Поэтика заглавий (на примере рассказов А.П. Чехова)

В качестве однословных заголовков могут выступать имена героев («Агафья», «Анюта», «Трифон», «Гриша», «Ванька», «Зиночка», «Верочка», «Володя», «Ниночка», «Поленька»), в которых  суффикс играет немалую роль. Иногда это фамилии («Гусев», «Иванов»), подчеркивающие обыденность, типичность персонажей, иногда, - указание на профессию или социальное положение героя («Драматург», «Корреспондент», «Следователь», «Воры», «Нищий», «Мужики»). Порой профессия персонажа выносится в заглавие с целью подчеркнуть драматизм положения героя в обществе, в котором чин, а не личные достоинства, служит критерием оценки человека («Хористка», «Тапер»). «Учитель», «Следователь», «Доктор», «Княгиня», «Муж», «Жена» - сущность человека как бы совпадает с его функцией в семейной жизни, на службе. Персонаж может быть обезличен до такой степени, что абсолютно исчерпан своим семейным положением, профессией.

Среди словосочетаний преобладают  назывные конструкции, в которых  имя существительное употреблено  в сочетании с прилагательным или местоимением. Назовем некоторые  из подобных заглавий: «Беззащитное существо», «Лошадиная фамилия», «Мои жены», «Цветы запоздалые», «Кулачье гнездо», «Скучная история» и др.

Нередки назывные словосочетания с союзом и, выступающим в разных значениях. Иногда он объединяет слова, логически соотносимые друг другом («Жених и папенька», «Контрабас и флейта», «Он и она», Кролик и удав»), иногда - понятия, имеющие на первый взгляд мало общего, чем достигается определенная экспрессия («Баран и барышня», «Лев и солнце», «Речь и ремешок»).

В словосочетаниях с союзом или последний выполняет пояснительную функцию: «Дура, или капитан в отставке», «Депутат, или Повесть о том, как у Дездемонова 25 рублей пропали», «Исповедь, или Оля, Женя, Зоя», «Тысяча одна страсть, или Страшная ночь».

Довольно часты словосочетания, выраженные существительным с определением в форме предложно-именного сочетания: «Человек в футляре», «Дама с собачкой», «Дом с мезонином».

Среди других синтаксических конструкций, используемых Чеховым  в качестве заглавий, преобладают  предложно-именные сочетания, указывающие  на место или время действия: «В овраге», «В родном углу», «На святках», «На страстной неделе» и т.д. Место действия: «В вагоне», «На магнетическом  сеансе», «В цирульне», В аптеке», «В номерах», «В ландо», «В Москве на Трубной площади», «На охоте».

Заглавия в виде простых  нераспространенных или распространенных повествовательных предложений, как  личных, так и безличных, встречаются  реже, чем однословные заголовки  и заголовки-словосочетания: «Кухарка женится», «Спать хочется», «Свидание хотя и состоялось, но...», «И прекрасное должно иметь пределы», «Что чаще всего встречается в романах, повестях и т.п.?». Еще реже встречаются сложные предложения типа «О том, как я в законный брак вступил».

Н.А. Веселова в работе «Заглавие  литературно-художественного текста. Антология и поэтика» предложила классифицировать заглавия по принципу соотношения их с внеположенной тексту реальностью [Веселова, 2005: с. 113]. На основании этой классификации можно выделить типы заглавий, апеллирующие к:

- географическим реалиям  («В Москве на Трубной площади», «В Париж!», «На гулянье в  Сокольниках»);

- культурным символам («Моя  беседа с Эдисоном. От нашего собственного корреспондента», «Мой Домострой», «Кавардак в Риме». Комическая странность в 3-х действиях, 5-ти картинах с прологом и двумя провалами»);

- произведениям мировой  литературы («Конь и трепетная  лань», «Рыцари без страха и  упрека», «Последняя могиканша», «Невидимые миру слезы»);

- чужому творчеству («Тысяча  одна страсть, или Страшная  ночь. Роман в одной части с эпилогом. Посвящаю Виктору Гюго», «О драме» - два приятеля ведут разговор о драме, о Шекспире, о гуманном назначении искусства);

- жанрово-родовой памяти (в подзаголовках рассказов нередки  указания на жанр: «Сценка», «Сказка», «Рассказ», «Роман», «Драма», «Водевиль», «Пьеса», «Очерк», «Письмо», «Психологический этюд», «Наброски», «Плач»);

- авторскому жанру («Мошенники  поневоле. Новогодняя побрехушка»)

- формам других искусств («Безнадежный. Эскиз», «На реке. Весенние картинки»;

- языческим легендам («Наивный  леший»);

- античной культуре («Сирена», «Ариадна», «Калхас»);

- культуре, оппозиционной  той, к которой принадлежит  автор («Жены артистов. Перевод... с португальского», «Грешник из Толедо... Перевод с Испанского»).

