Политическое насилие

Как мы видим, насилие  – это политическое средство, обладающее рядом специфических черт. Главные  из них:

1)      высокие издержки, связанные с его применением;

2)      непредсказуемость, рискованность;

3)      конфронтационность;

4)      автократизм.

Специфика насилия  показывает, что с его использованием связаны определенные последствия, в том числе опасные при  выборе средств в политике. Цена, заплаченная за использование насилия, может иногда значительно превышать реальные результаты, достигнутые с его помощью. Однако насилие широко применяется в политике на протяжении всей истории человечества. Значит, оно способно приносить определенные результаты, быть эффективным ? Попытаемся ответить на этот вопрос.

Как мы уже отмечали, по вопросу о политических возможностях насилия, его роли во властных отношениях идет острая дискуссия. Одни политики и ученые склонны высоко оценивать  его потенциал. «Этот вид ресурсов традиционно считается наиболее эффективным источником власти, поскольку  его использование способно лишить человека высших ценностей: жизни, свободы  и имущества», - отмечают авторы учебного пособия «Основы политической науки».[35]

С другой стороны, издавна  высказывается сомнение в эффективности  насилия. Еще Талейран, анализируя его  роль как средства власти, подчеркивал, что на штыках нельзя сидеть. Сторонники ненасилия также весьма критически оценивают моральные последствия и политическую полезность насилия.[36]

Есть также точка  зрения, согласно которой эффективность  насилия в политике оценивается  неоднозначно: в определенных ситуациях  оно способно достигать поставленных целей, а в других – нет. Так, Ленин  давал довольно противоречивую оценку террору как методу политической борьбы. Отрицая целесообразность индивидуального  терроризма, он считал оправданным (с  утилитарной точки зрения) применение массового террора пролетариатом  для завоевания или защиты власти.[37]Зависимость оценки эффективности насилия отряда политических обстоятельств подчеркивают такие современные исследователи, как Р. Холмс, Т. Гурр и др.[38]

К сожалению, эффективность  средств политической власти, в том  числе насилия, до сих пор не стала  предметом серьезного научного рассмотрения. Ни за рубежом, ни в России пока еще  не появились работы, специально исследующие  эту проблему. Учитывая ее масштабность и относительную самостоятельность, автор также не может дать в  работе развернутый анализ такого сложного явления как «эффективность политического  средства».

Однако мы считаем  оправданным использовать определение  понятия «эффективность насилия», опирающееся  на семантику слова «эффективный». Согласно дефиниции, даваемой в словарях, «эффективный» означает «дающий эффект, действенный».[39] Следовательно, эффективность – это способность давать нужный эффект, т.е. приносить ожидаемый результат.

Соответственно, эффективность  насилия, как и других средств власти, состоит в способности достигать цели субъектов политики, которые его применяют. Каждое средство власти имеет свою степень эффективности, критериями которой являются:

1.      Мера соответствия достигнутых результатов поставленным целям (полное, частичное совпадение, абсолютное несовпадение);

2.      Социальная цена, издержки достигнутых результатов. Чем они выше, тем ниже эффективность. К социальной цене, на наш взгляд, относятся человеческие жертвы, утраченные материальные ценности, культурные издержки, а также цивилизационные потери (консервация социально-политического строя).

Исходя из указанных  критериев, мы полагаем, что высокоэффективные политические средства отличаются полным или частичным совпадением целей и результатов при низкой социальной цене.

Средства  средней степени эффективности характеризуются частичным совпадением целей и результатов при средних социальных издержках.

Политические средства низкой эффективности при частичном совпадении целей и результатов имеют высокую социальную цену.

Наконец, неэффективные средства отличаются абсолютным несовпадением целей и результатов и высокими социальными издержками.

Прежде всего рассмотрим политические возможности насилия при осуществлении им определенных функций. Основные функции насилия, как и любого другого средства в политике, на наш взгляд, определяются целями сторон властных отношений. Эти цели можно свести к трем основным группам:

а) защита власти, прежде всего государственной;

б) использование  власти;

в) овладение властью.

Соответственно, функциями  насилия, по нашему мнению, является достижение трех названных основных целей субъектов  политики.

