Альберт Швеицер и благоговение жизни

Насколько он является свободным человеком, настолько он использует любую возможность, чтобы испытать блаженство: оказаться в состоянии помочь жизни и отвести от нее страдание и разрушение». Этика Швейцера — Живая Этика, т.е. этика Действия, которое надо осуществлять в мире здесь и сейчас, совершая конкретные поступки, реализуя в них свои моральные убеждения и мировоззрение.

Отрывок из статьи «Благоговение перед жизнью»,  1923 г. (Швейцер, Культура и этика, 1973)

Что  говорит этика благоговения перед жизнью об отношениях между человеком и творением    природы?

Там, где я наношу вред какой-либо жизни, я должен ясно сознавать, насколько это необходимо. Я не должен делать ничего, кроме неизбежного, - даже самого незначительного.

Крестьянин, скосивший на лугу тысячу цветков для корма своей корове, не должен ради забавы сминать цветок, растущий на обочине дороги, так как в этом случае он совершит преступление против жизни, не оправданное никакой необходимостью.

Те люди, которые проводят эксперименты над животными, связанные с разработкой новых операций или с применением новых медикаментов, те, которые прививают животным болезни, чтобы использовать затем полученные результаты для лечения людей, никогда не должны вообще успокаивать себя тем, что их жестокие действия преследуют благородные цели. В каждом отдельном случае они должны взвесить, существует ли в действительности необходимость приносить это животное в жертву человечеству. Они должны быть постоянно обеспокоены тем, чтобы ослабить боль, насколько это возможно. Как часто еще кощунствуют в научно-исследовательских институтах, не применяя наркоза, чтобы избавить себя от лишних хлопот и сэкономить время! Как много делаем мы еще зла, когда подвергаем животных ужасным мукам, чтобы продемонстрировать студентам и без того хорошо известные явления! Именно благодаря тому, что животное, используемое в качестве подопытного, в своей боли стало ценным для страдающего человека, между ним и человеком установилось новое, единственное в своем роде отношение солидарности. Отсюда вытекает для каждого из нас необходимость делать по отношению к любой твари любое возможное добро. Когда я помогаю насекомому выбраться из беды, то этим я лишь пытаюсь уменьшить лежащую на человеке вину по отношению к другому живому существу. Там, где животное принуждается служить человеку, каждый из нас должен заботиться об уменьшении страданий, которые оно испытывает ради человека. Никто из нас не имеет права пройти мимо страданий, за которые мы, собственно, не несем ответственности, и не предотвратить их. Никто не должен успокаивать себя при этом тем, что он якобы вынужден будет вмешаться здесь в дела, которые его не касаются. Никто не должен закрывать глаза и не считаться с теми страданиями, которых он не видел. Никто не должен сам себе облегчать тяжесть ответственности. Если встречается еще дурное обращение с животными, если остается без внимания крик скота, не напоенного во время транспортировки по железной дороге, если на наших бойнях слишком много жестокости, если в наших кухнях неумелые руки предают мучительной смерти животное, если животные испытывают страдания от безжалостных людей или от жестоких игр детей, то во всем этом наша вина.

Мы иногда боимся, что на нас обратят внимание, если мы обнаружим свое волнение при виде страдании, причиняемых человеком животному При этом мы думаем, что другие были бы "разумнее" в данном случае, и стараемся показать, что то, что причиняло муки, есть обыкновенное и даже само собой разумеющееся явление. Но затем вырывается из уст этих других слово, которое показывает, что они также в душе переживают виденные страдания. Ранее чужие, они становятся нам близкими. Маска, которая вводила нас в заблуждение, спадает. Мы теперь знаем, что не можем пройти мимо той жестокости, которая беспрерывно совершается вокруг нас. О, это тяжкое познание!

Этика благоговения перед жизнью не позволяет нам молчаливо согласиться с тем, что мы уже якобы не переживаем то, что должны переживать мыслящие люди. Она дает нам силу взаимно поддерживать в этом страдании чувство ответственности и бесстрашно говорить и действовать в согласии с той ответственностью, которую мы чувствуем. Эта этика заставляет нас вместе следить за тем, чтобы отплатить животным за все причиненные им человеком страдания доброй помощью, и таким путем избавить их хотя бы на мгновение от непостижимой жестокости жизни.

По Швейцеру, нравственность — это призыв Бога, на который человек должен ответить, а «благоговение перед жизнью» влечет за собой сознание ответственности за весь мир и за человека.

По его мнению, христианство — наиболее возвышенное из всех существовавших и существующих учений, которое не призвано «объяснять все», а заключает в себе силу действия, и действия в духе любви, о которой говорил Христос. «Христианство должно поставить человека перед необходимостью выбора между логически последовательной религией и религией этической, настаивать на том, что этическое представляет собой высший тип духовности, и только оно является живой духовностью. Этим христианство проявляет себя как религия, которая стремится к этическому живому Богу, который не может быть найден путем созерцания мира, а открывает себя только в человеке». С этим и связано благоговение перед жизнью по Швейцеру, которое содержит в себе 3 элемента мировоззрения: смирение, миро- и жизнеутверждение и этику.

