Роль пейзажа в повести А.П. Чехова "Степь"

Описывая летнюю ночь в степи, Чехов  с большим лирическим вдохновением говорит:

«Едешь час-другой... Попадается на пути молчаливый старик-курган или каменная баба, поставленная бог ведает кем и когда, бесшумно пролетит над землей ночная птица и мало-помалу на память приходят степные легенды, рассказы встречных, сказки няньки-степнячки и все то, что сам сумел увидеть и постичь душою. И тогда в трескотне насекомых, в подозрительных фигурах и курганах, в голубом небе, в лунном свете, в полете ночной птицы, во всем, что видишь и слышишь, начинают чудиться торжество красоты, молодость, расцвет сил и страстная жажда жизни; душа дает отклик прекрасной, суровой родине, и хочется лететь над степью вместе с ночной птицей. И в торжестве красоты, в излишке счастья чувствуешь напряжение и тоску, как будто степь сознает, что она одинока, что богатство ее и вдохновение гибнут даром для мира, никем не воспетые и никому не нужные, и сквозь радостный гул слышишь ее тоскливый, безнадежный призыв: певца! певца!»

Это место повести может служить  ключом для раскрытия смысла произведения, его «внутреннего содержания». В  этом лирическом отступлении дается в сжатом виде весь идейно-тематический комплекс повести — природа, родина, счастье, красота. И чтобы понять существо чеховского образа степи, надо вскрыть не только особенности чеховского пейзажа, но и все идейно-символические ассоциации, какие вызывает перед вдумчивым читателем чеховская степь. Глубина «внутреннего содержания» повести «Степь» как раз в том и заключается, что картины степной природы насыщены большим социально-философским содержанием.

Психологическая функция

Природа, считал Чехов, даёт почувствовать величие человека, его огромные возможности. Природа не живёт вне человека. Сам писатель всегда рисует её через восприятие действующего лица. Приближая природу к человеку, Чехов изображает её в соответствии с особенностями психики воспринимающего её героя, с его душевным состоянием. Через восприятие природы раскрывается внутренний мир героя. Это придаёт ему особенную многозначительность, зримость. В данном произведении мы видим природу глазами Егорушки, и это обязывает читателя взглянуть вокруг глазами ребёнка.

Пейзаж в повести «Степь»  максимально психологичен, лиричен, соотнесён с человеческими переживаниями. Природа всего очеловечена (у  тополя стройная фигура, птицы плачут и жалуются на судьбу, степь сознаёт, что она одинока, лучи солнца играют и улыбаются и т.д.). Пейзаж так играет и сюжетную роль. Именно пейзаж заставляет героя думать о жизни, способствует прозрению, приближает его к жизни. Дорога показана глазами мальчика, как и весь пейзаж, и эта особенность дает автору уникальные возможности подхватить чистое, чуткое мироощущение мальчика и умело, не нарушая очарования, добавить своего авторского, взрослого видения. «Егорушка лежал на спине и, заложив руки под голову, глядел вверх на небо. Он видел, как зажглась вечерняя заря, как потом она угасала; ангелы-хранители, застилая горизонт своими золотыми крыльями, располагались на ночлег; день прошел благополучно, наступила тихая, благополучная ночь, и они могли спокойно сидеть у себя дома на небе... Видел Егорушка, как мало-помалу темнело небо и опускалась на землю мгла, как засветились одна за другой звезды. Когда долго, не отрывая глаз, смотришь на глубокое небо, то почему-то мысли и душа сливаются в сознание одиночества. Начинаешь чувствовать себя непоправимо одиноким, и всё то, что считал раньше близким и родным, становится бесконечно далеким и не имеющим цены. Звезды, глядящие с неба уже тысячи лет, само непонятное небо и мгла, равнодушные к короткой жизни человека, когда остаешься с ними с глазу на глаз и стараешься постигнуть их смысл, гнетут душу своим молчанием; приходит на мысль то одиночество, которое ждет каждого из нас в могиле, и сущность жизни представляется отчаянной, ужасной...»

Образ степи через психологическую функцию доносит и философские коннотации, к которым неизбежно приводит каждое развернутое описание: «И тогда в трескотне насекомых, в подозрительных фигурах и курганах, в голубом небе, в лунном свете, в полете ночной птицы… начинает чудиться торжество красоты, молодость, расцвет сил и страстная жажда жизни; душа дает отклик прекрасной, суровой родине, и хочется лететь над степью вместе с ночной птицей». Но столь же неожиданно автор переходит в «минорный» тон: «И в торжестве красоты, в излишке счастья чувствуешь напряжение тоску, как будто степь сознает, что она одинока, что богатство ее и вдохновение гибнут даром для мира, никем не воспетые и никому не нужные, и сквозь радостный гул слышишь ее тоскливый, безнадежный призыв: певца, певца!» (7, 46).IV.