Физическое принуждение, безусловно, позволяет обеспечить стабильность и порядок в обществе. История  знает немало случаев, когда репрессивные меры против оппозиции дают определенный эффект (подавление восстаний рабов  в эпоху Античности, крестьянских восстаний в период Средневековья, переворотов и революционных  восстаний Нового и Новейшего  времени и т.д.). К этому можно  добавить примеры эффективного государственного терроризма автократических режимов XX в., который обеспечивает их длительное стабильное существование.

На чем основана эффективность охранительной функции  насилия? Насилие позволяет физически устранить одних политических противников (временно или навсегда) и запугать других. Страх смерти, физических увечий, потери свободы и т.д. служит вильным тормозом активности субъектов политики. «Насилие или угроза насилия являются мощным фактором, сдерживающим людей от всякого рода поползновений на жизнь, свободу, собственность других членов общества», - отмечает К.С. Гаджиев.[40]

Вместе с тем, насилие в роли средства поддержания  политической стабильности не обладает высокой эффективностью. Оно обеспечивает главным образом пассивное, формальное, вынужденное подчинение субъекту власти.

Многие авторы, дающие высокую оценку насилию как средству защиты политической власти, исходят  из теории рационального выбора.[41] Она рассматривает каждого социального субъекта как «максимизатора выгоды», который совершает действия только после того, как убедится в том, что выгоды от него превысят потери, т.е. посчитают акцию достаточно рациональной.

Эффективность насилия  как средства политической стабильности нельзя преувеличивать. В этом качестве насилие более результативно  при борьбе против организованных видов  оппозиционной деятельности, чем  спонтанных вспышек протеста, которые  часто носят импульсивный характер.[42]

Насилие содержит в  себе потенциал аполитичности в  том смысле, что отрицает такие  важнейшие ценности политики, как компромисс, доверие, учет взаимных интересов. Эскалация насильственного противоборства может привести к «точке невозвращения» (выражение Ф. Фанона) [43], в которой происходит окончательный разрыв между сторонами политических отношений, вызывающий крушение системы.

В силу вышесказанного есть серьезные основания согласиться  с теми учеными, которые сомневаются  в прочности власти, опирающейся  на физическое принуждение. Так, Д. Миллер, М. Роулендс и Ч. Тилли приходят к выводу о том, что господство, прямо основанное на насилии, может быть эффективным лишь в течение короткого времени.[44]

Насилие как средство внеэкономического принуждения  получило распространение и в  тоталитарных режимах XX в. Здесь широко практиковались принудительная социальная мобилизация, физические наказания  за плохую работу (полпотовская Кампучия), уголовные преследования за нарушения трудовой дисциплины (СССР).[45] В системе концентрационных лагерей (нацистская Германия) нашла классическое воплощение насильственная форма организации труда.

Непосредственное  регулирование экономических отношений  с помощью насилия показывает свою относительную эффективность (но никогда – высокую) там, где  производство отличается низкой интенсивностью, примитивными орудиями физического  труда, прямым вмешательством в экономическую  жизнь.

Как мы видим, эффективность  насилия в роли регулятора общественных отношений, в целом, невысока. В условиях действий субъектов власти, осуществляющих социальные преобразования, насилие  служит главным образом средством  их защиты от оппозиции, но не может  подменить самих преобразований, нацеленных на создание определенных социальных, экономических и политических структур.

И, наконец, рассмотрим результативность насилия при достижении еще одной основной цели политики – овладения властью. Опыт показывает что на этот вопрос также сложно дать однозначный ответ. Политическая история дает немало примеров как удачного (революции XVI-XX вв. в Европе), так и неудачного использования насилия для смены властвующей элиты (восстания под руководством Болотникова, Разина, Пугачева, заговор Мировича в июле 1764 г., Капповский путч в Германии в 1920 г., переворот Х. Серрано в мае 1993 г. в Гватемале и т.д.).

Наиболее эффективны в завоевании власти перевороты, восстания, гражданские войны, т.е. самые организованные формы политического насилия. Партизанские войны в отдельных случаях (Китай  во второй половине 1940-х гг., Куба в 1959 г.) могут проложить определенным группам дорогу к власти. Оппозиционный  терроризм не доказал своей эффективности  как средство смены правящих элит. Бунты, как правило, также никогда  не заканчивались завоеванием государственной  власти.

