Советские гендерные контракты и их трансформация в современной России

А. ТЕМКИНА, А. РОТКИРХ

СОВЕТСКИЕ ГЕНДЕРНЫЕ КОНТРАКТЫ И ИХ ТРАНСФОРМАЦИЯ  В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ¹ 
 

Гендерный контракт: к определению  понятия

      Понятие гендерного контракта разрабатывалось  в 90-е годы скандинавскими феминистскими  исследователями для описания доминантных типов отношений между полами и их динамики. Контракт описывается как правила взаимодействия, права и обязанности, определяющие разделение труда по признаку пола в сферах производства и воспроизводства и взаимно ответственные отношения между женщинами и мужчинами, в т.ч. принадлежащими к разным поколениям [1, p. 14]. Под воспроизводством понимаются действия и оценки, поведения и чувства, обязанности и отношения, связанные с постоянным повседневным поддержанием жизни [2, p.382]. Воспроизводство рассматривается как социально стратифицированное, оно создает и поддерживает иерархические отношения между социальными слоями, полами, поколениями.

      Гендерный контракт включает институциональное  обеспечение, практики и символические  репрезентации гендерных отношений, ролей и идентичностей в конкретных культурно-исторических контекстах; в него также включаются социальная регуляция и репрезентация сексуальности. В современном обществе гендерные контракты зависят от разделения труда в публичной и приватной сфере. В соответствии с гендерным контрактом определяется, в частности, кто и за счет каких ресурсов осуществляет организацию домашнего хозяйства и уход за детьми в семье и за ее пределами: неработающая мать, поддерживаемая мужем; наемные работники, оплачиваемые из зарплаты обоих супругов; родственники, государство через систему детских учреждений и пр.

      Английская  исследовательница Р.Кромптон описывает  пять моделей гендерного разделения труда в континууме традиционных – менее традиционных гендерных  отношений. Под разделением труда понимается соотношение оплачиваемой работы и заботы (caring work), т.е. деятельности в сфере воспроизводства. Первая модель — мужчина-добытчик, женщина-домохозяйка — представляет нормативные условия женской субординации, характерные для традиционной гендерной культуры. Вторая модель — двухкарьерная семья: женщина работает неполный день и неполный день обслуживает домохозяйство — описывает ситуацию, при которой женщина совмещает частичную занятость в публичной сфере с традиционной ответственностью в приватной. Когда женщина включается в полную занятость на рынке труда и формируется равноправная двухкарьерная семья (третья модель — государство берет на себя функцию заботы и четвертая модель — двухкарьерная семья: забота и обслуживание в домохозяйстве осуществляются через рыночные механизмы), происходят существенные изменения в гендерном порядке. Наименее традиционной является пятая модель, при которой женщина и мужчина принимают равное участие в оплачиваемой и домашней работе [3].

      Изменения гендерных отношений в 60-е годы XX в. в США и в Западной Европе описываются исследователями как трансформация доминирующих контрактов: переход от доминирующего в 50-х годах контракта домашней хозяйки (и мужчины-кормильца) к контракту равенства полов (двух кормильцев) при усилении роли государства в конце 60-х в Швеции [4]; переход от контракта социального материнства женщин (women’s social maternity), в соответствии с которым от женщины ожидалось выполнение в первую очередь традиционных ролей в приватной сфере и за ее пределами  - к контракту материнства, совмещенного с оплачиваемой работой (wage working maternity) в Финляндии [1, p. 13]. В США и Великобритании в 70-е годы распространение получила модель двухкарьерная семья — рыночные механизмы воспроизводства, которая также способствовала уменьшению гендерного неравенства [3]. Изменения гендерных контрактов были обусловлены трансформациями, произошедшими в обществе позднего модерна. Становление государства благосостояния, общества массового потребления, развитие нового женского движения и дебаты в политически партиях проблематизировали вопросы сексуальности, пола, и возраста и традиционный гендерный порядок в целом, а затем повлияли на его радикальное изменение [5]. В 50-е годы увеличилось количество женщин, занятых в сфере оплачиваемого труда, усилилась социальная политика, в 60-е годы гендерные роли стали предметом общественной заботы. В 70-х годах были изменены налоговые системы и законодательство, касающееся ответственности за детей, создавались детские учреждения и дома для престарелых, модернизировалось домохозяйство, развивалась система питания за пределами дома и т.п. Новая интерпретация гендерных ролей в рамках контракта равенства в Скандинавии была закреплена политикой государственного феминизма, т.е. политикой равенства в отношении женщин, осуществляемой государством, постоянно кооптирующим женщин и женские вопросы в политику [6].

