Социальная мобильность

Введение.

Люди часто стремятся не только к сохранению, но и к изменению своего положения в социальной структуре (разумеется, в лучшую, с их точки зрения, сторону). Это изменение выражается понятием социальной мобильности. Мобильность бывает индивидуальная, семейная, групповая. Она может быть горизонтальной, когда новое положение не меняет места в социальной иерархии, и вертикальной, когда происходит смена иерархических позиций. Вертикальная мобильность, в свою очередь, может быть восходящей и нисходящей.

Широко употребляемые понятия «закрытости» или «открытости» общества связаны именно с масштабами и характером социальной мобильности. Общество, где возможности последней достаточно широки, где группы могут свободно (на основе собственных достижений) передвигаться по ступеням общественной иерархии, считается открытым. Общество же, в котором эти передвижения существенно ограничены, а позиции монополизируются относительно замкнутыми группами и, тем более, передаются ими по наследству, — закрытым.

Таким образом, на наш взгляд, природа социальной мобильности заложена в самом обществе, уровне его развития, присущем способе производства, устойчивости в нем традиций, его патриархальности и светскости.

Социальная мобильность - тема специальных исследований со времени зарождения социологической науки. Наиболее резкие изменения в структуре общества, начинают происходить в XIX веке. С ростом городов при урбанизации и индустриализации происходят количественный рост профессий и соответствующее изменение требований общества к квалификации и профессиональной подготовке работников, появляются новые слои общества, активизируются общественные организации. Конечно, проблемы социальной мобильности, так или иначе, рассматривались всеми социологами, но пионером теоретизирования в области социальной мобильности был Питирим Сорокин, опубликовавший в 1927 г. книгу «Социальная мобильность, ее формы и флуктуации». Под социальной мобильностью он понимал «любой переход индивида или социального объекта (ценности), то есть всего того, что создано или модифицировано человеческой деятельностью, из одной социальной позиции в другую». Функционалистская концепция социальной стратификации и социальной мобильности П. Сорокина послужила базой для многочисленных эмпирических исследований социальной мобильности, предпринятых в 1950-1960-х годах преимущественно американскими социологами, работавшими в традиции структурного функционализма. Основой анализа мобильности являлась теория социальной стратификации. По К. Дэвису и У. Муру, «наверху» находятся наиболее способные, достойные индивиды. Общество мотивирует индивидов продвигаться к позициям, которые «заведомо притягательнее других» и которые «требуют особых талантов и специальной подготовки, следовательно, функционально более важны, чем другие». Те индивиды, которые обладают качествами, необходимыми для занятия этих позиций, следовательно, очевидно, совершают мобильность вверх по лестнице социальной стратификации. Значительное внимание уделялось анализу институциональных предпосылок мобильности, в частности, индустриализации. Блау и Дункан считали, что распространение высокой мобильности индустриальных странах объясняется «господствующей тенденцией» к универсализму, предполагающему, что во всех сферах общественной жизни оценки и принятие решений основываются на соображениях рациональности и эффективности и не связаны с конкретными ценностями и интересами каких-либо групп. С.Липсет и Г.Зеттерберг подробно анализировали факторы, вызвавшие массовую социальную (профессиональную) мобильность в США в XX в. В настоящее время в рамках структурно-функционалистского подхода проводятся масштабные исследования Дж. Голдторпом (Великобритания) и его коллегами. В России же в настоящее время вопросы социальной мобильности рассматривают такие исследователи как В.В. Радаев, О.И. Шкаратан, Р.Г. Громова, Т.И. Заславская, Ю.Ц. Тыхеева, А.В. Кинчарова и другие.

На сегодняшний день проблема социальной мобильности очень актуальна, так как мы имеем возможность каждый день наблюдать за процессами перехода из одного социального слоя в другой, изменениями социального пространства индивида, мы каждый день сталкиваемся с каналами и лифтами социальной мобильности, проходим через них, изменяем свое социальное положение.

1.Природа социальной мобильности.

Статус - это устойчивое, разделяемое большинством мнение о ценности той или иной социальной позиции (соответственно: общественной функции, роли, источнике «оборонительных» ресурсов, характере, качестве, индивидуальном соответствии). В разных обществах ценностные шкалы, как и типы рациональности разных культур, разнятся. Однако, в современном социальном пространстве, тесно связанном каналами массовой информации и физических перемещений людей, формируется устойчивый стандарт относительно образа, уровня и качества жизни; в так называемых «развитых» индустриальных странах сходные профессиональные позиции имеют одинаковый общественный престиж «независимо от форм правления и политической философии». Изменение социального статуса связано с продвижением по так называемой «социальной лестнице».

