Советские гендерные контракты и их трансформация в современной России

      Официальный контракт работающей матери стал основанием для формирования контрактов работающей матери, карьерно-ориентированной (профессиональной) женщины и (матери-)домохозяйки⁵. Правила повседневного (теневого) контракта, охватывающие неформальные социальные сети и потребление, артикулируются во всех новых контрактах. Сексуальность, ранее ограниченная закрытыми сообществами, становится важнейшим компонентом формирующихся контрактов.

      Обязанность участвовать в общественном производстве сменились экономической необходимостью обеспечения семьи, которая потребовала от женщины активизации роли работницы как в случае одинокого материнства, так и в случае семьи, состоящей из двух кормильцев. Контракт включает материнство, но акцент делается на работе (заработке). Ослабление государственной поддержки материнства (в том числе детских учреждений) привело к мобилизации социальных сетей и родственников, обслуживающих домохозяйство и осуществляющих уход за детьми в то время, когда женщина ищет разнообразные источники заработков с целью поддержки семьи. Контракт работающей матери остается контрактом, заключенном внутри расширенной семьи и социальных сетей. Мужчина в таких контрактах часто маргинализируется (как это показала, например, Ярошенко в исследовании бедных семей [34]).

      Другим  вариантом трансформации роли работника  является контракт профессиональной женщины, в таком случае ответственность женщины за обслуживание семьи не препятствует карьере. Организация домохозяйства и воспитания детей становится предметом переговоров с родственниками и наемными работниками (преимущественно с женщинами), а также включает использование платных институтов здравоохранения и образования. При этом ответственность за организацию домохозяйства остается женской обязанностью.

      Третий  вариант реконфигурации контракта работающей матери – превращение его в контракт домохозяйки, обеспечиваемой мужем, выполняющим роль кормильца. Обслуживание, материнство и забота формируют ядро женской идентичности. Кроме того, в это ядро включается сексуальная привлекательность, которая ранее в значительной степени находилась в сферах теневых и нелегитимных контрактов. Бывшие нелегитимные контракты становятся легитимными, хотя и морально не одобряемыми. Проституция, порнография и гомосексуализм получают репрезентацию в публичном дискурсе. Рыночные механизмы превратили сексуальность и потребление в предмет торга и обмена, что находит выражение в спонсорском контракте. Предыдущий и этот последний контракты предполагают, что мужчина становится доминирующим агентом, располагая властными и материальными ресурсами поддержки материнства/женской сексуальной привлекательности. В первых же двух контрактах основными агентами являются женщины-матери, родственники, социальные сети и наемные работники, и только иногда – мужчины (табл.2).

Таблица 2

Советские гендерные контракты и их преобразование в 1990-е годы 

 Анализ  данных тенденций позволяет проследить основные изменения советского контракта работающая мать, а также возникновение новых прототипов контрактов, характерных для семей среднего и высшего класса. При этом доминирующим постсоветским контрактом остается работающая мать, зарабатывающая деньги для семьи. В некоторых случаях этот контракт трансформируется в женщину-профессионала, в других случаях (в депривированных группах по возрасту, наличию большого числа детей, состоянию здоровья, месту проживания и пр.) сохраняются пассивные стратегии приспособления к рыночным условиям. При наличии работающего мужа безработная женщина вынуждена становится домохозяйкой. Второй и третий случаи представляют варианты трансформации работающей матери в контракты женщины-профессионала и домохозяйки, соответственно. Наконец, мы описываем еще один случай – спонсорский контракт, в котором артикулируются идеалы теневого и альтернативного контрактов. Женщина находится на содержании мужчины («спонсорируется»), исполняет только сексуальную роль, имеет сексуальный образ и ориентируется на ценности потребления. Этот образ во многом является противоположностью советскому идеалу: для женской идентичности здесь не значимы ни работа, ни материнство. Отметим, что данные контракты демонстрируют преемственность и разрывы гендерного порядка, однако не исчерпывают все варианты изменений.

