Политическая социология

Теория политической культуры позволила преодолеть ограниченность институционального анализа в политических исследованиях, не способного объяснить, почему, например, одинаковые по форме институты государственной власти в разных странах действуют совершенно по-разному. Сосредоточив же внимание на разделяемых людьми ценностях, локальной мифологии, содержании символов и стереотипов, человеческой ментальности и прочих аналогичных явлениях, теория политической культуры дала возможность глубже  исследовать мотивацию политического поведения граждан  и институтов, выявить причины множества конфликтов, которые невозможно было объяснить, опираясь на традиционные для политики причины: борьбу за власть, перераспределение ресурсов и т.д.

В систему политической терминологии понятие «политическая культура» введено американскими политологами Г.Алмондом и С.Вербой в начале 60-х годов нашего века. Они подчеркивали ее динамичность, рассматривали ее как интериоризацию (постепенное преобразование внешних действий во внутренние действия) политической системы через познание, чувства и суждения ее членов. Побудительным мотивом интереса к изучению политической культуры были события в странах третьего мира, прежде всего в Африке, характеризующейся крахом колониальной системы и выходом к самостоятельному политическому творчеству народов, обладающих отличными от европейских стран традициями, культурой, началом государственности. Интерес к вопросам политической культуры шел от самой жизни, диктовался реально происходящими процессами. В нашей стране интерес к проблемам политической культуры был разбужен указанием обществоведам со стороны КПСС заняться исследованием данной проблемы в середине 70-х годов, а с середины 80-х годов этот интерес был продиктован самой жизнью.

Американские политологи Дж.Олмонд и Дж.Поувелл определяют ее как совокупность индивидуальных установок  и ориентаций участников данной системы, как субъективную сферу, лежащую в основе политических действий и придающую им значение. В этом определении главное внимание сосредоточено на субъективной стороне, игнорируется объективность политической культуры. Польский политолог Е.Вятр считает, что политическая культура – это совокупность установок, ценностей поведенческих актов, касающихся взаимных отношений между властью и гражданами.

В советской политологии утверждалось мнение, что политическая культура – это разновидность общей человеческой культуры, атрибут всех субъектов политических отношений, выражающих диалектическое единство культуры и политики.

Политическая культура – это совокупность политических знаний, ценностных ориентаций, моделей поведения, посредствам которых осуществляется взаимодействие субъекта с государством и его вхождение в политическую деятельность.

При всех плюсах и минусах этих определений общее в них все же обнаруживается: это та или иная степень цивилизованности общества и личности, их способность принять некие правила политического поведения и действия.

Политическая культура выступает как подсистема в глобальной системе всей культуры общества, и ее нельзя ограничивать лишь сферой субъективных установок и убеждений, а тем более только осознанных.    

2.2 Структура политической культуры

Политическая культура - явление полиструктурное, многоуровневое. Многообразные связи политической культуры с различными социальными и политическими процессами предопределяют ее сложное строение и организацию. Разнообразные внутренние структуры политической культуры отображают технологию формирования политического поведения субъектов, этапы становления культурного целого (т.е. политической культуры отдельно взятой страны, региона), наличие разнообразных субкультурных образований и т.д. Одна из структур раскрывает различные способы ценностной ориентации человека на мировоззренческом (где он встраивает представления о политике в свою индивидуальную картину мировосприятия), гражданском (где, осознавая возможности органов государственной власти и, в соответствии с этим, собственные возможности защищать свои права и интересы, человек вырабатывает качественно новый уровень понимания своего политического статуса), а также на собственно политическом уровне ценностных представлений (где человек вырабатывает отношение к конкретным формам правления режима, своим союзникам и оппонентам и т.д.).

На каждом из этих уровней у человека могут складываться довольно противоречивые представления. Причем отношение к конкретным политическим событиям изменяется, как правило, значительно быстрее, нежели мировоззренческие принципы, в силу чего восприятие новых целей и ценностей, переосмысление истории и т.д. осуществляется крайне неравномерно. Все это придает формированию и развитию политической культуры дополнительную сложность и противоречивость. А степень соответствия уровней ценностной ориентации непосредственно определяет характер целостности и внутренней неравновесности политической культуры.