Швейцер писал о том, что его жизнь омрачают два основных переживания: осознание того, что мир представляет собой необъяснимую загадку и полон страдания, и тот факт, что он родился в «период духовного упадка человечества». Справиться с ними ему удалось «путем размышлений, которые привели к миро- и жизнеутверждению благоговения перед жизнью». В этом случае человек, по его мнению, находит в жизни твердую опору и ясное направление, становится менее поверхностным и морально более сильным. Это побуждает человека мыслить. Этика благоговения перед жизнью — это этика любви. Человек, этичный по-настоящему, считает любую жизнь священной, включая и ту, которая с человеческой точки зрения должна была бы находиться в нижней части шкалы ценности. При этом всякая духовная жизнь встречается только в пределах естественной жизни. Следовательно, «благоговение перед жизнью» относится к естественной жизни так же, как и к духовной. Чем сильнее благоговение перед естественной жизнью, тем в большей степени человек будет его испытывать перед жизнью духовной.

Необходимо отметить важное заключение, к которому пришел Швейцер в своей концепции благоговения перед жизнью: «Мировоззрение благоговения перед жизнью по своему характеру является религиозным мировоззрением, а тот, кто его разделяет и действует в соответствии с ним, — это религиозный человек в прямом смысле этого слова». Но мировоззрение благоговения перед жизнью должно основываться и зарождаться в логическом мышлении. Если воля к жизни у человека начинает думать о себе самой и о мире — в этом положении человек оказывается в состоянии испытать жизнь мира и посвятить свою волю к жизни «служению бесконечной воле к жизни». Но это служение должно выражаться в действиях, которые человек совершает, и его воля к жизни должна обнаруживать себя как воля к созиданию и как воля к любви. Этот вопрос является очень актуальным в настоящее время.

Одним из величайших парадоксов современности и того времени, когда жил Швейцер, является значительное проявление жестокости и антигуманизма на фоне того колоссального духовного и гуманистического потенциала, который накоплен человечеством на протяжении тысячелетий. Всегда существовала и существует борьба добра и зла. Отвечая на вопрос о том, почему «современное мировоззрение, основывающееся на жизнеутверждающем начале, из первоначально нравственного превратилось в безнравственное», Швейцер писал: «Это можно объяснить только тем, что мировоззрение это не имело подлинных корней в теоретической мысли. Идеи, породившие его, были благородны, эмоциональны, но не глубоки. Они не столько доказывали факт связи этического начала с началом жизнеутверждающим, сколько интуитивно улавливали его»2. Швейцер хотел выковать «сломанный меч идеализма».

В своей работе «Культура и этика» Швейцер пришел к выводу о том, что причиной кризиса культуры является более сильное развитие ее материальной стороны, чем духовной. Возникает состояние, когда культура, развивающая лишь материальную сторону без духовной, подобна «кораблю, который, лишившись рулевого управления, теряет маневренность и мчится навстречу катастрофе». В то же время «результат плавания зависит не от того, быстрее или медленнее движется корабль, а от того, будет ли правильным его курс и исправным его рулевое управление». Следовательно, материальные достижения — это еще не культура. Необходимо их поставить на службу идее совершенствования человека и общества.

Жизнь и творчество Альберта Швейцера стали служением идеалу слияния идеи с практической деятельностью. Здесь необходимо отметить то колоссальное внутреннее напряжение, которое испытывал Швейцер ввиду того, что произведенный им анализ философских учений о состоянии культуры не указывал никакого способа приостановить ее упадок: «Я словно блуждал в густом лесу и не находил тропинки. Я толкал железную дверь, но она не поддавалась. Даже моя повседневная работа в больнице не снимала накала». И вот наконец Швейцер пришел к концепции «благоговения перед жизнью» как основополагающего принципа духовного обновления. Самый «естественный факт в сознании человека» он сформулировал следующим образом: «Я — жизнь, которая хочет жить среди других жизней, которые хотят жить»3. Вытекающее отсюда «жизнеутверждение есть духовный акт», в процессе которого человек «перестает жить как придется и начинает с благоговением отдаваться жизни, чтобы раскрыть ее истинную ценность». На основании этой концепции Швейцер писал: «В то же время человек, отныне ставший мыслящим, испытывает потребность относиться к любой воле к жизни с тем же благоговением, что и к своей собственной. Он ощущает другую жизнь как часть своей. Благом считает он сохранять жизнь, помогать ей, поднимать до высшего уровня жизнь, способную к развитию; злом — уничтожать жизнь, вредить ей, подавлять жизнь, способную к развитию. Это и есть главный принцип этики».4

В своей автобиографии Швейцер приводит интересный пример с маленьким орленком, которого он купил у туземца, чтобы спасти его «от жестоких рук». Он оказался перед выбором: или позволить орленку умереть с голоду, или убивать каждый день несколько рыбешек, чтобы кормить его. Швейцер решил в пользу второго варианта, но каждый день сознавал свою ответственность за «принесение одной жизни в жертву другой». Он пришел к важному выводу о том, что если этика благоговения перед жизнью затронула человека, то он наносит вред жизни лишь в силу необходимости, которой он не может избежать, и никогда из-за недомыслия. Необходимо использовать любую возможность, чтобы «испытать блаженство: оказаться в состоянии помочь жизни и отвратить от нее страдание и разрушение».