      Таким образом, современные изменения  гендерных отношений не являются следствием целенаправленной гендерной политики государства и политических дебатов, напротив, они являются результатом стихийной адаптации к изменяющимся экономическим условиям и выработки стратегий разными группами. В доминирующем контракте сохраняются основные гендерные роли, однако меняется их соотношение в сторону работающей матери. На основе ранее существовавших, но неартикулированных, или частично артикулированных правил и образцов поведения, появились новые прототипы контрактов: карьерно-ориентированной женщины, матери-домохозяйки и женщины на содержании. Теневые образцы потребления и либеральной сексуальности сформировали идеологию домохозяйки, а также ее более современную версию спонсируемой женщины. Описанные нами гендерные контракты не являются жестко фиксированными или исключающими друг друга. Можно предположить, что контракт работающая мать стабилизируется в семьях с низким доходом, в таких семьях происходит маргинализация мужчин неспособных обеспечивать семью. В высших классах чаще встречается контракт жены - домохозяйки и мужа – кормильца, хотя он тоже распространен в некоторых рабочих средах, в этом случае контракт переопределяется как работающая мать или домохозяйка. Успешная в профессии женщина с позиции работающей матери  может перейти на позицию карьерно ориентированно женщины, для которой на первом плане оказываются интересы профессиональной самореализации.

      Гендерный порядок в современной России имеет высокую степень преемственности  по отношению к советскому. Вместе с тем анализ преобразований гендерных  контрактов подтверждает ранее высказанный нами и многими другими авторами тезис о том, что конкуренция старого и нового гендерных порядков создают ситуацию неопределенности и многовариантности.

СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ

1. Rantalaiho L.. Sukupuolisopimus ja Suomen malli // Naisten hyvinvointivaltion / Ed. by A.Anttonen, L.Henriksson & R.Natkin. Tampere: Vastapaino. 1994. P.9-30.

2. Laslett B. & Brenner J. Gender and Social Reproduction: Historical Perspective // Annual  Review of Sociology. 1989. V. 15. P.381-404.

3. Cromptom R. Discussion and Conclusions // Restructuring Gender Relations and Employment. The Decline of the Male Breadwinner / Ed. by R.Crompton. Oxford and NY: Oxford University Press. 1999. P.200- 214.

4. Hirdman Н. The Gender System // Moving on / Ed. by Andreasen et al. Aarhus: Aarhus University Press. 1991. P.187-207.

5. Lennerhed L. Frihet att njuta. Sexualdebatten i Sverige 1960-taler. WSOY, Fenland: Norstedts, 1994.

6. Gelb J. Feminism and Politics. A Comparative Perspective. University of California Press, 1989.

7. Pateman  C. 1988. The Sexual Contract. Stanford: Stanford University Press.

8. Renzetti C & Currand D. Women, Men and Society. Boston: Allyn & Bacon. 1992.

9. Рубин Г. Обмен женщинами: заметки о “политической экономии” пола // Хрестоматия феминистских текстов. Переводы  / Под ред. Е. Здравомысловой и А.Темкиной. СПб.: Д.Буланин. 2000. С. 89-139.

10. Liljestrom M. The Soviet Gender System: The Ideological Construction of Femininity and Masculinity in the 70’s // Gender Restructur in Russian Studies / Ed. by M. Liljestrom, E. Mantysaari & A. Rosenholm. Tampere: Slavica Tamperensia II. 1993. P. 163-174; Liljestrom M. Emanciperode till Underordning. Det Sovjetiska kons-systements uppkomst och diskursiva reprodurion. Turku: Abo Akademi University Press. 1995.

11. Connell R. Gender and Power. Society, the Person and Sexual Politics. Polity Press. 1987.

12. Коннелл Р. 2000. Современные подходы // Хрестоматия феминистских текстов. Переводы / Под ред. Е. Здравомысловой и А. Темкиной. СПб.: Д. Буланин.

