Гонения на Израиль

Далее идет страшное повествование  о предании Христа на распятие по настоянию  вождей израильских и наущаемого ими народа: "распни, распни Его". Может показаться, что это требование является всенародным: у Матфея (XXVII, 22) сказано: "говорят ему (Пилату) все: да будет распят", и, далее, отвечая ему, весь народ сказал: "Кровь Его на нас и на детях наших". Однако надо взвесить все слова этого страшного и рокового текста, звучащего, как самоприговор над Израилем: есть ли это действительно полное самосознание всего народа, в котором, однако, таится грядущее иудео-христианство апостольской церкви, или же это есть голос части его, городской иерусалимской толпы, настроенной ее вождями.^[1] Но тогда - он не был голосом всего народа даже здесь, в Иерусалиме: ведь среди него было столько свидетелей чудес и учения Христова, толпами следовавших за Ним во время Его служения. Об этом достаточно свидетельствует евангелист Лука,^[2] так повествующий о распятии: "и весь народ, сшедшийся на сие зрелище, возвращался, бия себя в грудь". (Лк. XXIII, 48). Ранее же так говорится о шествии ко кресту: "и шло за ним множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем" (27).

И к нему-то обратясь, изрек  Господь Свои милосердствующие и вместе пророческие слова: "Дщери Иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших". (XXIII, 27-31).

Итак, прежде всего здесь  происходит в народе разделение, и  даже до противоположности: одни плачут и рыдают о Нем, другие неистовствуют: "распни Его", - и готовы принять  на себя за это самую последнюю  ответственность: "кровь Его на нас и на детях наших". Это  же разделение простирается и на грядущую судьбу Израиля, которая для одних  является неизбежным последствием принятой ими вины, как "строгость к отпадшим" (Рим. XI, 22), а для других судьбой печальной и страшной, хотя и спасительной. Это единые судьбы единого и избранного народа Божьего, "который Он наперед знал", даже в его ожесточении, которое описывается самыми тяжелыми чертами, заимствованными из ветхозаветных пророков (XI, 3, 8-10). Падение их есть (подобно как и падение

Иуды) богатство миру, и  оскудение их богатство язычникам (11). И хотя Бог проявил "строгость  к от-падшим" (22), но "они, если не пребудут в неведении, привьются, потому что Бог силен опять привить  их" (23), и "ожесточение произошло  в Израиле отчасти, до времени ... и так весь Израиль спасется" (25-26). Такова трагическая антиномия судеб избранного народа в истории. В ней соединяются последствия вины, вольно принятой в ожесточении, но ставшей судьбою и роком ("на нас и на детях наших"). При этом, по слову Господа, эта вина ложится на плечи как принявших вину, так и не принимавших ее и ей даже чуждых.

Однако эта единая судьба связана и с духовным обращением Израиля, которое, однако, может быть лишь делом свободной его воли. Он в отпадении своем является виновным и невиновным одновременно, но "дары и избрание Божие остаются непреложными" (29). И самой таинственной стороной из судеб Израиля остается именно его единство. Благодаря ему вина одной лишь его части, вождей, является судьбой для всего народа, и эта часть говорит от лица своего народа, призывая на себя проклятие христоубийства и христоборчества. Но это же единство имеет для себя и другую положительную сторону: весь Израиль спасется силою спасения его "святого остатка", хотя до времени этот остаток и сокрыт в Израиле отпадением. Таким он и ныне предстоит пред лицом мира. В теперешнем его состоянии его самосознание вырождается в еврейский расизм, национальное идолопоклонство, завистливую пародию на который представляет собой расизм германский. Безбожный или же христианобор-ческий национализм избранного народа есть, конечно, жуткая картина, но сила его все-таки состоит

n единственности его избранничества, которое остается непреложным, даже пребывая в состоянии вырождения или искания. Так трагично и антиномично самое бытие Израиля, еще не осуществившего своего призвания и не явившего своего святого остатка. Потому он есть камень преткновения для всех народов, страшное искушение о христианстве для христианствующих помимо и без Израиля. Ибо болезнь Израиля есть болезнь и всего христианства, которое не может и не должно от него отвернуться, не отвернувшись тем самым и от сына Давида и Авраамова.  