      Термин  гендерный контракт проблематизирован феминистскими критиками теорий общественного договора. Как указывает К.Пэйтман, современное (западное) гражданское общество, конституируемое общественным договором, неизбежно является патриархатным. Это договор (мужского) братства, или мужского порядка, в котором преодолена иерархия поколений (отец – сын) и все граждане получают равные права [7]. Однако правила либерального общественного договора обеспечивают и обеспечиваются вторичным статусом женщин. Отношения в браке, распределение обязанностей в семье, разделение труда в публичной и приватной сфере предстают как добровольный общественный контракт равноправных агентов, но имплицитно эти договоры всегда основываются на естественных предписаниях полам, создающих системы иерархий и неравенства. Учитывая данную критику, мы рассматриваем гендерный контракт не как взаимодействие равноправных партнеров, а как компромисс соглашений между агентами с разными властными позициями в публичной и приватной сферах. Гендерная политика, идеология и институты поддерживают отношения власти между агентами и задают рамку гендерной стратификации, однако внутри этой рамки конкретные правила, ответственность и права полов являются следствием «переговоров» и «соглашений», предполагающих как воспроизводство правил, так и возможность их изменения. В конкретных исторических контекстах сосуществуют разные гендерные контракты, совокупность которых образует гендерную систему.

      Под гендерной системой понимается многоуровневый феномен, включающий институты и социальные взаимодействия, которые предписывают образцы поведения мужчинам и женщинам. Гендерная система представляет собой институционализированные предписания, определяющие модели поведения и социального взаимодействия в соответствии с полом. Она включает три взаимосвязанных компонента: социальную конструкцию гендерных категорий на основе биологического пола; половое разделение труда, в соответствии с которым мужчинам и женщинам предписываются разные роли; социальную регуляцию сексуальности, позитивно оценивающую одни формы сексуального поведения и негативно – другие [8, p. 2, 16]. Шведская исследовательница И. Хирдман определяет гендерную систему как совокупность гендерных контрактов, регулирующих отношения между мужчинами и женщинами на уровне представлений, а также формальных и неформальных правил и норм [4, p. 190-191]. Понятие гендерной системы связано со структурным уровнем анализа гендерных отношений. Впервые определение пологендерной системе было дано в середине 70-х годов феминистским антропологом Г.Рубин как «набор механизмов, с помощью которых общество преобразует биологическую сексуальность в продукты человеческой деятельности» [9, c. 91]. Впоследствии понятие пологендерная система было расширено и уточнено, гендерные отношения в настоящее время рассматриваются большинством исследователей не только на макро-, но и на микроуровне, не только на уровне структур, но и на уровнях действия, идеологии, символизма [8; 10]. Именно в таком смысле мы использовали этот термин в ранней версии статьи. В настоящее время, однако, мы отдаем предпочтение более гибкому концепту гендерного порядка [11; 12].

      Гендерный порядок, т.е. исторически заданные образцы властных отношений между мужчинами и женщинами [11, p. 98-99], складывается в определенных обществах на институциональном, идеологическом, символическом и повседневном уровнях. В рамках установившегося гендерного порядка существует доминантный гендерный контракт, который определяет положение женщин и мужчин в системах производства и воспроизводства; в условиях социальных изменений на гегемонию могут претендовать разные контракты. Конкретные гендерные практики складываются в относительно автономных сферах жизни (в приватной –домохозяйство и сфера интимности-сексуальности и в публичной).

Гендерные контракты в России: аналитическая модель

      Итак, гендерный контракт - это контекстуально обусловленные, иерархически структурированные образцы взаимодействия полов. Гендерный порядок мы рассматриваем как совокупность гендерных контрактов, предписывающих различные гендерные роли и статусы разным сферам общественной жизни в советское время и разным социальным слоям в постсоветсткий период. Советский гендерный порядок характеризовался монопольной ролью партии-государства в его формировании, устойчивостью и гомогенностью гендерной идеологии и гендерных ролей, постоянно воспроизводимым разрывом между официальной идеологией и практиками повседневности. Учитывая роль государства в формировании гендерных отношений, можно назвать гендерный порядок этакратическим [13]. Идеология, институты и практики советского гендерного порядка и основной гендерный контракт, который мы назвали контрактом "работающая мать", сложились в 30-е годы XX в. [см.10; 13; 14; 15]. Постреволюционные попытки решения «женского вопроса» путем вовлечения женщин в общественное производство, предопределения роли домашнего хозяйства, трансформации институтов брака и материнства привели к разрушению традиционной патриархатной семьи. Советская женщина работала полный рабочий день, осуществляла воспитание детей, частично разделяя его с государственными институтами и родственниками (иногда и с наемными работниками), и организацию быта. Иногда такая модель называется «тройной нагрузкой» (ср.: вторая и третья модель гендерных отношений, описанные Р.Кромптон).

