Этика о сущности морали

Для понимания регулятивной природы нравственности  представляются существенными, по крайней мере, четыре момента:

а) она представляет собой  определенное ценностное  отношение  к миру, - точнее - субьективно-заинтересованное.  Она  рассматривает мир, отдельные социальные явления и акты  (действия  индивидов и групп, социальные институты, их решения и т. д.) не сами по себе, а с точки зрения их значения для  общества  (класса).  Многообразие эмпирических событий она классифицирует или как положительные, или как отрицательные, или как нейтральные. Мир  воспринимается в черно-белом изображении.

б) нравственность является выражением активности  человеческого сознания, - ценностное отношение к миру есть в то  же  время отношение деятельное. Характеризуя нечто как добро или зло, нрав-

ственность одновременно подразумевает, что к первому  надо  стремиться, а второго избегать. В.И. Ленин в конспекте "Науки логики" Гегеля делает такую заметку: "...переход идеи истины в идею  добра, теории в практику и vice versa" (В.И. Ленин. Полн. собр.соч., т. 29, с.198). Движение от истины к добру есть движение в направлении от теории к практике. Здесь подчеркнута практическая  нацеленность нравственных понятии.

в) нравственные взгляды  и представления  даны  в  единстве  с практическими отношениями, - особенность нравственного сознания, рассмотренного в целом, состоит в том, что оно является нормативно-предписательным, нацеленным на определенные действия,  поэтому моральные  взгляды  и  представоения  надо  брать  в  единстве  с реальными нравственными отношениями. Это  верно  и  тогда,  когда речь идет об отдельных индивидах  и  тогда,  когда  речь  идет  о большой группе людей. Типичным заблуждением идеалистических  этических учений как в прошлом, так и в настоящем является  то,  что они суживают содержание нравственности, односторонне сводят его к сфере внутриличностной  мотивации.  Известный  позитивист  Виктор Крафт в своей книге "Рациональное обоснование нравственности" пишет, что специфика "морали в отличие от всех регуляторов  состоит в том, что последние касаются только  внешнего  поведения,  в  то время как предметом морали является убеждение,  желание".  Но  из этого вовсе не вытекает, что внутренняя мотивиция является  единственным предметом или, что право и  иные  социальные  регуляторы совершенно равнодушны к субъективным основаниям  действия.  Таким образом, точка зрения  идеалистов  дает  искаженное  изображение, обедняет нравственность, смазывает ее основную общественную  функцию, социально-организующую роль.

г) основным  средством  освоения  действительности   является нравственное требование, - понятие  нравственного требование здесь  имеет смысл употребить не в узком  значении (требование  как  один из структурных элементов в отличие  от принципов, норм и т. д.)6 а в широком, понимая под ним некий общий знаменатель нравственных принципов, норм, качеств, понятий, идеалов, а также реальных нравов. Понятие нравственного требования концентрированно  фиксирует тот факт, что нравственность является способом  регламентирования человеческой деятельности.

Таким образом, основной мыслью  всех  предыдущих  рассуждения  является то, что социальная сущность нравственности находит  свое концентрированное  выражение в регулятивной функции.

2 . СТРУКТУРА МОРАЛИ

2.1 КЛАССИФИКАЦИЯ МОРАЛИ С ИСТОРИКО-ФОРМАЦИОННЫХ ПОЗИЦИИ

 

В силу  наличия  нескольких  основных  общественных  формаций имеет смысл говорить о структуре  морали с позиции  наличия  соответствующих исторических форм нравственности.

 

2.1.1 ДОКЛАССОВАЯ МОРАЛЬ

Доклассовая мораль характеризуется  относительной  простотой, неполной отвлеченностью от архаических обычаев, неразвитостью общих принципов и связана с не вполне еще  самостоятельным  положением индивида в общественно-родовом обществе."  племя  оставалось для человека границей как по отношению к иноплеменнику, так и  по отношению к самому  себе...  Люди  этой  эпохи...  не  оторвались еще... от пуповины первобытной общности". (Энгельс  Ф.,  Соч.,  2 изд., т.21, с.99). Равенство индивидов предполагается само собой, но именно поэтому оно еще не выступает в качестве особого  требования уважения равных прав каждой личности. Требование справедливости относилось ко всем членам коллектива и предусматривало различные права и обязанности индивида перед родовым целым.  В этот период формировались простейшие моральные требования  к человеку как члену рода, производителю и воину (уважение к обычаям рода,

выносливость, смелость, почитание старших,  чувство  равенства  в дележе добычи), тогда как многие формы личных  взаимоотношений  в брачно-семейных и других сферах  регулировались  в  основном  еще иными способами (обычаями, ритуалами и  церемониалами,  религиозно-мифическими представлениями).