Далее по ходу повести  восторженные ноты могут смениться  мрачными раздумьями о непонятности жизни и неизбежности смерти: «Когда долго, не отрывая глаз, смотришь на глубокое небо, то почему-то мысли и душа сливаются в сознание одиночества. Начинаешь чувствовать себя непоправимо одиноким, и все то, что считал раньше близким и родным, становится бесконечно далеким и не имеющим цены <...> приходит на мысль то одиночество, которое ждет каждого из нас в могиле, и сущность жизни представляется отчаянной, ужасной...» (7, 65-66).

Итак, степь в повести представляется одновременно и неисчерпаемой в  своем многообразии (по разбросанным в ней людским судьбам, и по бесчисленным сменам состояний в природе и, соответственно, в душе воспринимающих ее героев), но также и утомительно однообразной. Эти две составляющие восприятия жизни — удручающего, обессмысливающего всё однообразия и нескончаемой прелести и новизны — лежат в основе чуть ли не всего художественного мировосприятия Чехова. В письме Чехова 1888 года, в котором он рассуждает о возможном продолжении повести и трагическом будущем Егорушки, прямо говорится о влиянии родного ландшафта на сознание русского человека, которому свойственны, с одной стороны, «страстная жажда жизни и правды, мечты о широкой, как степь, деятельности <...> бедность знаний рядом с широким полетом мысли; с другой — необъятная равнина, суровый климат, серый, тяжелый народ со своей тяжелой, холодной историей» (из письма Д.В. Григоровичу от 5 февр. 1888 г. — П 2, 190). Так образ степи оказывается философско-психологичным. То есть, наряду с функцией психологической, пейзаж в мире Чехова — космос, символ «высших и отдаленных целей». Описания природы подобного рода очищены от всего вещного и необычайно лиричны. Их роль близка к роли лирических отступлений у Пушкина («Евгений Онегин») или у Гоголя («Мертвые души»), с той только особенностью, что авторское «я» упрятано в подтекст.

Лиричность пейзажа

В. Г. Короленко, полемизируя с критиками  «Степи», видевшими в чеховской  повести механическое соединение нескольких маленьких картинок, вставленных  в одну большую раму, указывал на то, что эта большая рама заполнена одним, причем очень выдержанным настроением. Свои впечатления от «Степи» Короленко так выразил: «Читатель как будто сам ощущает веяние свободного и могучего степного ветра, насыщенного ароматом цветов, сам следит за сверканием в воздухе степной бабочки и за мечтательно-тяжелым полетом одинокой и хищной птицы, а все фигуры, нарисованные на этом фоне, тоже проникнуты оригинальным степным колоритом» (В. Г. Короленко. «Антон Павлович Чехов», 1904 ).

Ещё одной функцией пейзажа, по мнению литературоведов, является лирическая. Субъективное отношение писателя к природе, людям, к будущей жизни выразилось у Чехова в пленительном лиризме его «степных» произведений, в которых он впервые четко и с большой художественной силой противопоставил окружавшему его собственническому миру свою мечту о другой жизни.

Вот Егорушка видит  одинокий тополь: «Кто его посадил  и зачем он здесь – бог его  знает. От его стройной фигуры и зелёной  одежды трудно оторвать глаза. Счастлив ли этот красавец? Летом зной, зимой стужа и метели, осенние страшные ночи, когда видишь только тьму и не слышишь ничего, кроме беспутного, сердитого воющего ветра, а главное – всю жизнь один, один…». В детстве, когда душа еще не забита путанными мыслями, остатками проблем, мы смотрим на мир пристальнее. Будучи взрослыми, озабоченными людьми, мы этого мира не замечаем – наш мозг занят событиями, действием, а когда таковых нет, мыслями, как правило -проблемами, неприятностями и прочим жизненным сором. Душа мальчика еще не захламлена, и когда нет событий, когда действие замирает, он воспринимает мир в его красоте. Наверное, он не способен, подобно автору сказать об одиноком тополе: «Счастлив ли этот красавец?..», но он способен его заметить, обратить на него внимание, потому что оно, его внимание, пока еще не замутнено проблемами и заботами жизни.