Различия в выборе людьми тех или иных ценностных ориентиров и способов политического поведения в немалой степени зависят от их принадлежности к социальным (классы, слои, страты), национальным (этнос, нация, народ), демографическим (женщины, мужчины, молодежь, престарелые), территориальным (население определенных районов и регионов), ролевым (элита и электорат) и другим (религиозные, референтные и проч.) группам. Выработка людьми ценностных ориентации (и соответствующих форм поведения) на основе групповых целей и идеалов превращает политическую культуру в совокупность субкультурных образований, характеризующих наличие у их носителей существенных (несущественных) различий в отношении к власти и государству, правящим партиям, в способах политического участия и т.д.

В конкретных странах и государствах наибольшим политическим влиянием могут обладать самые разные субкультуры (например, религиозные субкультуры в Северной Ирландии и Ливане или этнические в Азербайджане). В целом же наибольшим значением для жизни и политического развития общества обладает субкультура лидеров и элит, определяющая характер исполнения ее носителями специализированных функций по управлению политической системой. В этом смысле наиболее важными элементами данной субкультуры являются способности лидеров и представителей элиты выражать интересы рядовых граждан (и прежде всего не превращать свое общественное положение в способ достижения сугубо индивидуальных целей), их профессиональные управленческие качества, а также те черты и свойства, которые позволят им приобрести и поддерживать авторитет, убедить общественность во мнении, что занимаемое высокое место во властной иерархии принадлежит им по праву.

2.3 Назначение и функции политической культуры

Воплощая ценностно-смысловую детерминацию политической активности человека, политическая культура характеризует его способность понимать специфику своих властно значимых интересов, действовать при достижении целей в соответствии с правилами политической игры, а также творчески перестраивать свою деятельность при изменении потребностей и внешних обстоятельств. Политическая культура может проявляться в форме духовных побуждений и ориентации человека, в опредмеченных формах его практической деятельности, а также в институализированном виде (т.е. будучи закрепленной в строении органов политического и государственного управления, их функциях). Поскольку не все ценности одновременно воплощаются практически (и уж, тем более, институционально), между вышеназванными формами проявления политической культуры всегда имеются определенные противоречия.

В целом политическая культура способна оказывать тройственное влияние на политические процессы и институты. Во-первых, под ее воздействием могут воспроизводиться традиционные формы политической жизни. Причем такая возможность сохраняется даже в случае изменения внешних обстоятельств и характера правящего режима. Так, например, в традиционных обществах (аграрных, построенных на простом воспроизводстве и натуральных связях) политическая культура даже в период реформации, как правило, поддерживает прежнюю архаическую структуру власти, противодействуя целям модернизации и демократизации политической системы. Такая способность политической культуры хорошо объясняет то, что большинство революций (т.е. стремительных, обвальных изменений) чаще всего заканчиваются либо возвратом к прежним порядкам (означающим невозможность населения адаптировать новые для себя цели и ценности), либо террором (только и способным принудить людей к реализации новых для них принципов политического развития).

Во-вторых, политическая культура способна порождать новые, нетрадиционные для общества формы социальной и политической жизни, а, в-третьих, комбинировать элементы прежнего и перспективного политического устройства.

3. Национальная  идея и ее роль в политической  социализации

После многих лет славословия в адрес социалистической идеологии наступила пора всеобщей и обвальной ее критики, когда слово идеология стало ругательным и неприемлемым понятием. Вместе с тем уже в середине 90-х годов на государственном уровне все же пришли к выводу, что без идеологии, без национальной идеи, которая скрепляла бы общественное сознание, была бы его доминантой, руководством в работе с молодежью, стала бы ориентиром если не для всех, то для большинства населения страны, не обойтись.  

  Несмотря на теоретические и политические изыски по поводу идеологии, в реальной жизни самые разные идеологические концепции продолжали существовать, возникать, развиваться, образовывать самые различные комбинации точек зрения, теорий, общественных или групповых целей. Иначе и не могло быть. Любое общество, составляющие его люди не могут существовать, не оценивая с определенных социальных позиций окружающую их реальность, получаемую ими информацию и не формулируя (часто на стихийном уровне) те цели, которых они хотели бы достигнуть.   

  На первых этапах рыночных преобразований (кстати, это сохраняется в той или иной форме и поныне) многие исследователи пошли по проторенному пути: выявлять и классифицировать людей по либеральной (капиталистической) или социалистической ориентации. В такое противопоставление свою лепту внесли и социологи, пытаясь по выработанному ими инструментарию определить, сколько процентов людей ориентируется на привычные до недавнего времени ценности, а кто отвергает их. Однако достаточно быстро стало ясно, что в это прокрустово ложе нельзя вместить все многообразие общественных ориентации, социальных настроений и оценок. Постепенно наряду с этими двумя идеями стали говорить о национал-патриотической ориентации, о религиозных ценностях, о монархических и т.п. идеях, которые, как показали социологические исследования, в большинстве случаев существовали не сами по себе, а в комбинации с другими оценками и ценностями.

