Сущность социальной мобильности

Другой основной фактор социальной мобильности - профессия. Действительно, в индустриальном обществе развитие передовых технологий дает толчок появлению множества новых профессий, требующих высокой квалификации и подготовки, с одной стороны, и являющихся высокооплачиваемыми и престижными, с другой. Вследствие этого возрастает уровень мобильности как добровольной, ориентированной на достижения, так и вынужденной, основанной на необходимости повышения квалификационного уровня.

Это, в свою очередь, определяет высокую значимость образования как фактора социальной мобильности. М. Вебер в качестве критерия притязаний на «…позитивные или негативные привилегии в отношении социального престижа» указывал, во-первых, образ жизни, во-вторых, «формальное образование, заключающееся в практическом или теоретическом обучении и усвоении соответствующего образа жизни», и, в-третьих, престиж рождения или профессии. С другой стороны, П.А. Сорокин отмечал, что «роль канала, который исполняет современная школа, становится все более значимой, ведь, по сути, она взяла на себя функции, ранее выполнявшиеся церковью, семьей и некоторыми другими институтами».

Следовательно, полученное образование и выработанные в процессе его получения манеры и стиль жизни, а также профессиональный статус и связанное с ним материальное вознаграждение дают индивиду основания претендовать на более высокую социальную позицию и принадлежащий этой позиции престиж.

Богатство и власть как основные факторы мобильности

Большинство исследователей на первое место ставят экономический (доход, богатство, собственность) фактор, основываясь на показателях среднедушевого денежного дохода в системе «богатый - бедный» и на значении децильного коэффициента. Например, в 1997 г. доходы 10% наиболее обеспеченных были в 12,8 раз выше, чем у 10% наименее обеспеченных, тогда как в развитых западных странах это соотношение не превышает 4-5%, и вряд ли это соотношение резко снизилось к 2002 году.

Другой стороной имущественной дифференциации является должностной статус, особенно наличие распорядительных финансовых функций; уже достаточно оформилась группа людей, которая благодаря своему положению в системе властных отношений становится господствующей и привилегированной.

В представлениях населения богатство также является основным фактором, определяющим отношения неравенства. Так, по данным З.Т. Голенковой, основными факторами, определяющими социальное расслоение общества, большинство респондентов (91,3% и 91,2% соответственно) назвали власть и доход, тогда как образование и профессия занимают лишь пятое (35, 6%) и седьмое (30,1%) места.

Таким образом, в российском обществе все пространство социальной стратификации определяется практически одним показателем, а именно материальным (богатство) при резком снижении значимости других критериев дифференциации, которые перестают играть уравновешивающую роль.

Такое положение вещей ведет к усилению дезинтеграционных процессов, поляризации и социального неравенства, ограничению восходящей мобильности и, в конечном счете, к замкнутости верхних слоев, т.е. к тому, от чего общество пытается уйти.

5. Изучение социальной мобильности в прошлом

В данной статье представлен обзор различных подходов к пониманию историками и социологами социальной мобильности и стратификации, а также проблем, с которыми они сталкиваются, и способов их разрешения. Обсуждается как социальная гомогамия (кто на ком женится), так и межпоколенная социальная мобильность. Подобные рассуждения основаны на большом количестве публикаций и сопровождаются конкретными примерами. Отраженная в социальной мобильности и стратификации структура общества является предметом изучения и социологов, и историков, но подходы исследователей к ней различны. Взаимообогащение научных дисциплин, однако, все возрастает. Две дисциплины постепенно объединяются в одну область знания. Цель данной статьи - внести вклад в это развитие. Для того чтобы наметить исследовательскую программу, авторы сначала делают обзор литературы. Некоторые вытекающие гипотезы проверяются на массиве исторических данных, относящихся как к межпоколенной, так и к брачной мобильности (также называемой социальной гомогамией) мужчин в Берлине за последние два века.

6. Взгляд истории на социальную мобильность

В ряде малоизвестных исследований Домар совместно с Фуре показали, как количественно изучать социальную мобильность в допросную эпоху. Их первые исследования были посвящены изучению социальной структуры двух районов Парижа первой половины XIX в. Нотариальные свидетельства о смерти предоставили данные для таблиц межпоколенной профессиональной мобильности, а свидетельства о браке - данные о социальных сетях, позволив представить в табличной форме профессии женихов в сравнении с профессиями свидетелей. Позже они детально разработали эту тему. В 1959-1961 гг. они провели то, что в ретроспективе является поразительно современным исследованием. Более 2500 парижских нотариальных свидетельств о браке с 1749 г. изучались несколькими способами с целью рассмотрения межпоколенной брачной мобильности и мобильности социальной сети. Этому новаторскому подходу не удалось спровоцировать лавину подобных исследований. Старания Домара и Фуре по большому счету забыты даже французскими историками. Количественное изучение социальной мобильности в допросную эпоху всерьез началось с книги Тернстрома о карьерной и межпоколенной мобильности рабочих в Ньюберипорт, Массачусетс, в 1850-1880 гг. 20 Она проложила путь к новой исследовательской области. Тернстром внес вопросы о социальной мобильности и социальной стратификации в повестку дня историков и предложил способы ответов на эти вопросы. Десять лет спустя Тернстром провел еще одно исследование на данных по Бостону в 1880-19700х гг. 21 Оно было сконцентрировано на социальной структуре всего города, а не одной социальной группы, и освещало вопросы, касающиеся мобильности, этнической и расовой принадлежности, религии. По сравнению с ранней работой данное исследование было более совершенным технологически.