Христианство  без Израиля

Христианство без иудео-христианства себя до конца не осуществляет, остается неполным. Оно может обрести свою полноту лишь соединившись с иудеохри-стианством, как это и было в церкви апостольской, ибо эта последняя была именно таковою. Господь избрал своими апостолами и послал на проповедь научить  и крестить все языки - именно своих  единокровных соплеменников, но не кого-либо другого. И первенст-пующая церковь  иерусалимская была иудео-хри-стианская. После этого и невзирая на это, Израиль Христа отвергся, церковь  же оказалась церковью языков без  Израиля. Это обрекло мир на христианство без центрального своего ядра, а  отвергшийся Христа Израиль на агасферизм и на христоборчество духовное. Образ Израиля в этом состоянии является роковым и страшным. С одной стороны, он является гонимым именно со стороны христианских народов, причем это гонение принимает время от времени жестокие и бурные формы — преследования и ненависти до истребления, таковы еврейские погромы даже до сего дня, а с другой стороны, он сам остается явным или тайным гонителем Христа и христианства, до прямого и лютого преследования его, как в России. Но то и другое есть еще не самая тяжелая сторона в его судьбе. Худшая же заключается в том, что отверг-шийся Христа Израиль вооружается орудием князя мира сего, занимает его престол. Вся неодолимость стихии еврейства, его одаренность и сила, будучи направленными к земному владычеству, выражается в культе золотого тельца, ведомого ему изначально в качестве ветхозаветного искушения еще у подножия Синая. Власть денег, маммона являются всемирной властью еврейства. Этот неоспоримый факт не противоречит тому, что значительная, даже большая часть еврейства и доныне пребывает в глубокой нищете, нужде, в борьбе за существование, которая не находит для себя естественного исхода за отсутствием собственной страны, в силу агасферического рассеяния, состояния "вечного жида". Другое же проявление власти князя мира сего выражается в лжемессианском пафосе, в ожидании будущего, земного мессии на месте Отвергнутого и Распятого. По силе этого мессианства и всей его пламенности сыны Израиля оказываются в ряду вдохновителей безбожного материалистического социализма наших дней.

Столь же противоречиво и  духовное состояние Израиля. С одной  стороны, в состоянии антихристианства и христианоборчества Израиль представляет собой лабораторию всяких духовных ядов, отравляющих мир и в особенности христианское человечество. С другой — это есть народ пророков, в которых никогда не угасает дух пророчества и не ослабевает его религиозная стихия. Однако в состоянии ослепления это есть христианство без Христа и даже против Христа, однако Его лишь одного ищущее и чающее.

В этой духовной аберрации  сохраняется чаяние грядущего мессии при неведении о Пришедшем. Эта сила и вдохновение, живущие и действующие в избранном народе даже и в состоянии отверженности, есть Ветхий Завет, продолжающийся при Новом и вопреки ему. Это есть продолжающееся странствие в пустыне в землю обетованную, искание Христа в борьбе с Ним и неведении Его.

Такова судьба Израиля  в ее единственности и целостности, в которой соединяется материализм  и высота духовного напряжения пророческого, не находящая для себя равного.

Такова историческая и  эмпирическая очевидность, имеющая  для себя силу факта. Но за этим фактом стоит некая высшая действительность, которая и есть тайна судеб  Израиля, а с ним и всего  мира. И тайна эта есть сила "родословной" Христа, который Израилю единоплеменен, и в этой своей единоплеменности "не совлекся и не отрекся". "Им принадлежит усыновление, и обетования, их и отцы, от них Христос по плоти, сущий над всеми Бог, благословенный во веки". (Рим. IX, 4-5).

Еврейство и в состоянии  отверженности находится в нерушимой связи с христианством, в единстве конечной судьбы, которая, однако, не может совершиться, пока не осуществится это единство, не раскроется его сила. Христос не придет в мир, доколе не будет призван воплем всего мира: "ей, гряди, Господи Иисусе", но в этот вопль ранее должно включиться и Израилево: "осанна в вышних, благословен Грядый во имя Господне!" Но это не может явиться как бы внезапным и неожиданным событием, которое противоречило бы всей его истории и ниспровергало бы все его судьбы, напротив, оно будет зрелым плодом, который таинственно созревает на корне маслины природной. Это-то сокровенное созревание вносит непрерывность в историю Израиля, которая ведет к тому, что "весь Израиль спасется", но, следовательно, уже и спасается и ныне. Такова эта тайна о его спасении. Когда тайна эта не выходит на поверхность, не становится постижимой и осязаемой, дается ее откровение. Почему, чем и как спасается Израиль, в чем этот "святой остаток", как понимать эту непрерывность избрания Божия? Будем искать ответа на этот вопрос в Евангелии.

