Экономический подход к анализу преступлений

Задолго до появления экономического подхода социологом Эдвином Сазерлендом было предложено принципиально иное объяснение того, почему одни индивиды нарушашают закон, а другие в тех же обстоятельствах не делают этого (см.: Sutherland, 1934; [1949] 1983; 1973). Его теория дифференцированной связи по сей день остается наиболее распространенной и применяется социологами при анализе преступного поведения индивидов. «Гипотеза дифференцированной связи заключается в том, что склонность к криминальному поведению появляется при взаимодействии с теми, кто находит такое поведение заслуживающим одобрения, и при ограниченности контактов с теми, кто осуждает такое поведение; человек в соответствующей ситуации будет склонен к нарушению закона если, и только если, благоприятное отношение окружающих к криминальному поведению перевесит осуждающее отношение к нему» (Sutherland, [1949] 1983, 240). Другими словами, поведение индивида, с точки зрения социологического подхода, диктуется, главным образом, окружающей средой, в которой этот индивид существует, а значит – и действующими в этой среде неписаными правилами. Гипотеза дифференцированной связи подтверждается, в частности, многочисленными интервью, взятыми у представителей так называемой беловоротничковой преступности. Большинство нарушителей налогового и антимонопольного законодательства (взяточники, растратчики и т.д.) полагают, что в их действиях не было ничего криминального (нелегальное – да, но не криминальное, как заметил один из них), так как их окружение, неформальные правила, действующие в их среде, фактически санкционируют нарушение закона (обзор социологических работ на эту тему см.: Coleman, 1987, 409-414). Если гипотеза дифференцированной связи и в самом деле верна, то такой распространенный вид наказания, как взятие под стражу и тюремное заключение, с точки зрения сдерживания преступлений, должен оказаться совершенно неэффективным. Но как показал один уникальный эксперимент, проведенный полицией Миннеаполиса (США), такое понимание проблемы в корне неверно. По крайней мере, что касается внутрисемейных преступлений – семейных скандалов, заканчивающихся тяжкими телесными повреждениями, то взятие под стражу оказывается очень даже эффективной мерой воздействия на дебоширов (см.: Sherman and Berk, 1984).

На  интуитивном уровне гипотеза дифференцированной связи представляется справедливой если не для всех преступлений, то, по крайней мере, для преступлений, совершенных несовершеннолетними. Иначе говоря, согласно теории дифференцированной связи, на молодых людей тюремное заключение оказывает гораздо большее криминализирующее воздействие, чем на взрослых. А значит, чем строже наказание для несовершеннолетних преступников, тем выше должен был бы быть уровень преступности в обществе, в том числе и взрослой. Ведь вырастая, бвшие подростки не перестают нарушать закон. Однако, как показало исследование Стивена Левитта, изменение стимулов в среде молодежи происходит по той же схеме, что и у взрослых. Так, в 1978-м году в США наказание несовершеннолетних было сравнимо с наказанием взрослых преступников за те же самые преступления. В 1993-м году тяжесть наказания для подростков и молодежи составляла в среднем половину от тяжести наказания для взрослых за те же самые преступления. То есть при прочих равных условиях взрослый преступник наказывался вдвое строже, чем подросток. При этом за один и тот же период количество молодых людей, арестованных за насильственные преступления, выросло на 79%, а арестованных за убийства – на 177%. В то время как число взрослых правонарушителей, арестованных за насильственные преступления увеличилось за тот же период на 31%, а арестованных за убийства даже сократилось на 3% (Levitt, 1997, 1-3). Иными словами, уменьшение тяжести наказания для несовершеннолетних, в полном соответствии с логикой экономического подхода к анализу преступного поведения, способствует росту числа совершаемых ими преступлений и росту числа подростков, оказавшихся в числе нарушителей. Последнее обстоятельство, по мнению сторонников теории дифференцированной связи, в дальнейшем должно привести к росту взрослой преступности, однако, по словам Левитта, проверить это не представляется возможным, так как отсутствуют систематизированные данные о дальнейшей судьбе людей, бывших в молодости за решеткой.

По  мнению значительной части экономистов  и социологов, на сегодняшний день проблема состоит не в том, чтобы понять, сможет ли тюремное заключение перевоспитать преступника либо, наоборот, будет способствовать вовлечению еще большего количества людей в преступную сферу. Эта проблема «скорее заключается в том, чтобы определить, при каких условиях наказание оказывает сдерживающий эффект на преступность, а при каких – способствует ее росту» (Opp, 1989, 420).

Хотя между экономическим и  социологическим подходами к  анализу преступного поведения  и наблюдаются серьезные расхождения в вопросах общественных последствий наказания, по мнению ряда исследователей, эти подходы все же скорее дополняют друг друга, чем противоречат (см., в частности: Carr-Hill and Stern, 1979).

