История логики в России

 

Содержание:

 

 

 

1. Введение……………………………………………………………….3
2. Логика в России в XVIII-XIX веках………………………………....3
3. Современная логика………………………………………………….12
4. Заключение……………………………………………………………15
5. Список литературы…………………………………………………...15

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.Введение.

 

Логика как наука  берет свое начало из античной Европы, сначала это была формальная логика, но с течением времени она стала  перерастать в более сложные  виды.

 

Первоначально логика разрабатывалась  в связи с запросами практики судопроизводства и ораторского искусства. Связь логики с этими сферами человеческой деятельности прослеживается в Древней Индии, Древнем Риме и Древней Греции. Благодаря широкому развитию политических и судебных дискуссий.

 

Для того что бы изучать  такую науку как логика необходимо знать историю ее развития, в каждых странах оно происходило по-разному, и Россия не является исключением.

2Логика в России в XVIII-XIX веках.

 

Логика в России получило свое развитие в начале XVII века. В 1701г. Первые лекции по логике читались в  Киевской духовной академии на латинском языке, что вызывало некоторые сложности в освоении материала. Префекты использовали для лекций труды прославленных зарубежных ученых, т.к русского представления логика еще не имела. С течением времени логика набирала обороты развития и увеличивалась масса людей, которые начинали изучать данную дисциплину, но сложности связанные с отсутствием русской редакции логических представлений прославленных зарубежных ученых еще существовала.

 

Этой проблемой занялся  русский писатель Антиоха Дмитриевича Кантемира (1708-1744), так же Кантемир впервые ввел в русскую науку такие логические термины, как "понятие" и "наблюдение".

 

Но самое большое  развитии логика получило благодаря  Ломоносову. Формальная логика изложена М. В. Ломоносовым в связи с риторикой В 1743 г. М. В- Ломоносов написал сочинение "Краткое руководство к риторике на пользу любителей сладкоречия". Затем это сочинение было значительно расширено - увеличено в своем объеме в три раза и опубликовано в 1748 г. под заглавием "Краткое руководство к красноречию. Книга первая, в которой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, т. е. оратории и поэзии, сочиненная в пользу любящих словесные науки" (первое издание вышло в 1748 г., второе было выпущено Московским университетом в 1759 г. и последнее вышло в 1765 г.).

 

Поскольку целью красноречия  Ломоносов считает убедить в  истинности того, что говорится ("слушателей и читателей о справедливости речи удостоверить"6), он счел необходимым  изложить в этом сочинении и основы логики. Вначале он дает учение о понятии. Термин "понятие" у него отсутствует, и вместо него употребляется термин "простая идея". Ломоносов развивает материалистическое учение о понятии. Он говорит, что идеи суть "представления вещей или действие в уме нашем"

 

Идеи Ломоносов делит  на простые и сложные. Сложные  идеи представляют собой соединение двух или нескольких представлений. К сложным идеям он относит  суждения, умозаключения и доказательства. Далее он приводит деление идей на род и вид, указывая, что род выражает общее сходство единичных ("особенных") вещей, которые являются видами данного рода. Так, река есть род, виды этого рода: Нева, Двина, Днепр, Висла и т. д. От отношения рода к его видам Ломоносов отличает отношение целого к его частям. Целое есть соединение его частей Так, город состоит из улиц, домов, башен, которые являются его частями.

 

Рассматривая категории  вещей и их свойства, Ломоносов  делит свойства вещей на материальные и "жизненные". К материальным свойствам он относит те, которые одинаково присущи как одушевленным, так и неодушевленным телам. Это - величина, фигура, тяжесть, твердость, упругость, движение, звон, цвет, вкус, запах, теплота, холод и т. д. Ломоносов не проводит различия между первичными и вторичными качествами тел, и, следовательно, в вопоосе о свойствах тел он более последовательно проводит материалистическую линию, чем Локк, Галилей и представители метафизического механистического материализма. Ломоносов признает и так называемые вторичные качества, объективно присущие самим вещам.