Социальные лестницы могут интерпретироваться как преходящие структуры социальных возможностей, которыми пользуются или которые игнорируют крупные социальные общности, группы людей и отдельные личности. Исторические коллективные события в этом смысле говорят нам, как был использован конкретным   субъектом   тот   или   иной   социальный   шанс. Экстремальные состояния общества, кризисы, катастрофы, победные взлеты, использование социального выбора в ответ на вызов общественной или природной среды являются внешними и внутренними причинами спонтанного или планового социального конструирования, приводящего к закреплению определенной конфигурации обществ.

В России наиболее устойчивым признаком формообразования, как отмечали все без исключения историки, является корпоративность: коллективность, свояченичество, землячество, родство. Социальные структуры собираются здесь не из индивидуальных корпускул, а из слаженных взаимным доверием «блоков». Поэтому российский социальный «конструктор» (игра в перемещения) отличается от западных аналогов: которые тоже не без того (концепт «команды»), но все же на других принципиальных основаниях. Таким образом, социальный статус - групповой атрибут современном российском обществе. Теоретически мы можем рассматривать этот феномен как своеобразное социальное наследство и оперировать им как инвариантом.

Одной из самых устойчивых социальных общностей является семья. Ее специфическая культура в процессе индивидуальных социализации передается каждому члену. Новые исследования социальной стратификации в разрезе поколений показывают, что процессы воспроизводства семьи ориентированы на выдвижение потомков (что в радикальном, наиболее успешном варианте предполагает переход в более высокостатусные страты и разрыв с прежней семейной культурой) и одновременно на консервативную социализацию путем трансляции социокультурных и профессиональных образцов (которые повышают вероятность освоения вещественного и операционального наследства). Для современного общества проблема состоит в том, что в нем «социальный статус не может быть просто передан от родителей к детям: родители могут лишь обеспечить доступ или передать элементы (экономические, культурные, социопространственной локализации), с помощью которых этот социальный статус может быть сконструирован». Вся траектория общественного продвижения ближайших потомков контролируется и «подстраховывается» только в исключительных случаях семейной истории, однако исследования показывают, что характеристики «первого места работы, от которого зависит вся последующая карьера, в значительной мере опосредуется родительской семьей. Это первое место социализации характеризуется в действительности определенными уровнями... экономических ресурсов, школьных и культурных ресурсов, доступа к коллективным благам и к рынку занятости, а также к очень различным культурным микроклиматам даже внутри одной и той же социальной среды. Дети, которые растут внутри этих столь различных микроклиматов и со столь неравными ресурсами, воплощают различия в образе жизни и, например, в их отношении к школе, к деньгам, к будущему».

Мобильность поколений зависит от ориентации и восприятия социокультурных образцов, которые часто разнятся в родительских семьях отца и матери, поскольку брак является в современном обществе одним из доступных каналов повышения статуса путем «включения» в семейную сеть (клан) с более высокой социальной позицией. При этом реальные социальные последствия приобретает процесс символического присвоения детей, которое в значительной степени предопределяет канву их социального будущего: амбиции, запросы, способности, потенциал. Этот позитивный эффект социокультурной передачи в поколениях ценностей и опыта семьи обусловлен тем, что только практическое освоение наследуемых ресурсов органически соединяет переданный потенциал и социальную траекторию его носителя. Для этого необходима определенная трансформация наследства, благодаря метаморфозам которой оно становится адаптированным, соответствующим операциональным запросам потомка. Трансферабельность формы наследства, поэтому особым образом влияет на социальную траекторию (деньги, например, не связывают так, как недвижимость и функциональное имущество, в вопросах выбора сферы и форм социальной деятельности).

Перемещению людей из одной группы в другую способствуют так называемые «социальные лифты». По мнению социолога П. Сорокина,      этому способствуют несколько социальных институтов, в первую очередь армия, церковь, школа. Мы начнем анализировать с армии. Служба в ней во все времена давала возможность двигаться вверх по социальной лестнице. Потери во время войн среди командного состава вели к заполнению вакансий людьми более низких чинов. В Средние века множество простолюдинов таким же образом становились генералами, графами, герцогами. В Новое время примером такого восхождения может стать жизненный путь Наполеона и многих из его окружения. К числу подобных выдвиженцев относятся Кромвель и Вашингтон. 

Значительное влияние на перемещение людей по ступеням социальной лестницы оказывала церковь. Обратимся к периоду раннего христианства. Напомним, что последователями этого вероучения на начальных этапах были в основном представители низших социальных слоев: рабы, ремесленники, зависимое крестьянство. После государственного признания христианства в Древнем Риме многие из них благодаря церкви получали свободу и достигали высокого положения в обществе. Вместе с тем церковь сурово карала вероотступников. Среди «разжалованных» еретиков немало королей, князей, лордов.