 

 

 

2.1.2 МОРАЛЬ КЛАССОВОГО ОБЩЕСТВА

В доклассовом и раннеклассовом  обществе  впервые  осознается неполное соответствие и даже противоположность требований  морали общепринятой практике обычного поведения. Наступившая  эпоха  социального неравенства, частнособственнических интересов и  конкуренции индивидов, классового угнетения и неравноправного  положения трудящихся способствует формированию в широких массах  сознания несправедливости существующих порядков, деградации нравов  по сравнению с прошлым, "...которые прямо представляются  нам  упадком, грехопадением по сравнению с  высоким  нравственным  уровнем старого родового общества" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2  изд., т. 21, с. 99). Эти мотивы нравственного осуждения пороков  существующего общества и устремления к полному осуществлению  основных требований морали красной нитью проходят через всю историю  классовой борьбы и являются одной из сторон формирования  революционной морали угнетенных классов, принимая всякий раз особую форму.

Каждая из господствовавших систем нравственности также  обладает своими особенностями. В морали античного общества производительный труд не выступал как дело, достойное свободного человека. Раб обычно исключался из сферы действия морали и считался, с  одной стороны, существом к которому нельзя предъявлять никаких требований добродетели, а с другой - объектом отношения,  не  подпадавшим под критерии нравственности. В феодальном обществе, напротив, труд выступает уже как  обязанность  человека  (крепостного, свободного крестьянина или ремесленника), получая одновременно  и религиозную санкцию. В рыцарско-феодальном сословии  добродетелями считались в основном лишь воинские доблести,  чувство  дворянской чести. В европейско-феодальном обществе христианская мораль, наиболее общий синтез и санкцая данного строя, по  характеристике Энгельса (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т.7, с. 361),  делала особый упор на смирение, укрощение плоти и "гордыни" в  противовес культу разума, воли или чувственности человека  в  античности. Раннехристианская заповедь "любви к ближнему" в  средневековье раннего и среднего периодов почти  не  затрагивала  обычных межчеловеческих отношений (массовое сознание рыцарского  и  крестьянского сословий в основном остается еще языческим); в  позднее же средневековье эта  заповедь  приобрела  отвлеченно-религиозный смысл служения людям (милости, сострадания) как "сынам бога", что не касалось существа  господствующих  отношений  между  классами. Укреплению существующих порядков служит характерное для феодализма разграничение обязанностей и добродетелей привилегированных  и угнетаемых слоев населения.

Нарождающаяся буржуазная мораль выступила с  признанием  равенства всех людей, но лишь в качестве  "равенства  возможностей" для  индивидов  как  потенциальных  свободных    предпринимателей (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 20, с. 106-107). По  существу это  означало  равенство  лишь  частных  собственников.  В борьбе с феодально-христианской моралью буржуазная мораль  первоначально выступила под знаком "разумного  эгоизма"  и  "взаимного испльзования", т.е. основывалась на той иллюзии, что любой  человек, добиваясь только собственных  "разумных"  целей,  тем  самым способствует благу других и общества в целом. В классическом буржуазном представлении мораль в целом сводилась к способу достижения индивидом жизненного успеха и счастья. Особенно это характерно для морали эпохи  первоначального  накопления,  где  принципом добродетели считался аскетизм усердия и скопидомства и откладывания на будущее наслаждений и наград.  Впоследствии  этот  принцип воздержания проповедовался рабочему  классу  как  путь  обретения жизненного  благополучия.  Однако  для  рабочего,  по  словам  Ф.Энгельса, "...честность, трудолюбие, бережливость  и  все  прочие добродетели, рекомендуемые ему мудрой  буржуазией...",  вовсе  не являются гарантией того, что они "...действительно приведут его к счастью" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т.2,  с.  265).  В рамках буржуазной морали находят, конечно, выражение и некоторые общечеловеческие нравственные нормы, но они толкуются, как правило, ограниченно, применительно к условиям господства капиталистических отношений, и практикуются лишь до тех пор, пока  не  вступают в противоречие с классовыми интересами  буржуазии.  Действительное состояние нравов буржуазии и особенно тех ее групп, которые связаны с большим бизнесом и государственной политикой, всегда было весьма далеко от требований  общечеловеческой  нравственности и противоречило даже тем принципам, которые  исповедовались буржуазным моральным сознанием. Это противоречие особенно  характерно для эпохи монополистического капитализма и  политики  империализма, когда в государственных масштабах совершаются  преступления против других народов, процветают коррупция и взаимное  попустительство в рамках  экономических,  политических  корпораций. Для буржуазного сознания  типичны  непримеримые  конфликты  между требованиями морали и политики, правилами практического  благоразумия, жизненного успеха и соображениям честности,  гуманности  и справедливости.