 

Последовательно материалистически  М. В Ломоносов рассматривает  все психическое как свойство высокоорганизованной материи. Он относит  к "жизненным" свойствам (к свойствам  тел живой приооды) и "душевные дарования" (память, сообразительность, волю), и страсти (радость и печаль, любовь и ненависть, честь и стыд, желание и отвращение и т. д.), и свойства человеческой личности (ее добродетели и пороки). В качестве специальной категории Ломоносов выделяет "имена" О категориях "действие и стоадание" он говорит, что они образуют неразрывное единство- когда одно тело воздействует на другое, производит в нем какое-нибудь изменение, то первое тело производит действие, а второе испытывает страдание. Категории времени и пространства истолковываются Ломоносовым материалистически как объективно существующие.

 

В особую группу Ломоносов  выделяет "противные" вещи, которые  одновременно вместе существовать не могут, как, например, день в ночь, зной и стужа, богатство и бедность.

 

В качестве термина, служащего для обозначения понятия "суждение", у Ломоносова употребляется слово "рассуждение". Суждение он считает сложной идеей, поскольку в нем соединяется большее число представлений. Будучи выражены в словесной или письменной форме, эти рассуждения называются предложениями. В суждении мы мыслим что-либо о чем-нибудь, и потому каждое суждение, по Ломоносову, состоит из трех частей: из подлежащего (то, о чем мы мыслим), сказуемого (то, что мы мыслим о подлежащем) и связки, соединяющей подлежащее со сказуемым. В речи связка нередко пропускается, но каждому предложению можно придать чисто логическую форму, хотя иногда такое предложение принимаем искусственный вид, не свойственный тому или другому языку. Так, если предложению "огонь горит" придать чисто логическую форму, то получим фразу: "Огонь есть горящий" (выражение, не свойственное русскому языку).

 

Суждения - предложения  Ломоносов делит на утвердительные и отрицательные, на общие и особеняые (единичные). Что касается частных  суждений, которые играют роль в  аристотелевской логике, то Ломоносов не дает им права гражданства в логике, очевидно, отрицая их логическую познавательную значимость.

 

Своеобразие предлагаемой Ломоносовым классификации суждений состоит в том, что она принимает  два вида суждений: общие и единичные, тогда как ранее принимали деление суждений либо на общие и частные (по распределенности или нераспределенное(tm) термина подлежащего), либо на общие, частные и единичные (по объему подлежащих). Это нововведение Ломоносова оказывает большое влияние на его учение об умозаключениях, вызывая реформу учения о категорическом силлогизме.

 

Чем вызвана эта реформа  традиционной логики, сам Ломоносов  не говорит. Надо полагать, что Ломоносову была ясна несуразность включения единичных  суждений в разряд общих, как это было принято в логике со времени Аристотеля. С другой стороны, изгнание из логики частных суждений с подлежащим "некоторые" в смысле "некоторые, а может быть, и все" было продиктовано истолкованием логического смысла этих суждений как вероятных общих суждений, т. е. как таких, в которых дается эмпирическое обобщение того, что все случаи, которые мы наблюдали в опыте, подходят под это общее положение, поскольку в нашем опыте никогда не встречалось противоречащего случая (в противном частное суждение не могло бы иметь значения "а может быть, и все"). Ввиду таких именно соображений все суждения делятся на общие и единичные. Тут играет роль и утвержденная Ломоносовым связь научной теории с практикой.

 

Наука устанавливает  законы природы, формулируемые в  общих суждениях, а практика имеет всегда дело с единичными конкретными случаями, для которых необходимо делать выводы из установленных наукой общих положений (математических формул, законов природы, научных гипотез).

 

Ломоносов дает следующие  определения общего и особенного суждения: "Общие суть те, в которых сказуемое приписывается или отъемлется подлежащему как роду", "Особенные суть те, в которых сказуемое приписывается или отъемлется подлежащему как виду"

 

В качестве поясняющих примеров приводятся для общего суждения: "Всяк человек есть смертен", а для особенного: "Семироний есть великодушен". Общее понятие всегда есть некий род, а единичное всегда есть только вид. Именно в этом смысле, как видно из определения и приводимых примеров, надо понимать устанавливаемое Ломоносовым деление суждений на общие и особенные.

 

Об умозаключении Ломоносов  говорит, что его назначение заключается  в том, чтобы служить изобретению  доводов. Доказательства, по определению  Ломоносова, суть сложные идеи, удостоверяющие остроту справедливости высказанного положения

Ломоносов отмечает, что, кроме категорического силлогизма, бывают "ограниченные" силлогизмы, "ограниченные условием или разделением". Для них Ломоносов устанавливает  термины "условный" и "раздельный", тогда как категорический силлогизм он называет "положительным".