      В рамках советского гендерного порядка, с одной стороны декларировалось  равенство, при котором каждый человек, независимо от пола, становится гражданином. С другой стороны, гендерная идеология воспроизводила биологический детерминизм, который наделял женственность «специфическими» естественными, физическими и психологическими свойствами [10], а женщин – статусом особых граждан. Гендерный порядок такого типа получил название конвенционального с учетом, что наблюдались сохранение одних традиций (ценности материнства, разделения обязанностей внутри семьи) и разрушение других (экономической зависимости женщины от мужа) [16, p. 130-133]. Итак, государство поддерживало особую роль женщины, задавая рамки доминирующего гендерного контракта¹.

      Основные  свойства гендерного порядка и доминирование  контракта "работающая мать" сохранялись на протяжении всего советского времени. Вместе с тем гендерная идеология менялась на разных этапах социалистического общества. В 60-е–70-е годы ограниченная либерализация общества и приватизация частной жизни постепенно приводили к ослаблению официальной гендерной идеологии и появлению альтернативных интерпретаций женственности и мужественности [13]. Еще одной особенностью советского гендерного порядка является постоянное воспроизводство разрыва между официальной идеологией и практиками повседневности [17]. На протяжении всего советского времени существовали гендерные роли и практики, не совпадающие с официальными предписаниями, однако начиная с 70-х годов разрыв повседневности и идеологии приобрел систематический и повсеместный характер. Советский гендерный порядок может быть представлен как совокупность трех различных контрактов, дополняющих друг друга: официальный контракт работающей матери сосуществовал совместно с повседневным и нелегитимным контрактами².

      Официальный контракт формировался и поддерживался государственной политикой, идеологией и социальными институтами, обеспечивающими совмещение ролей работающей матери. Контракт в повседневной сфере жизни находился за пределами государственного регулирования и выполнял, во-первых, функцию приспособления к повседневности. На женщину возлагалась ответственность за воспитание детей, уход за пожилыми, бытовое обслуживание семьи, компенсирующее недостатки социального сервиса и дефицита. Во-вторых, правила повседневного контракта складывались как непреднамеренные последствия официального контракта, например, распространение практик одинокого и внебрачного материнства. В-третьих, существовали практики, не регулируемые официальной политикой – например, добрачная сексуальность совершеннолетних. Одновременно в обществе существовал нелегитимный контракт, правила которого имели альтернативный характер и к которому применялись общественные санкции вплоть до уголовного наказания³.

      Изменения постсоветского общества с конца 80-х  годов повлекли за собой и трансформацию  гендерных отношений: государство  утрачивает роль монопольного агента формирующего гендерный контракт, частично разрушается система социальной и идеологической поддержки материнства. Рыночные механизмы и либеральная общественная сфера способствуют дифференциации гендерных норм и практик в разных социальных слоях, формированию новых, в том числе противоречащих друг другу гендерных идеологий и интерпретаций женственности и мужественности. Реконфигурация официальных, повседневных и нелегитимных правил советского времени приводит к формированию новых гендерных контрактов с разными правилами, практиками и идеологиями.

      Трансформации гендерных отношений по-разному  оцениваются современными исследователями. Некоторые феминистские авторы использовали термин «патриархатный ренессанс», обозначая  то, что в современной России мужчины занимают доминирующие позиции в общественной жизни, а женщины «выталкиваются» в сферу приватного [18]. Английская исследовательница П. Уотсон суммировала такие взгляды следующим образом: «Создание гражданского общества и рыночной экономики в Восточной Европе влечет за собой построение «мира мужчин» и доминирование мужественности в общественной жизни. Принуждение женщин вернуться к домашней жизни, коммерциализация женственности, принижение женской идентичности - неизбежные составляющие данного процесса» [19, p.472]. Во второй половине 90-х годов многие авторы стали осторожнее высказываться о направленности трансформаций гендерного порядка [см., напр., 16; 20], подчеркивая противоречивость эгалитарных и патриархатных тенденций [13]. Традиционные представления о женской роли в семье и обществе оцениваются не столько как патриархатный синдром, сколько как стратегии совладания с ситуацией [21, p. 480]. В период трансформаций формируются новые контракты работающей матери, женщины, ориентированной на карьеру, домохозяйки (и мужчины кормильца) и спонсорский контракт. Несмотря на структурные изменения и возникновение новых практик, практики, правила и нормы, восходящие к советским гендерным контрактам сохраняют свою устойчивость (что подтверждается, в частности, статистикой занятости [22]).

      Мы  предполагаем, что основной контракт позднесоветского времени в силу гомогенности государственной политики распространялся на все население, а постсоветское время именно контракты благополучного среднего класса претендуют на практическое и/ или символическое доминирование⁴.