Учитывая неравное соотношение ресурсов, которыми обладают стороны в борьбе за власть, оппозиционное  насилие может быть эффективным  лишь в том случае, если правящая группа ославлена по каким-то причинам (внутренний раскол, отказ в лояльности со стороны силовых структур и  т.д.). Наряду с прямым овладением властью  насилие может сыграть эффективную  роль в борьбе за власть, выступая лишь как один из факторов ослабления правящего  режима.

В частности, акты насилия  могут привлечь внимание к какой-то проблеме, предельно драматизировать  ее в глазах общества. Так, захват большого числа заложников бандой чеченских  террористов в г. Буденновске  в июне 1995 г. показал развал системы  правоохранительных органов в России, вызвал парламентско-правительственный  кризис.

Массовые студенческие беспорядки во Франции в 1968 г. и неспособность  правительства справиться с ними привели к кризису политической системы в этой стране.

Акты насилия  могут укрепить позиции некоторых  политических группировок, ведущих  борьбу за государственную власть, дают возможность получить известность  и таким образом мобилизовать сторонников. Неудивительно, что различного рода террористические организации  пытаются с помощью сенсационных вылазок попасть на телеэкраны, первые полосы газет, чтобы приобрести «паблисити» (одним из главных требований Ш.Басаева в Буденновске было предоставление возможности для пресс-конференции).

Как мы видим, насилие  выглядит более эффективным в  роли средства подавления политических оппонентов или отстранения их от государственной власти, чем регулятора общественных отношений. Однако от чего зависит результативность тех или  иных конкретных действий субъектов политики, использующих насилие ?

На наш взгляд, насилие может быть эффективным  при следующих условиях.

Во-первых, результативность насилия определяется достаточностью ресурсов, находящихся в распоряжении тех, кто его осуществляет. К таким ресурсам относятся:

а) человеческие ресурсы (число людей, поддерживающих и осуществляющих акты насилия, в том числе вооруженные отряды, которые на регулярной или нерегулярной основе осуществляют физическое принуждение);

б) вооружение (совокупность инструментов насилия). Преимущество в количестве и качестве вооружения может оказаться важным фактором (при прочих равных условиях), определяющим результат тех или иных политических конфликтов (об этом, например, свидетельствует гражданская война в Боснии и Герцеговине, где первоначальное преимущество сербов в тяжелом вооружении обусловливало их военное доминирование);

в) материальные ресурсы: собственность, естественные и финансовые ресурсы, экономическая система, система связи и транспорта и т.д.[46]. Очевидно, что субъекты государственного насилия имеют преимущество в отношении данных ресурсов;

г) организация. Организация обеспечивает упорядоченность, систематичность властного воздействия, повышает его эффективность, в том числе при использовании насилия. Организованное меньшинство может иметь преимущество над неорганизованным большинством за счет «внутренней крепости связи и возникающей отсюда организации и дисциплины».[47] Этот вывод подтверждается существованием государств, где правящее меньшинство, применяя насилие, доминирует над абсолютным большинством населения (например, в ЮАР, где в годы существования расистского государства 14% населения навязывало свою волю остальному обществу).

д) информация. Многие исследователи проблем насилия относят информационное преимущество к важнейшим ресурсам субъектов политики.[48]

Существование монополии  на знания, неинформированность оппонентов усиливают эффект насилия, т.к. ведут к разобщению противников, распространению паники, формируют неправильное представление о политической ситуации. Неудивительно, что в тоталитарных государствах, где существует монополия правящей элиты на информацию, оппозиционные действия крайне затруднены.

Следует отметить, что при оценке достаточности  ресурсов необходимо исходить не только из количественных, но и качественных показателей. Например, появление высокоточного  оружия большой разрушительной силы значительно увеличивает насильственный потенциал терроризма (оппозиционного).

Во-вторых, эффективность  насилия зависит от того, рассматривается  ли оно как легитимное, т.е. законное, большинством населения. Насилие, которое оценивается как незаконное, не получает широкой общественной поддержки.