Еще одним «социальным лифтом» выступает школа. Образование в ряде случаев открывает доступ к престижным должностям и званиям. В современном западном обществе, не окончив университета или колледжа, фактически нельзя достичь высокого положения на государственной службе и во многих других областях. Учитывая значение школы как важного    средства социальной мобильности, правящие группы в ряде стран пытались закрыть доступ к образованию представителям низших слоев. Так, в Англии в XIV в. был выпущен указ, где говорилось, что ни один крепостной не должен отправлять детей в школу, чтобы не дать им возможность  продвигаться в  жизни. Аналогичную роль призван был выполнять и «циркуляр о кухаркиных детях», изданный в России в 1886 г. и предписывавший не допускать в гимназию детей из низших сословий. Кроме того, примерами «социальных лифтов» являются различные правительственные группы, политические организации и политические партии, профессиональные организации.        

Мобильность - процесс перманентный и по своему характеру циклический. Поэтому движение вверх сбалансировано с движением вниз, горизонтальная мобильность также достаточно уравновешена, иначе теряют функциональный смысл контроль и подконтрольность, взаимная эксплуатация, утрачивается гармоничность развития разных сегментов социального пространства, общество оказывается в кризисе. Хотя, конечно, между восхождением и нисхождением существует известная ассиметрия: все хотят подниматься и никто не хочет опускаться по социальной лестнице. Как правило, восхождение - процесс добровольный, а нисхождение - принудительный.

Стратификационные модели социальных пульсаций мы можем отнести в большей степени к описанию достаточно стабильного состояния обществ, точнее, речь мы ведём и о кризисных проявлениях, но имманентного характера - когда социальные проблемы возникают, а социальные ресурсы для их решения изыскиваются изнутри. Такого рода циклы мобильности касаются развития элит, основных функциональных классов, средних слоев, социально отвергнутых («дна»), вертикальных перемещений в целом, распределения социальной нагрузки по каналам мобильности. Цикл «волны жизни» описывает процесс замещения элит, которые, за редким исключением, не могут быть ликвидированы как социальный институт по функциональным причинам. Стабильность самой социальной позиции, ее защищенность обычаем, ритуалом, традицией, правовыми нормами общества может использоваться субъектами элиты как крепость, как командный пункт контроля над определенным классом необходимых обществу ресурсов, к тому же любые претенденты на вхождение в элиту по определению должны быть лишены соответствующего опыта и навыков. Следствием этого является весьма ограниченная возможность насильственного захвата позиций элиты, который происходит в виде переворотов и революций. Менее травматичной для общества (а главное - для субъектов элиты) и чаще практикуемой является ротация элит, более или менее постепенная, но сохраняющая преемственность культурной традиции, способов контроля и поддержания социальных образцов.

В политике, бизнесе, производстве большей частью «стихийными» (точнее, неучеными), социологами подмечен цикл «трех поколений». Описывая принципиальную динамику мобильности поколений в разных сферах общественной жизни, он отражает логику переходных периодов развития индустриальных обществ: первоначальное накопление в семейном разрезе, практику социального хозяйствования в управленческом плане, заполнение дефицитных стратификационных позиций в процессе индустриализации экономики. Первое поколение политиков разрушает нормативную базу прежнего порядка, отменяет формальные правила, меняя содержание правового регулирования, а также путем критики предшествующей практики и формулировки привлекательного социального идеала расшатывает сложившиеся общественные стереотипы относительно привычных норм социального взаимодействия. Второе поколение осуществляет организационный слом прежнего «аппарата», разрушая сложившиеся политические, экономические и культурные связи и стандарты отношений; оно же конкретизирует туманный общественный идеал в программе практических действий. Третье поколение - социальные созидатели, которые закрывают период «разброда и шатания» и с большим или меньшим успехом занимаются конструктивной практической деятельностью. Аналогичная смена поколений в бизнесе содержательно прямо противоположна: первое поколение зарабатывает, второе - накапливает и приумножает, третье - разоряет семейный капитал. И, наконец, то, что называют «трудящимся классом» в разрезе поколений развивается, накапливая относительно избыточный социальный вес соответственно в крестьянстве, затем в рабочих, и, наконец, в служащих и интеллигенции (понятой в операциональном, «западном» смысле). Несмотря на «обыденные» корни формулировки модели, она представляется довольно адекватной для описания логики многих процессов мобильности, в том числе и в российском обществе.