У креста совершилось разделение Израиля на две части. "И шло  за ним великое множество народа и женщин, которые плакали и  рыдали о Нем". (Лк. XXIII, 27). Напротив, другие в злом единогласии "говорят ему (Пилату) все - да будет распят" (Мф. XXVII, 22), и, "отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших" (25). И изрек Свое пророчество: "сколько раз хотел я собрать детей твоих, ... но вы не захотели ... не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете: "Благословен Грядый во имя Господне" (Мф. XXIII, 39), но они ещене воскликнули. И это была определенно судьба Израиля. И тогда же Господь, обращаясь к плачущим и рыдающим о Нем, произнес Свое слово: "Дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и детях ваших". (Лк. XXIII, 28). Это значит, что судьба всего Израиля достойна слез, одинаково как распинающих Христа, так и плачущих о Нем, ибо Израиль один, он есть единая маслина, о которой говорится далее Господом: "если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет" (31). К чему относится это противопоставление зеленеющего и сухого? Очевидно, первое относится к пребыванию Христа на земле и к Его приятию, последнее к Его удалению от земли и отвержению, и, однако, все "сухое" дерево ожидает одна общая судьба, которая и изображается с такой неумолимостью в словах Господа. Для одних, отвергающихся, это есть возмездие, для других же, в том неповинных, - роковая судьба единого Израиля,

Это раздвоение именно продолжается и после пришествия Христова в  состоянии отверженности Израиля, в его христоборстве и служении князю мира сего. Оно содержит и  земное торжество, земные победы, но и роковые его судьбы. Спрашиваем себя, что же таится в этих судьбах. Если родословная Христа была предварением боговоплощения, которое она собой предуготовляла, то каково же в нем участие Израиля после уже совершившегося, но и продолжающегося, пребывающего боговоплощения? Здесь необходимо не только разделить, но и отождествить это участие всего единого Израиля. Он не стал чуждым и посторонним делу Христова воплощения, но сохраняет неопознанную и таинственную с Ним связь. Если "свет и откровение языков и слава людей твоих Израиля" явлены были праведному Симеону, державшему на руках уже родившегося младенца Христа, то это значит, что они распространяются на Израиль и после-этого рождения. Такая слава, однако, не есть даровое преимущество, данное этому народу, но это есть его избранничество для участия в деле искупления человечества. Это-то участие и есть тайна его судьбы, совершающаяся в истории, в жизни древа сухого и зеленеющего. В нем неизменно сохраняется "святой остаток", "силою коего" весь Израиль спасется.

Как понять эту антиномию: совершившееся уже искупление человечества крестною жертвою Господа Иисуса Христа и совершающееся, еще продолжающееся? В ней проявляется соотношение времени и вечности, становления и бытия. Полнота спасения включает не только силу его, но и образ совершения, Ветхий Завет и Новый, а в нем и еще новейший, "последние времена", всю священную историю Нового Завета. Христос прославленный и воскресший и одесную Отца сидящий пребывает и на земле в людях Своих, с Ним соединенных через вочеловечение Его, с ними Он и еще состраждет, со-распинается. Воскресение, вознесение и прославление Христа не означает ни оставления Им человечества, ни разрыва с ним! Относительно Успения и Вознесения Пресвятой Богородицы церковь прямо учит не только о неусыпающей молитве о нас Богородицы, но и о плаче Ее о мире и с миром, и даже схождении в мир с участием Ее в его муках. Отсюда делаем применение к судьбам Израиля как особом кресте Богоматери. Применимо ли аналогичное заключение и к Господу? Сила искупления должна быть понята не только интенсивно, в его средоточии в земном служении в едином акте Гефсиманского борения и Голгофской смерти, но и экстенсивно, в смысле сострадания Христа со страждущим человечеством, и постольку с избранным народом, с ним нарочито связанным. Основная идея церковного года с его временами и сроками, памятями и празднованиями ведь в том именно и заключается, что земная жизнь и земная страсть Христова не только закончилась в своем совершении, но и повторяется в своем как бы повторении или продолжении. Однако оно есть не только как бы, его и на самом деле надо и буквально понять, как соединение земного пути воплощения Господа с небесной славой Его. Одним словом, искупление продолжается вместе с историей мира, и будет продолжаться, доколе она не совершится в полноте своей. Как понять это соединение совершившегося с совершающимся, небесной славы и земной страсти, это есть тайна смотрения Божия и жизни Божией, кенозиса Христова, во всей его широте и глубине.^[3] Но он должен быть понят именно так. Да как же иначе и можно понять то самоотождествление Христа с каждым из страждущих и болезнующих, о котором Он сам свидетельствует на страшном суде Своем по отношению ко всему человечеству. Однако в нем, этом последнем, по прямому свидетельству откровения, как и самого Господа, особо выделена избранная часть человечества. Господь свидетельствовал во дни Своего земного служения, конечно, как и после него: "сколько раз хотел собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья". (Мф. XXIII, 37). И, конечно, с этой избранной частью Господь нарочито состраждет, делит судьбы его, доколе не совершится его спасение.