца (уроки помещаются
обыкновенно через книжку) получить следующий
урок, и опять его пройти, и опять дожидаться
два месяца. Таким образом, изучение языка
пойдет лет на десять. Очевидно, что дети
не могут им пользоваться в "Звездочке".
Зачем же тут и место занимать английскими
уроками? На это есть учебники. До некоторой
степени то же самое можно сказать и об
уроках истории. Что касается до выписок
из книг, то их, конечно, можно бы составлять
с гораздо большим тактом. Например, неужели
стоило занимать целый печатный лист выписками
вялых стихов из поэмы г. Федора Глинки
"Иов"?3
О нравоучительных
анекдотах наше мнение известно
читателям. Нетерпеливый Ванечка,
рассеянный Гриша в длинной
и скучной повести, изображенной
г-жою Вороновой,4 и т. п. куколки,
изобретенные схоластической дидактикой,
никогда не заинтересуют умных
детей.
Затем остаются
в "обоих журналах -- стихотворения,
большие повести и мелкие заметки. В "Лучах"
есть еще несколько статей в отделе наук,
которые в "Звездочке" наполнены
исключительно английскими уроками и
уроками из всеобщей истории.
Стихотворения "Звездочки"
и "Лучей" отличаются более
идилличностью и вялостью, нежели талантом.
Большую часть их поставляет г-жа Каменская.
Тенденции ее принимают иногда довольно
странный вид. Например, восхваляя паука,
она впадает в такую философию до поводу
паутины:
Видишь, в ней как
мушек много;
Но он ест их
не со зла;
Пауку по dоле бога
Пища та дана
была.
Прежде люди надевали
Только шкуру от
зверей,
Тканей разных
и не знали
В первобытности
своей;
И вот этой паутиной
Дан им был к
тканью толчок, и пр.
Много ли тут
поэзии и до какой степени основательна
натурфилософия г-жи Каменской, об этом
распространяться не стоит. Но если уж
"Звездочка" непременно хотела внушить
детям участие к паукам, то не лучше ли
было бы просто поместить дельную естественноисторическую
статью о жизни и нравах пауков?
В другом стихотворении,
"Рассказ няни моего отца",
г-жа Каменская рассказывает про
Пугачева и, между прочим, говорит
с девочкой такими стихами:
Зачем же потупила
глазки?
Коль врешь, так
убирайся прочь!
Ну, вылитый ты
дед, точь-в-точь!
Уж не уронишь
род свой графский...
Не лучше г-жи
Каменской и г. Н. У., который
пишет о paйской птичке таким образом:
Есть вдали, в
выси, святые
Непорочные снега,
Их не мучат
вихри злые,
Их не мерила
нога.
Подумаешь, что
издательница "Звездочки" и
"Лучей" нарочно печатает
подобные стихи, чтобы отбить
детей от поэзии и показать
им, что стихи суть не что
иное, как чистейшая бессмыслица!
Из повестей "Звездочки"
надо заметить повесть г-жи
Вороновой "Мой дедушка и
моя бабушка". В ней рассказывается
нравоучительная история, как
бабушка с матерней стороны
научала своих внучат -- склонять
дедушку с отцовской стороны к завещанию
им наследства, и что из того воспоследовало.
"Твоей сестре надо приданое, когда
она вырастет, -- говорила бабушка Мише,
-- а ты проси у дедушки отцову долю, -- тогда
ты не будешь жить в Петербурге бедняком.
Только ты сам, Мишенька, проси, и будь
ласковее с твоим дедушкой, а у матери
твоей недостанет духу просить чего-нибудь
для вас, хотя она и должна была бы это
сделать". И Миша действительно был
умен и ласков с дедушкой и получил наследство,
несмотря на интриги тетки и других внучат.
Почему "Звездочка" считает особенно
полезными и назидательными для детей
эти семейные дрязги, мы никак не можем
постигнуть. В "Лучах" есть также
большая повесть г-жи Вороновой "Опасный
дар". Дар этот состоит в поэтическом
даровании, которое мешает девушке жить
в ладу с действительностью. Повесть эта
имеет слишком исключительный характер
и скорее может принести вред, нежели пользу
в нашем обществе, где и без того на всякое
идеальное стремление смотрят как на что-то
ужасное и несчастное и постоянно стараются
внушать детям пошлые правила практической
изворотливости, иногда даже не совсем
честной.
Гораздо полезнее
для детей рассказы с историческою
основою или прямо взятые из
истории, особенно новой. В "Лучах"
может занять детское любопытство рассказ
"Паскаль и его сестры", рассказы
из средней истории о короле Генрихе, об
Оттоне, статьи об Английской индии, о
Лукнове и Дели. За помещение этих рассказов
нельзя не благодарить редакцию "Лучей".5
Не менее полезны и интересны могли бы
быть и рассказы из географии и этнографии,
всегда столь занимающие детское внимание.
В этом роде в "Лучах" причтутся детьми
"Мальстрем", "Суэцкий перешеек,
наш Омнибукы в пустыне", "Нравы и
обычаи японцев", "Пещера в горах
Юры" -- рассказ, имеющий, кроме того,
и драматический интерес в самом содержании.
К сожалению, всем этим рассказам вредит
несколько излишнее красноречие, которым
по местам они украшаются.
Вообще говоря, мы
находим, что в "Лучах"
и "Звездочке" проводится
направление нравственное и патриотическое,
что сведения часто сообщаются
не бесполезные, но что оба
журнала страдают излишнею отвлеченностью
и оказываются очень шаткими
в применении общих воззрений
к частным случаям. Редакция
обоих журналов стремится внушить
детям, что нужно быть нравственно
добрым; но в чем именно состоит нравственность,
какие начала добра ею принимаются и как
они должны быть выражаемы в данных отношениях
и случаях, -- это остается очень темным
и неопределенным для юных читателей "Лучей"
и "Звездочки". Между тем самое главное
не только в детской, но и во всякой книге
составляет уяснение частных приложений
общего принципа и указание на подробности
практические. От недостатка этих последних
свойств чрезвычайно много теряют "Звездочка"
и "Лучи", и никакое красноречие, никакие
общие места о добре, смирении, послушании,
набожности и пр. им не помогут.