Швейцер пришел к следующему заключению: «Этика благоговения перед жизнью включает все, что можно назвать любовью, преданностью, сопереживанием в горе и в радости и сопричастностью»5. Прийти к благоговению перед жизнью Швейцер призывал через мышление, так как «отказ от мышления — это провозглашение духовного банкротства, а только живой является истина, которая порождена мышлением». Здесь также важно отметить, что не менее сильным, чем стремление к истине, должно быть и стремление к искренности, поскольку «искренность — это фундамент духовной жизни». Также поэтому его умом завладевали мысли о мире. Его глубоко потрясли такие большие катастрофы XX века, как Первая и Вторая мировые войны. Появление атомной и водородной бомб создало сильную угрозу для человечества. Швейцер собрал всю необходимую информацию об атомной и водородной бомбах и подписал обращение против применения ядерного оружия. Он писал о том, что «когда одной-единственной бомбой убивают сто тысяч человек, моя обязанность доказать миру, насколько ценна даже одна-единственная человеческая жизнь».

В 1953 году Альберту Швейцеру присудили Нобелевскую премию мира за 1952 год, хотя получил он ее в 1954 году, когда отправился в Европу.

Очень важно отметить, что Швейцер никогда не представлял какой-либо партии или какого-то направления. Он был в первую очередь настоящим Человеком — Человеком с большой буквы. Известна его книга «Мир или атомная война».

Находясь на африканском континенте, Швейцер не один раз выступал в защиту африканцев, борющихся за свою национальную независимость. Например, в своей статье «Отношения белой и цветной рас» он настаивал на предоставлении африканцам права на проживание, права свободного передвижения по стране, на передаче права на землю местным жителям — ее законным владельцам. В статье указывалось и на необходимость осуществления права на свободный выбор труда. Очень важно отметить, что Швейцер глубоко осознавал бесчеловечность гитлеровского режима, никогда не верил в победу фашизма и предвидел его гибель.

С этим также связано главное в философии Швейцера — учение о «благоговении перед жизнью». Необходимо уважать универсальную волю к жизни, которая присуща всему живому. Поэтому одним из основных принципов его этики был принцип «человек человеку». Каждое человеческое существование, как писал Швейцер, должно быть тесно связано с другими. Поэтому человек не может быть чужим для другого человека. Необходимо не только «думать о других людях, всякий раз взвешивать, есть ли у меня право срывать все плоды, до которых может дотянуться рука».

Также необходимо, чтобы человек ощущал себя и активной частью целого — общества. По мнению Швейцера, выбор способа действия и поступка должен быть направлен на служение людям, на совершенствование общества, а цель настоящей, активной морали — «улучшить состояние мира».

Глава 3. Этика А. Швейцера и современность

Современность приводит с одной стороны к релятивации этики (нигилизм), а с другой стороны — к расширению поля этического: понятие добра распространяется на взаимоотношения с природой (биоцентрическая этика) и научные эксперименты (биоэтика).

Альбертом Швейцером  был выдвинут принцип благоговения перед жизнью, основанный на этике ненасилия Льва Толстого и Махатмы Ганди. В своей книге «Культура и этика» А. Швейцер проанализировал историю этики и её состояние в XX веке, а также наметил пути её развития.

Тейяр де Шарден в своем труде «Феномен человека» объединяет традиционную этику с теорией эволюции.

Этика Швейцера и отношение к ней в XX веке.

Итак, какое же место среди других философско-этических воззрений прошлого века занимает этика "благоговения перед жизнью"и какое значение придаёт ей современное общество?

Прежде всего стоит рассмотреть принятие "благоговения" современниками Альберта Швейцера. Казус заключается  том, что в одно время с формированием движения в пользу равенства и ненасилия сформировалось и окрепло другое, наиболее разрушительное и радикальное движение в истории человечества - фашизм.

Так как же совпали два таких разных, прямо противоположных явления?

В гуманистах развитие и появления фашизма вызвало множество вопросов, связанных прежде всего с эффективностью существующих норм морали.

Сам факт возникновения войны вызвал у Швейцера глубокое сомнение в действенности нравственных норм, регулирующих жизнь отдельных людей и целых народов. Швейцер решает вплотную заняться определением и разработкой простых и действенных нравственных основ поведения, а также анализом их связи с современной культурой. Так возникает замысел «главной книги» Альберта Швейцера — «Культура и этика». Там же, в Африке, пишутся первые ее наброски и рождается основная ее концепция — идея «благоговения перед жизнью, уважения к ней» («Ehrfurcht vor dem Leben»).