13. Здравомыслова Е., Темкина А. Советский этакратический гендерный порядок  // Социальная история - 2002. Специальный выпуск, посвященный гендерной истории /отв. ред. Н.Л.Пушкарева. М.: РОССПЭН, 2002.
14. Lapidus G. Sexual Equality in Soviet Policy: A Developmental Perspective // Women in Russia/ Ed. By D.Atkinson, A.Dallin  and G.Lapidus. Stanford, Calif.: Stanford Univ. Press. 1977. P. 115-138; Lapidus G. 1978. Women in Soviet Society. Equality, Development, Social Change. Berkley, Los Angeles.
15. Айвазова С. Русские женщины в лабиринте равноправия. Очерки политической теории и истории. Документальные материалы. РИК Русанова. 1998.
16. Rotkirch A. The Man Question. Loves and Lives in Late 20^th Century Russia. University of Helsinki , Department of Social Policy. Research report 1/2000.
17. Левада Ю. Советский простой человек. Опыт социального портрета на рубеже 90-х. М.: Мировой океан. 1993.
18. Attwood L. The Post-Soviet Women in the Move to the Market // Marsh R (ed) Women in Russia and the Ukraine. Cambridge. 1996; Perestroika and Soviet Women / Buckley M (ed). Cambridge. 1996.
19. Watson P. Eastern Europe Silent Revolution: Gender // Sociology. 1993. V. 27. N 3. P.471-487.
20. Holmgren B. Bug Inspectors and Beauty Queens: The Problems of Translating Feminism into Russian // Postcommunism and the Body Politics / Ed. by Berry E. NY & L.: NY University Press. 1995. P.15-31; Pilkington H. Gender, Generation and Identity in Contemporary Russia. L.:Routledge. 1996.
21. Здравомыслова О. Российская семья  в 90-е годы: жизненные стратегии мужчин и женщин  // Гендерный калейдоскоп. Курс лекций / Под ред. М.Малышевой. М.: Academia. 2001. С. 473-489
22. Женщины и мужчины России. М.: Госкомстат.1999.
23. Айвазова С. Контракт «работающей матери»: советский вариант // Гендерный калейдоскоп. Курс лекций. Под ред. М.Малышевой. М.: Academia. 2001. С. 291-310.
24. Чуйкина С. «Быт неотделим от политики»: официальные и неофициальные формы «половой» морали в советском обществе 1930 – 1980-х годов // В поисках сексуальности / Под ред. Е.Здравомысловой, А.Темкиной. СПб: Д.Буланин. 2002.
25. Семенова В. Бабушки: семейные и социальные функции прародительского поколения // Судьбы людей. Россия XX век. М.: ИС РАН. 1996. С. 326-355.
26. Темкина А. Динамика сценариев сексуальности в автобиографиях современных российских женщин: Опыт конструктивистского исследования сексуального удовольствия // Гендерные тетради / Под ред. Клецина А. Вып. 2. СПб.: ИС РАН. 1999. С. 20-55.
27. Кон И. Сексуальная культура в России. Клубничка на березке. М.: О.Г.И. 1996.
28. Azhgikhina N, Goscilo H. Gelling under Their Skin: The Beauty Salon in Russian Women’s Lives // Russia Women’s Culture / Ed. by H. Goscilo & B.Holmgren. 1996. P. 94-121.
29. Тартаковская И. Социология пола и семьи. Самара: Международный институт «Открытое общество». 1997. C. 55.
30. Ledeneva A. Russia’s Economy of Favours: Blat, Networking and Informal Exchange. Cambridge University Press. 1998.
31. Watson P. Civil society and the Politics of Difference in Eastern Europe // Transition, Environments, Translations. Feminism in International Politics / Ed by J.W. Scott, C.Kaplan & D.Keates. London: Routledge. 1997. P. 21-29.
32. Zhuk O. The Lesbian Subculture: The Historical Roots of Lesbianism in the Former USSR // Women in Russia / Ed. by A.Posadskaia. London: Verso. 1994. P.146-153.
33. Гилинский Я. Проституция как она есть // Проституция и преступность. М.: Юридическая литература. 1991; Голосенко И., Голод С. Социологические исследования  проституции в России (история и современное состояние вопроса). СПб: Петрополис. 1998.
34. Ярошенко С. Кризис семьи и сексуальности: бедность без любви в семьях нуждающихся // В поисках сексуальности / Под ред. Е.Здравомысловой, А.Темкиной. СПб: Д.Буланин. 2002.