В противовес буржуазии, рабочий класс уже в  капиталистическом обществе вырабатывает свою мораль, осознавая свою миссию  как противоположную господствующему строю. Так  возникла  революционно-пролетарская мораль,  основным  требованием  которой  является уничтожение эксплуатации и социального неравенства, всеобщая обязательность труда, солидарность трудящихся в борьбе с  капиталом. Эта мораль "...подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата...", по словам В.И. Ленина (Полн. собр. соч., 5 изд.,  т. 41, с. 309); в борьбе за свои права "...рабочий класс поднимается вместе с тем и морально.." (там же, т. 21, с. 319),  проявляет по выражению Ф. Энгельса, "... свои самые привлекательные,  самые благородные, самые человечные черты"  (Маркс  К.  и  Энгельс  Ф., Соч., 2 изд.,т. 2, с. 438). Эта мораль  становится  впоследствии краеугольным камнем  социалистической  и коммунистической  нравственности, которые концентрируют в себе в наиболее полном  выражении все нормы общечеловеческой морали. По мере утверждения  социалистических отношений эта мораль становится регулятором повсеместных взаимоотношений между людьми, постепенно проникая во  все сферы общественной жизни и формируя сознание, быт и нравы миллионов людей (известный впоследствии феномен "Homo Soveticus").  Для коммунистической нравственности характерны последовательное  осуществление принципа равенства и сотрудничества между людьми и народами, коллективизм, уважение к человеку во всех сферах его  общественных и личных  проявлений  на  основе  того  принципа,  что "...свободное развитие каждого является условием свободного  развития всех" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 4, с.  447). Поскольку коммунистической морали чуждо рассмотрение  общества  и индивидуальной жизни как внешних средств одного по  отношению к другому, а то и другое выступает в нерасторжимом единстве,  постольку для нее  неприемлимы  характерные  для  буржуазной  морали жертвы одним нравственным принципом ради другого (например,  жертва честностью ради выгоды, достижение целей одних ценой  ущемления интересов других, компромиссы политики и совести).

Однако рассуждая о  пролетарской морали  Маркс  и  Энгельс,  а позднее В.И. Ленин  неоднократно указывали, что сами по себе  чувства и устремления трудящихся масс, их нравственное негодование и идеалы не являются доказательством правильности их  социально-исторической теории. " Эта аппеляция к морали и праву в научном отношении нисколько не подвигает нас вперед; в нравственном негодовании, как бы оно ни было справедливо, экономическая наука  (можно расширить-общественно-историческая наука в целом,-  О.Д.)  может усматривать не доказательство, а только симптом"  (К.Маркс  и Ф. Энгельс. Соч., т.20, с.153),(далее Энгельс  сам  поясняет  что значит нравственное негодование масс для науки  является  симптомом,- когда говорит, что точка зрения морали применительно к  истории неправомерна в "формальном смысле",  так  как  "Если  нравственное сознание массы объявляет какой-либо  экономический  факт несправедливым, как в свое время рабство или барщину, то это есть доказательство того, что этот факт сам пережил себя,  что  появились другие экономические факты, в силу которых он стал невыносимым и несохранимым"). Далее Ф.Энгельс пишет: " Когда... мы  говорим это несправедливо, этого не должно быть,- то до этого политической экономии (общественной науке вообще)  непосредственно  нет никакого дела. Мы говорим лишь, что этот экономический факи  противоречит нашему нравственному чувству. Поэтому Маркс никогда  не обосновывал свои коммунистическме требования такими  доводами,  а основывался на неизбежном... крушении капиталистического  способа производства..."(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21,  стр.  184). Таким образом, марксизм принципиально враждебен всякому  наивному морализированию, в котором достоверный анализ  действительности подменяется выбором предпочитательного,  желательного,  рассуждения о том, что "лучше" и что "хуже". Именно это имели ввиду Маркс и Энгельс, когда противопоставляли свое  мировоззрение  утопическим программам: "Коммунизм для нас не состояние,  которое  должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться  действительность. Мы называем коммунизмом  действительное  движение, которое уничтожает теперешнее состояние. Условия  этого  движения порождены имеющейся теперь налицо предпосылкой". (К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч.,т. 3, с.34)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Литература:

1. Гусейнов, А.А. Этика: Учебник / А.А. Гусейнов, Р.Г. Апресян. – М., 1998. – 472 с.
2. Золотухина-Аболина Е.В. Современная этика: Учебное пособие для студ. вузов. – М.: МарТ, Ростов н/Д.: МарТ, 2003. – 416 с.
3. Попов Л.А. Этика: Курс лекций – М.: Центр, 1998. – 160 с.
4. Росенко М.Н. Основы эстетических знаний. – СПб.: Лань, 1998. – 256 с.
5. Этика: Учеб. пособие / Под ред. Т.В.Мишаткиной, Я.С.Яскевич. – Мн.: Новое знание, 2004. – 509 с.
6. Этика: Учеб. пособие / Т.В. Мишаткина, З.В. Бражникова, Н.И. Мушинский и др.; Под ред. Т.В. Мишаткиной, Я.С. Яскевич. – 3-е изд., стереотип. – Мн.: Новое знание, 2004. – 509 с.