Углубленный анализ количественных характеристик социологических данных, срез индивидуальных социальных оценок и целей показывает, что нет одномерных людей, которые единодушно исповедовали бы ценности то ли социалистического, то ли либерального, то ли патриотического или религиозного сознания. Оказалось, что в условиях ломки общественных ценностей один и тот же человек может одновременно по одним вопросам придерживаться таких-то социальных оценок (например, неолиберальных), по другим – других оценок (например, националистических), по третьим – еще одной группы оценок (например, социалистических). Поэтому социологические данные часто страдают ограниченностью – они нередко представляют информацию о социальной ориентации по одной группе вопросов, забывая о другой, или в лучшем случае показывают ориентацию на доминантные установки, игнорируя все остальные. 
   Этот этап – этап одномерного идеологизированного человека – начал постепенно вытесняться следующим, когда стало понятным, что социальные ценности людей обычно не ограничиваются установкой на одну цель, а направлены на реализацию нескольких целей, в свою очередь, образующих некое целостное мировоззрение.

В этих условиях, под влиянием всеобщей ориентации на “хорошее” историческое прошлое, вспомнили о графе Уварове, который в прошлом веке выдвинул знаменитую формулу: “Самодержавие, православие, народность”. По аналогии с ней на всеобщее обозрение стали выдвигаться всевозможные словесные изобретения: “державность”, “духовность”, “нравственность”, “государственность”, в том числе и шовинистические цели, связанные с так называемой русской идеей, и авторитарные ориентации (вроде “честь и порядок”).

Ограниченность этих утверждений заключалась в том, что ссылка на слова графа Уварова была некорректна, ибо, употребляя свою знаменитую формулу, он призывал применить ее не к обществу вообще, а к системе образования, которая должна руководствоваться этими установками и готовить образованных людей именно с такой идеологической ориентацией.

Вновь придуманные термины в лучшем случае отражали игру ума отдельных интеллигентов, показывали направление теоретических или политических упражнений и были мало связаны с той реальностью, которая беспокоила большинство населения. Игра с терминами слабо учитывала историческое прошлое, в котором сложились определенные стереотипы сознания. Без учета их значения попытки создать что-то совершенно новое были обречены на провал, ибо сложившиеся ценности невозможно сменить одним махом, как бы этого ни хотелось.

И, наконец, надо отчетливо себе представлять, что “изобретение” новой идеологии невозможно без кристаллизации тех идей, которые “разлиты” в общественном сознании. “Нельзя сделать людей счастливыми, – говорил директор одного из лучших предприятий в Пензе еще в советское время, – решая за них и без них, что им надо”. Только соучастие, знание того, что людей волнует, интересует, к чему они стремятся и чего хотят, делало часть производственных организаций действительно трудовыми коллективами. Ведь крах советской системы во многом объясняется тем, что она стала ориентироваться на изобретенные догмы, а не на те ценности, которые были представлены в сознании народа. Нельзя наступать на те же грабли или опять воплощать в жизнь лозунг “Нарисуем – будем жить”.

Иначе говоря, национальная идея, идеология должна быть концентрацией, кристаллизацией доминирующих социальных ориентации и ценностей.

Прежде всего многим людям далеко не безразлично, в какой стране они живут. Сознание того, что Россия, как и СССР, должна быть великой державой, с которой считаются, которую уважают (пусть и не боятся, как СССР) и которая может постоять за своих подданных, питает сознание многих россиян и может помочь им обрести устойчивость и испытывать гордость за свою страну. Это тем более важно, что данная установка присутствовала в сознании многих советских людей, и она не может исчезнуть бесследно. Особенно, если учесть, что нарушение этой стержневой установки может обернуться (а для некоторых людей обернулось) трагедией. Многие люди весьма болезненно переживают утрату Россией той роли, которая была присуща СССР. Социологические данные постоянно фиксируют эти черты гражданственности сознания и поведения, которые, несмотря на некоторые колебания в зависимости от тех или иных политических событий, продолжают занимать одно из ведущих мест в социальных ориентациях и ожиданиях людей.