Вот почему так  сильна лирика в «степных» произведениях  Чехова, — на эту особенность  стиля указали еще проницательные современники писателя, но она не получила должного объяснения.

Лиризм Чехова в этих рассказах проявился в особой музыкальности стиля. Повидимому, эту особенность имел в виду Чехов, когда говорил, что его «Счастье» — «quasi-симфония», и что в его «Степи» — попадаются «стихотворения в прозе». Музыкальность чеховского стиля (она обусловлена той мелодией родины, которая впервые с большой силой зазвучала именно в этих произведениях) проявилась особенно в описаниях степной природы. М. И. Калинин, обладавший тонким художественным вкусом, обратил внимание на эту сторону чеховского пейзажа. В беседе с писателем Ф. Гладковым М. И. Калинин говорил, между прочим, о Чехове: «У кого вы сейчас найдете такие музыкальные пейзажи?»

Выше уже отмечалась насыщенность степного пейзажа музыкальной  стихией. Но дело тут не только в  этом музыкальном содержании пейзажа. Основное заключается в особой структуре и лирической тональности языка.

А. М. Линии, изучавший работу Чехова над «Степью», пришел к такому убедительному  выводу: «Задушевная лиричность, всепроникающая эмоциональность описаний, «теплые» и нежные слова и утонченно-музыкальная тектоника фразы превращают «Степь» в артистически слаженную поэтическую композицию. В высшей степени поучителен производимый Чеховым подбор нужных слов, более точных и гармонирующих с общим лирическим тоном описаний».

С лирической функцией пейзажа в «Степи» тесно связана тема красоты. Автор выражает мысли о значении красоты в человеческой жизни, о необходимости гармонического развития человека, сочетания в нем эстетически и этически ценного. Здесь Чехов близок в размышлениях над красотой к Успенскому, но у Чехова отсутствует тот вывод, к которому пришел Гл. Успенский: надо бороться за создание таких общественных условий, которые могли бы обеспечить эстетически-полноценную жизнь человека.

Чехов, продолжавший традиции русских писателей-предшественников, выступил и как гениальный новатор. Новаторство у Чехова в его «степных» пейзажах выразилось в создании высоких образцов бессюжетной описательной прозы, насыщенных большим социально-философским содержанием, в своеобразной художественной манере изображения природы, в искусстве сочетания монументальных образов природы с интимно-лирической проникновенностью, с глубокой взволнованностью, в умении поднять образы природы на высоту больших философских обобщений.

Чехов, как автор  «Степи» и других произведений о степи, обогатил русскую литературу новым содержанием, поэтическими образами и художественными приемами.

Заключение

Пейзаж в произведениях Чехова – наблюдатель и «свидетель истории», он наводит на философские размышления  о вечности природы, заставляет героев и читателей задуматься над смыслом и быстротечностью человеческой жизни, над проблемами бытия, раскрывает гармонию человека с природой.

Атмосфера произведения и его мелодия передаются через  пейзаж, который чаще всего рисуется в начале рассказа и создаёт определённое настроение, отражает психологическое состояние героя и готовит читателя к изменениям в жизни персонажа. Природа в произведениях Чехова, как живое мыслящее существо, дышит, радуется, грустит, чувствует. Одушевление природы нередко в художественном произведении, но у Чехова она очень близка человеку, родственна ему. Через пейзаж выражается авторская позиция, оценка героев, точки зрения автора и героя на природу могут быть слиты, сближены или разведены. Это игра точками зрения важна для понимания авторского отношения к описываемому. В пейзаже Чехова динамика преобладает над статикой. Чеховский пейзаж богат яркими художественными деталями. Автор говорит о том, что «в описании природы надо хвататься за мелкие частности, группируя их таким образом, чтобы по прочтении, когда закроешь глаза, давалась картина».

 

Список использованной литературы

 

1. Чехов А.П. Библиотека всемирной литературы. Серия **; т. 123. «Художественная литература». М., 1974г.

 

2. Громов М.П. Книга о Чехове. М., 1989г.

 

3. Кожевникова Н.А. О тропах в прозе Чехова.

 

4. Научно-методический журнал «Литература в школе» (7.2002).

 

5. Полоцкая Э.А. Пути чеховских героев. М., 1983г.

 

6. Разумова Н.Е. «Степь» Чехова: Варианты интерпретации повести, Вестник Томского государственного университета, № 1, 1998г.

 

7. Чеховиана. Чехов в культуре XX века. М. «Наука», 1993г.

 

8. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М., 1971г.