Проанализировав названия чеховских  рассказов, можно сделать вывод  о том, что писатель отдает предпочтение коротким заголовкам. Краткость чеховских  заглавий говорит о стремлении автора к максимальной точности, ясности  формы, к сжатому, плотному повествованию. Чехов обладал умением немногими  словами сказать о многом, насытить скупую речь богатым внутренним содержанием. Потому его малая проза и встала в один ряд с большими романами, ознаменовала собой этап в истории  повествовательного искусства.

 

§ 2. Поэтика заглавий рассказов Чехова

 

1.Употребление  стилистически сниженной лексики  в качестве заглавий

Иногда при озаглавливании рассказов Чехов употребляет стилистически сниженную лексику. Это придает заглавиям предельную выразительность и позволяет точно предать идею произведения.

Например, заглавие рассказа «Попрыгунья» было найдено Чеховым  далеко не сразу. Откликаясь на просьбу  редактора журнала «Север», Чехов  сообщил ему: «Рассказ я пришлю... но сказать, как он будет называться, я не могу. Назвать его теперь также трудно, как определить цвет курицы, которая вылупится из яйца, которое еще не снесено...» [Матвеев, 1996: с.64]. Закончив рассказ, Чехов озаглавил его «Обыватели», затем изменил заглавие на «Великий человек» и только потом остановился на «Попрыгунье». Удачно найденное слово явно соотносится с басней Крылова «Стрекоза и Муравей» и имеет отчетливо выраженный оценочный характер. Времяпрепровождение Ольги Ивановны: еженедельные вечеринки, поездки к портнихе, участие в любительских спектаклях, роман с Рябовским, - ассоциируется с «попрыгуньей стрекозой», у которой «песни, резвость всякий час»; подвижническая врачебная и научная деятельность Дымова - с трудолюбием муравья.

Заглавие рассказа «Ванька» подчеркивает массовость, распространенность этого имени среди «средних»  людей литературы 80-х гг. «Обыденная жизнь, которой он живет, признается единственной действительностью и  единственным заслуживающим внимания объектом изображения. Врач, инженер, учитель, адвокат, студент, офицер, статистик, земец (а также и помещик, и крестьянин, и чиновник, и священник, но показанные иначе, чем в предшествующие десятилетия) - герои литературы в новой, стремительно складывающейся действительности капитализирующейся России, становящейся на промышленные, городские рельсы. "Средний" человек понимается в этих произведениях как представитель новой массы, как всякий человек. И такое понимание Чехов разделяет с писателями из своего литературного окружения» [Катаев, 1979: с.86].

Также сниженную лексику  Чехов употребляет в заглавиях  таких рассказов, как «Финтифлюшки», «У Предводительши», «Шуточка», «Бабье царство», «Бабы», «Дура ли капитан в отставке», «Дурак», «Козел или негодяй?», «Надул», «Нарвался», «Размазня» и др.

 

2. Тропы в заглавиях  рассказов

Чаще в заголовках чеховских  рассказов встречаются метафоры и эпитеты, реже - олицетворения. Миниатюра  «Бенефис соловья» (1883) с подзаголовком  «рецензия» дает многочисленные примеры  метафор: «Запела затем контральто иволга, певица известная, серьезно занимающаяся. Мы прослушали ее с удовольствием  и слушали бы долго, если бы не грачи, летевшие на ночевку... Вдали показалась черная туча, двинулась к нам и  с карканьем опустилась на рощу. Долго не умолкала эта туча».

Цитата показывает, что  и название рассказа, и его текст  метафоричны. Ироничный характер повествования призван воспроизвести стилистику газетных рецензий.

Метафоричность «Бенефиса  соловья» - заемная, пародийной окраски, что подчеркивается финальным перифрастическим выражением: «Повар сунул любовника  розы в лукошко и весело побежал  к деревне. Мы тоже разошлись» [Гвоздей,1999: с.85].

Рассказ «Хамелеон» также  метафоричен. Идея хамелеонства (то есть приспособления к меняющейся обстановке путем изменения цвета кожи) затем  развертывается в рассказе в переносном смысле. Совершенно очевидно, что рассказ  содержит в себе сатирическое обобщение. Хамелеоны, находим в соответствующих  справочниках, - «семейство пресмыкающихся, отряд ящериц; длина до 60 см. Окраска  тела может сильно изменяться в зависимости  от освещения, температуры, влажности  и т.д. В переносном смысле хамелеон - беспринципный человек, легко меняющий свои взгляды в зависимости от обстановки» [Крючков, 2002: с.43]. В рассказе главное действующее лицо - полицейский  надзиратель Очумелов, который подобно  хамелеону меняет свое отношение  к щенку, в зависимости от того, чей щенок.