 

О сокращенных силлогизмах  Ломоносов говорит, что они применимы  и к условным и к разделительным силлогизмам.

 

Переходя к индукции, Ломоносов лишет: "Что рассуждается о каждом виде, ни единого не выключая, то же рассуждать должно и о всем роде"9.

 

Эта аксиома лежит  в основе как полной, так и неполной индукции с той лишь разницей, что  при полной индукции гарантируется  полная достоверность того, что никаких  исключений нет, поскольку проверены  все виды или все отдельные случаи, тогда как при неполной индукции отсутствие исключений лишь предполагается на основании того, что такие исключения до сих пор не встречались в нашем опыте. Данные Ломоносовым формулировки аксиом силлогизма и индукции говорят о том, что дедукция и индукция друг друга обуславливают, и эта мысль о внутренней связи и взаимообусловленности дедукции и индукции является ценным диалектическим моментом в его теории умозаключений. Имея в виду эту взаимосвязь, Ломоносов называет категорический силлогизм "прямым", а индукцию "обратным" силлогизмом. Индукцию он истолковывает как оборотную сторону категорического силлогизма.

 

Далее Ломоносов приводит аксиому для иного типа умозаключений, а именно для выводов от частей к целому: "Что о всех частях рассуждаем, то должно рассуждать и о всем целом" 10. Но обратного вывода от целого к частям логика не допускает. Вывод от частей к целому имеет столь же широкое применение в науках, как и выводы от общего к частному и от частного к общему. Таким образом, Ломоносов указывает, что дедукция и индукция суть не единственные законные виды умозаключений.

 

Ломоносов ставит в неразрывную  связь мышление и язык (в частности, понятие и слово, суждение и предложение), но не отождествляет их. Напротив, он критикует номинализм, который ставит знак равенства между понятием и словом, и, с другой стороны, критикует реализм понятий, признающий реальное существование понятий самих по себе и приписывающий им первичность в отношении к вещам материального мира (Ломоносов называет номиналистов "именинниками", а реалистов "вещественниками"). Ломоносов говорит о двух логических функциях слов: одни из них выражают логические термины (подлежащее и сказуемое суждение), другие же обозначают связи между мыслями.

 

О значении логики Ломоносов  говорит, что для познания и правильного поведения необходим природный рассудок, подкрепленный "логикою, которая после грамматики есть первая предводительница ко всем наукам" п. В частности, о познавательном значении умозаключений он говорит, что посредством них познаются скрытые от нашего непосредственного восприятия процессы природы, а также благодаря им открываются причины явлений.

 

Оригинальные логические теории М. В. Ломоносова нашли себе продолжателей  в начале XIX в. у А. С. Лубкина и  во второй половине XIX в. у М. И. Карийского.

 

Ценный вклад в развитие логики сделал также современник  М. В. Ломоносова академик Петербургской  академии наук знаменитый математик  Эйлер.

 

Леонард Эйлер (1707-1783) является классическим представителем математического  естествознания. Уже магистерскую речь он посвятил сравнению принципов картезианской и ньюто-нинской физики. В споре между дифференциальным методом Лейбница и методом флюксий Ньютона Эйлер становится на сторону Лейбница, основываясь на принципиальном рассмотрении понятия бесконечности.

 

Эйлер отстаивал взгляд, что движение следует принимать  исключительно как процесс перемены места, а место есть часть бесконечного пространства, в котором заключаются  тела. Но так как мы не можем составить  определенной идеи об этом бесконечном неизмеримом пространстве, то обычно мы рассуждаем о конечном пространстве и о границах тел в нем и по этим данным судим о движении и покое тел. Так, мы говорим, что тело, которое относительно этих границ сохраняет свое положение, находится в покое и, наоборот, то тело движется, которое изменяет свое положение относительно них.

 

При этом определении  движения тел и их покоя мы пользуемся чисто математическими понятиями. Мы имеем право применять это  для своих идей, независимо от того, есть ли в самой действительности такое бесконечное пространство или его нет. Мы просто лишь постулируем, что тот, кто хочет рассуждать об абсолютном движении, должен представлять себе такое пространство и по нему судить о состоянии или движении тела. В этом случае приходится представить себе бесконечное пустое пространство, в котором находятся тела.