Экономический подход сосредоточивает  свое внимание на ожидаемых выгодах  и издержках от совершения преступления, включающих и ожидание наказания. При этом используется формальный анализ. Социологический же подход сосредоточивает свое внимание на том, как различные общественные группы реагируют на изменения стимулов, изучаемых экономическим подходом.

В последнее десятилетие экономистами было сделано несколько попыток  включить в экономический анализ преступного поведения фактор взаимодействия индивидов друг с другом. Одно из наиболее интересных, на наш взгляд, исследований такого рода рассматривается ниже.

7. Криминальное  поведение и ограниченная рациональность

Рассмотренные выше модели преступного  поведения фактически исходят из предпосылки полной рациональности действий экономических субъектов. В первую очередь, это выражается в том, что вероятность наказания, согласно этим моделям, представляется либо заданной, экзогенной величиной, как у Беккера и Эрлиха, либо, как в работе Энн Витте (Witte, 1980), величиной стохастической, математическое ожидание которой равно объективной вероятности наказания преступника. То есть систематические ошибки в ожиданиях отсутствуют. А это весьма спорно и нуждается в доказательствах. Хоть у Витте и говорится о субъективном характере этой вероятности, однако объяснение происхождения этой субъективной величины отсутствует.

В ряде более поздних исследований альтернативой предпосылке абсолютной рациональности действий нарушителя стала концепция их ограниченной рациональности (см Piliavin et al, 1986; Sah, 1991; Glaeser at al, 1996).

Анализируя преступное поведение  индивидов, Р. Сах, например, останавливается  на следующих ключевых моментах: (i) количество относящейся к делу информации для индивида ограничено; (ii) окружение индивида есть основной источник информации для него; (iii) текущая оценка вероятности наказания p является отражением объективной оценки r, свойственной более или менее отдаленному прошлому, но не настоящему; (iv) такая оценка может не совпадать с объективной оценкой вероятности наказания в текущем периоде, так как r может изменяться из периода в период по целому ряду причин (Sah, 1991, 1274).

В соответствии с подходом Саха, вероятность  того, что индивид предпочтет нарушить закон в периоде T, описывается следующей зависимостью:

                                     (7.1)

где t – первый период жизни, в котором индивид начинает принимать самостоятельные экономические решения; T-1 – период, предшествующий периоду T; Θ(t) – уровень преступности в периоде t; Θ(T-1) – уровень преступности в периоде T-1 (уровень преступности в различных периодах зависит от тех ресурсов, которые общество потратило на борьбу с преступностью в соответствующих периодах); p(t) – объективная вероятность наказания преступника в периоде t; p(T-1) – объективная вероятность наказания преступника в периоде (T-1); h – индивидуальный параметр, отражающий степень доверия индивида к поступающей к нему из разных источников информации; u – «относительная полезность преступления» (Sah, 1991, 1276):

                                                                      (7.2)

где u₀ – полезность индивида в том случае, если он откажется нарушить закон; u₁ – полезность индивида в том случае, если он нарушит закон, но не понесет за него наказания; u₂ – полезность преступника в случае, если он будет пойман и наказан (u₁>u₀>u₂).

Выводы из модели Р. Саха, с одной  стороны, достаточно тривиальны, а с  другой – весьма неожиданны. Во-первых, текущая склонность индивида к преступлениям будет выше, если уровень преступности в предыдущие периоды был высоким или общество тратило меньше ресурсов на борьбу с преступностью. Во-вторых, «прошлые преступления порождают нынешние преступления» (Sah, 1991, 1282), уровень преступности в настоящем периоде тем выше, чем выше он был в предшествующих периодах. В-третьих, если два общества совершенно идентичны по своим текущим параметрам, это отнюдь не означает, что уровень преступности в них должен быть одинаковым, так как в предшествующих периодах их параметры могли различаться. В-четвертых, в рамках одного и того же общества различные социальные группы могут отличаться друг от друга по уровню преступности, даже если они весьма схожи по своим экономическим или каким иным параметрам. В-пятых, дополнительные средства, расходуемые обществом на борьбу с преступностью в настоящем, способствуют снижению уровня преступности не в настоящем, а в более или менее отдаленном будущем.

8. Сдерживают  ли наказания преступность?

Ответ на вопрос «Сдерживают ли наказания  преступность?» далеко не так прост, как это может показаться на первый взгляд. С начала 1970-х годов, когда  экономическая теория преступления и наказания оформилась в самостоятельный раздел экономической науки, было проведено множество эмпирических исследований, целью которых было выяснить, в какой мере тяжесть наказания и вероятность его наступления сдерживают преступность.

