Альфред Шюц

Для того, чтобы действие отвечало критериям рациональности, Действующий должен проанализировать (а) ситуацию начала деятельности, в том числе в ее специфическом биографическом преломлении, (б) состояние дел, которое предполагается в качестве цели, в том числе место предполагаемой цели в иерархии своих планов, совместимость ее с другими целями, их возможное воздействие друг на друга (в) средства, возможности их использования, их совместимость с целями, их совместимость со средствами, привлекаемыми для реализации других планов и т.д. Ясно, что действие вызовет реакцию других людей. Тогда не только эти другие должны выполнить все предписания рациональности (а, б, в), но и сам действующий должен учесть в своих расчетах все их расчеты, чтобы суметь реализовать свои цели.

 

Таковы явно невыполнимые - и явно невыполняемые в каждом конкретном случае - условия рационального  поведения. Тем не менее повседневная жизнь почти полностью состоит из дийствий, которые понятны, разумны, предсказуемы и в этом смысле рациональны. А это значит, что повседневная рациональность отличается от идеальной, логической рациональности, как она описывалась М. Вебером и многими другими. Она основывается не на "исчислении" средств-целей, а на априорно данных типических структурах, которые не анализируются и не рассчитываются, а приняты на веру. Они представляют собой нормальную объективную среду повседневной деятельности. Эта нормальность есть повседневный эрзац научной рациональности, хотя и слывет последней.

 

Повседневная реальность вообще, согласно Шюцу, является реальностью особого рода.

 

К понятию когнитивного стиля, конституирующего тот или иной "мир", относятся следующие характеристики:

 

(а) особая форма активности  сознания (напряженное бодрствование,  спокойствие созерцания, пассивность  во сне и т.д.);

(б) преобладающая форма  деятельности (физическая работа, дея-тельность мышления, эмоциональная активность, работа воображения);

 

(в) специфическая форма  личностной вовлеченности (участвует  в данной сфере человек как  целостная личность или фрагментарно);

 

(г) особенная форма  социальности (специфика переживания  другого или других, специфика  протекания взаимодействий);

 

(д) своеобразие переживания  времени. 

 

Следуя этим пунктам, Шюц выделяет специфику каждой из сфер реальности, т.е. конечных областей значений. Конечны эти области в том смысле, что между ними нет прямого перехода, прямой коммуникации, переход из одной в другую предполагает скачок, перерыв постепенности и своеобразное шоковое переживание.

 

Выводы:

 

Научная терминология (понятия-типы) выполняет функции коммуникативного посредника в мире научного теоретизирования.

 

Имеется, следовательно, определенное сходство в структурной организации  мира повседневности и мира научного теоретизирования. Но за этим сходством - фундаментальное различие, состоящее  в том, что, говоря словами Шюца, "теоретизирующее Я одиноко, у него нет социального окружения, оно стоит вне социальных связей". Отсюда следует важнейшая проблема: "Как одинокое теоретизирующее Я находит доступ к миру трудовой деятельности (т.е. к миру повседневности) и делает его объектом теоретического созерцания?" .

 

Нужно сказать, что сам Шюц удовлетворительного ответа на этот вопрос не дал, он сам не нашел решения сформулированного им парадокса. Его предложения в области теории социальных наук не выходят далеко за рамки традиционного натуралистического подхода. Исключение представляют два соображения. Первое: предложение рассматривать научные понятия как "типы второго порядка", т.е. как типы повседневныхтипов. Второе: включение в число требований к научной теории так называемого постулата субъективной интерпретации, состоящего в том, что "все научные объяснения социального мира ... должны соотноситься с субъективными значениями действий человеческих индивидов, из которых и складывается социальная реальность". Это требование напоминает идею субъективной адекватности, характерную для методологии У. Томаса. Важное само по себе, оно, тем не менее, не стало методологическим нововведением.

 

Формулируя же различия между  собственно феноменологией и социо-логией, Шюц акцентировал внимание на том, что «феноменологу... нет дела до самих объектов. Его интересуют их значения, конституированные деятельностью нашего разума».

 

В итоге для феноменолога, в отличие от социолога, данные опыта представляет собой самоданность объекта в опыте феноменолога. Социолог же черпает данные из иных источников, нежели его собственный ин-туитивный опыт.

 

Анализ свойств обыденного мышления и деятельности явился, пожалуй, самым значительным достижением  феноменологически ориентированной  социологии Шюца.

Он показал и доказал, что наиболее полно и последовательно  человеческая субъективность реализуется  в мире повседневности. Повседневность - одна из сфер человеческого опыта, характеризующаяся особой формой восприятия и осмысления мира, возникающей на основе трудовой деятельности.

 

Социология Шюца не только существенно разнообразила спектр наличных версий социологического теоретизирования на Западе, но и сумела явно обозначить принципиально нетрадиционные исследовательские гори-зонты.

 

Развитие феноменологической социологии после Шюца ознаменовалось огромным количеством работ его учеников и последователей, носящих в основном либо популиризаторский, либо эпигонский характер. Важным достижением, однако, стала разработка концепции так называемой этнометодологии.

 

Список источников

 

1. Очерки по истории  теоретической социологии ХХ  столетия (от М.Вебера к Ю.Хабермасу, от Г.Зимеля к постмодернизму)/ Ю.Н.Давыдов, А.Б.Гофман, А.Д.Ковалев и др. – М.:Наука, 1994. – 380 с.

 

2. История социологии: Учеб.пособие/ А.Н.Еслуков, Г.Н.Соколова, Т.Г.Румянцева, А.А.Грицанов; под общ. Ред. А.Н.Еслукова и др. – 2-е изд., перераб. И доп. _ Мн.: Выш. шк., 1997. – 381 с.

 

3. http://pidruchniki.com.ua/15840720/sotsiologiya/istoriya_sotsiologii_-_zborovskiy_ge