«Перекати-поле» - это одновременно и название рассказа Чехова и метафорическая характеристика странствующего человека, который никак не может найти  себе постоянного занятия и места  жительства. «Не далее как на аршин  от меня лежал скиталец; за стенами  в номерах и во дворе, около  телег, среди богомольцев не одна сотня таких же скитальцев ожидала  утра, а еще дальше, если суметь представить  себе всю русскую землю, какое  множество таких же перекати-поле, ища где лучше, шагало теперь по большим и проселочным дорогам или, в ожидании рассвета, дремало в постоялых дворах, корчмах, гостиницах, на траве под небом...» [Чехов, 1983: с.237].

Метафоричны и другие заголовки: «Брожение умов», «Кулачье гнездо», «Пересолил», «Человек в футляре», «Аптекарская такса», «Живая хронология», «Рыбья любовь», «Плоды долгих размышлений» и т.д.

Также часто в заглавии своих рассказов Чехов употребляет  образные определения - эпитеты, которые  добавляют характеризуемому слову  некоторое новое смысловое значение или смысловой оттенок. «Нечистые  трагики и прокаженные драматурги (Ужасно-страшно-возмутительно-отчаянная трррагедия)», «Пустой случай», «Светлая личность», «Кривое зеркало», «Либеральный душка», «Лишние люди», «Длинный язык», «Зеленая коса», «Ядовитый случай» и др.

В рассказе «Гусиный разговор»  писатель использует прием олицетворения, где клин диких гусей, улетающих  на юг, являются пародией на человеческое общество: «Впереди летели старики, гусиные  действительные статские советники, позади - их семейства, штаб и канцелярия. Старики, кряхтя, решали текущие вопросы, гусыни говорили о модах, молодые же гусаки, летевшие позади, рассказывали друг другу  сальные анекдоты и роптали. Молодым  казалось, что старики летят вперед не так быстро, как того требуют  законы природы...» [Чехов, 1983: с.54].

Экспрессивность и точность заглавий достигается Чеховым также  с помощью антонимов: «Беседа  пьяного с трезвым чертом», «Володя  большой и Володя маленький», «Толстый и тонкий». Иногда антонимия используется в подзаголовке, как, например, к  рассказу «Который из трех. Старая, но вечно новая история», или к  рассказу «Рыбье дело. Густой трактат  по жидкому вопросу».

 

3. Фразеологические  единицы и паремии

Для большей выразительности  заглавий Чехов обращался к пословицам и поговоркам, иногда приводя их в усеченном виде: «За двумя  зайцами погонишься, ни одного не поймаешь», «Из огня, да в полымя», «Язык до Киева доведет», «Шило в мешке», «Чужая беда».

Название последних двух рассказов представляет собой усечение пословиц «Шила в мешке не утаишь», «Чужая беда не учит» и «На чужую  беду глядя, не казнятся».

 

 

4. Стилистические  фигуры в заголовках рассказов

Несмотря на то, что «фигуры  по своей природе требуют развернутого синтаксического построения» [Хазагеров, 1983: с.124], а заглавия чеховских рассказов особенно коротки и в большинстве состоят из одного двух слов, Чехов активно применяет стилистические фигуры, иногда пользуюсь подзаголовком.

Среди заглавий рассказов  Чехова фигуры убавления, то есть фигуры, основанные на пропуске какого-либо элемента, встречаются нечасто: именно в данной группе находятся фигуры, требующие  достаточно объемных синтаксических конструкций. Одна из этих фигур - апозиопезис, то есть внезапный обрыв высказывания: «Свидание хотя и состоялось, но...». Название заинтересовывает читателя, заставляет обращаться к самому рассказу. В тексте рассказа герой, студент Гвоздиков, является на свидание пьяным, не узнает любимой девушки, произносит бессвязные слова и, наконец, прямо на скамейке засыпает. Свидание кончается тем, что Гвоздиков получает подзатыльники. В рассказе апозиопезис встречается несколько раз, преимущественно в речи Гвоздикова. Есть даже такие редкие случаи апозиопезиса, как обрыв на полуслове: «Я не какой-нибудь там... этакий... Я Гвозд... Я...»; «Какое Вы имеете пра... пр... пр...» и др.

Конструкция с прерванной речью для этого рассказа ключевая. Она изобразительна не только потому, что передает особенности речи пьяного, но еще и потому, что символически передает прерванную любовь, несостоявшееся свидание. Именно поэтому данная конструкция  встречается и в авторской  речи: «Гвоздиков получил не пять, а  только три с плюсом, но...».

Другая фигура рассматриваемой  группы - асиндетон, или бессоюзие. Асиндетон  использован в заголовке «Исповедь, или Оля, Женя, Зоя». Оля, Женя и Зоя - имена трех возлюбленных героя  рассказа. Всего этих возлюбленных было у него пятнадцать. Бессоюзная связь призвана подчеркнуть количество и скоротечность увлечений героя. Асиндетон характерен для языка всего рассказа, написанного от лица главного героя.