Такие исследования проводились и  проводятся как на макроуровне (на основе перекрестных данных и данных динамических рядов), так и на микроуровне (на основе данных индивидуальных опросов лиц, совершивших правонарушения). Важно заметить, что эмпирическое исследование, основанное на данных последнего типа, обладает рядом преимуществ перед исследованиями, базирующимися на обобщенных данных. Во-первых, потому, что каждый человек в конечном итоге самостоятельно принимает решение о своем участии или неучастии в той или иной противоправной деятельности, и сама процесс этого выбора по-своему уникален в каждом конкретном случае. Во-вторых, потому, что теория, на которую опираются все без исключения эмпирические исследования преступного поведения, – это теория рационального выбора индивидов. В-третьих, потому, что использование агрегированных данных, как мы увидим ниже, сталкивает исследователя с проблемой: является ли изменение уровня преступности следствием изменения вероятности задержания и осуждения либо, наоборот, изменение вероятности задержания и осуждения является следствием изменения уровня преступности. Основная проблема метода эмпирической оценки, базирующегося на индивидуальных данных, – это систематическое смещение такой оценки, связанное с тем, что в поле внимания исследователя попадают только те лица, которые совершили преступление, но не те, которые в сходных обстоятельствах отказались от этой затеи.

Хотя теоретически усиление тяжести  наказания и увеличение вероятности  его наступления должны сокращать  количество совершаемых преступлений, не все эмпирические исследования подтверждают это. В целом ряде случаев либо отсутствовала одна (или даже обе) зависимость (отсутствие корреляции между уровнем преступности и тяжестью наказания наблюдалось чаще, чем отсутствие корреляции между уровнем преступности и средней вероятностью ареста и осуждения преступника), либо наблюдалась положительная взаимосвязь между этими переменными (обзор эмпирических исследований, давших такие неожиданные результаты, см.: Cameron, 1988).

Все возможные причины, объясняющие  такого рода парадоксальные результаты эмпирических исследований, можно разделить на три группы. К первой группе относятся недостаточно точные статистические данные; ко второй – сложности с вычленением зависимой и объясняющей переменных; к  третьей – то, что изменения тяжести наказания и/или вероятности его наступления действительно не всегда приводят к предсказываемым теорией изменениям в склонности индивидов к совершению преступлений.

8.1. Ошибки измерения

Основная проблема официальной  статистики заключается в том, что  она учитывает не все преступления, а только зарегистрированные. Иными словами, если жертва (например, карманной кражи в общественном транспорте) решит не обращаться в милицию за полной бессмысленностью этого мероприятия, как это часто происходит в нашей стране, то это преступление, на самом деле имевшее место, не будет учтено официальной статистикой.

Таким образом, получается, что высокое  качество работы правоохранительных органов  может оказывать двоякое воздействие  на раскрываемость зарегистрированных преступлений: с одной стороны, высокая  вероятность наказания теоретически будет снижать стимул индивида к противоправным действиям; с другой стороны, жертва преступления будет более охотно обращаться в соответствующие органы, так как высокая вероятность раскрытия преступления и задержания преступника означает для жертвы увеличение вероятности возмещения ущерба, а, следовательно, в органах зарегистрируют преступление. Разумеется, рост числа зарегистрированных преступлений при сокращающемся или даже неизменном их реальном количестве может навести исследователя, опирающегося на официальную статистику, на мысль о том, что статистически значимая отрицательная взаимосвязь между уровнем преступности (который задается искаженной оценкой – числом зарегистрированных преступлений) и вероятностью наказания отсутствует. Либо он обнаружит статистически значимую положительную корреляцию между этими параметрами.

Благодаря уникальным данным о количестве действительно совершенных преступлений американскому исследователю Стивену  Крейгу удалось установить, как влияет вероятность наказания на количество зарегистрированных и реально совершенных преступлений. И если в случае с зарегистрированными преступлениями не было обнаружено статистически значимой зависимости, то в случае с реально совершенными такая зависимость, разумеется, отрицательная, обнаружена была (см.: Craig, 1987). При этом эластичность числа реально совершенных преступлений по вероятности ареста преступника составила минус 0,57.

8.2. Спецификация модели: проблемы определения зависимой  и объясняющей переменных

В соответствии со здравым смыслом  и с рассмотренными нами теоретическими построениями, уровень преступности, вероятность наказания за совершенное преступление и ресурсы, которые общество расходует на борьбу с преступностью, связаны между собой следующим образом:

                                                                   (8.1)

                                                                 (8.2)

                                                                     (8.3)

При этом:

                                                           (8.4)

Где Θ – уровень преступности; p – вероятность наказания; F – его тяжесть; E – средние общественные расходы на противодействие преступности в расчете на одно преступление; Z_i, Z_j, Z_k – показатели, отражающие влияние иных социальных и экономических факторов.