В нем была предпринята попытка разделения общей и относительной мобильности, и оно опиралось на самые современные технологии ведущих социологов (таких как Блау и Дункан). С этого времени сфера исторических исследований социальной мобильности в США и Канаде процветает.

Тем не менее оказалось трудно сравнить результаты разнообразных исторических исследований и сформировать более широкое представление о моделях и тенденциях мобильности. Это отмечается в обзоре американских и европейских источников. Одна американская критически настроенная женщина исследователь выразила свою озабоченность следующим образом: «Скорее представляя собой историческое бухгалтерское дело или даже счетоводство, чем статистическую проверку гипотез, большая часть работы основана на имплицитном предположении о том, что разумный взгляд на классифицированные в стандартные комплексы категорий данных автоматически приведет к значимым обобщениям. Вкупе с множеством уникальных решений проблемы данных эта тенденция фактически гарантировала несопоставимость результатов одного исследования конкретного случая с результатами другого». Эта критика отчасти справедлива, но ее можно опровергнуть. Во-первых, она справедлива только для пионеров в области исследования социальной мобильности, так как просто требуется время, прежде чем появится достаточно исследований, на основании которых можно делать обобщения или еще раз сравнивать данные. Во-вторых, с использованием современных социологических методов изучения мобильности можно расширить знание локальных моделей и тенденций мобильности и повысить сопоставимость данных. Эти методы, однако, не панацея. Некоторые проблемы являются следствием своеобразия характеристик исторических массивов данных или отсутствия консенсуса среди исследователей (например, относительно классификаций профессий), и они могут продолжать препятствовать проведению сравнений. Итак, исторические данные хорошего качества существуют, равно как и процедуры преобразования сырых данных в таблицы, возрастает и осознание важности понимания исторического контекста. Тем не менее в исторических исследованиях существуют слабые места, включающие множество классификаций профессий, что препятствует сравнениям, заметен и недостаток подходящих методов для проверки интересных гипотез, особенно касающихся моделей относительной мобильности и временных изменений.

7. Историко-социологический взгляд на тенденции социальной мобильности

В последнее время наблюдается процесс объединения исторической и социологической исследовательских традиций. Исторические данные стали объектом изучения исследователей, основывающихся на теориях и моделях социальных наук. Граски перекодировал данные индивидуального уровня из нескольких американских исторических исследований и сравнил их с данными национального исследования 1973 г., OCGII (Изменения профессиональной структуры в поколении II). Он изучал как карьерную, так и межпоколенную мобильность и пришел к выводу о том, что общая мобильность возросла в период с XIX по XX в., даже несмотря на то, что фермеры - группа с наибольшей предрасположенностью к передаче ферм своим сыновьям и, таким образом, характеризуемая межпоколенной иммобильностью - были исключены из данных. Относительная мобильность, измеренная посредством показателей иммобильности в линейно-логарифмической модели, также возросла. Гест, Лэндейл и Маккэн сформировали национальную выборку по переписи 1900 г. и связали ее с выборкой по переписи 1880 г. с целью получения данных о межпоколенной мобильности. Эти данные сравнивались с данными о мобильности из исследования 1962 г., OCGI и OCGII. Общая мобильность возросла, но только за счет снижения числа фермеров. При исключении фермеров мобильность осталась на том же уровне. Относительная мобильность, измеренная посредством унифицированного показателя связи, возросла в 1900-1962 гг. и снизилась в 1962-1973 гг. Различия в результатах исследований общей мобильности Граски и Геста, Лэндейла и Маккэна и их схожесть в изменениях относительной мобильности иллюстрируют лучшую сопоставимость данных по относительной мобильности между различными исследованиями. Фукумото и Граски повторно проанализировали данные Сьюэла по межпоколенной мобильности в Марселе в 1821, 1846 и 1869 гг. в период ранней индустриализации. Измеренная на основе унифицированного показателя связи и наследования, открытость общества в Марселе существенно не изменилась за рассматриваемые полвека. В Англии таблицы профессиональной мобильности по городу Рочдейл, 1856-1964 гг., анализировались с применением линейно-логарифмических моделей. Исследователи изучали брачную мобильность и пришли к выводу, что относительная мобильность была постоянной. В последнее время ряд исследователей предприняли схожие попытки, изучая национально-репрезентативные выборки, сформированные на основе церковных регистрационных записей браков. Митч сравнил межпоколенную и брачную мобильность в 1839-1843 гг. с мобильностью в 1869-1873 гг. и обнаружил рост общей мобильности. Этот вывод согласуется с данными Майлза и Винсента, исследовавшими межпоколенную мобильность четырех когорт в период с 1839 по 1914 г. С помощью линейно-логарифмических моделей Майлз проверил предположение о росте относительной мобильности. Он выявил, что это действительно так и сделал вывод о том, что «под влиянием только структурного изменения показатель общей мобильности возрос бы лишь с 32 до 34%, в сравнении с полученными 46%». Кляйнинг спровоцировал недолгую, но оживленную дискуссию об открытости немецкого общества за последние два столетия. В его распоряжении были опросные данные за 1969-1970 гг., содержащие информацию о респонденте, его отце, тесте и дедушке. Вся информация была предоставлена самим респондентом. Информация о тесте и дедушке не была связана с конкретным моментом времени. Кляйнинг спроецировал имеющуюся информацию на период времени до 1830 г. и, используя индексы мобильности, заключил, что социальная текучесть оставалась стабильной на протяжении всей индустриализации за исключением ее первого этапа. Майер и Мюллер подвергли критике метод Кляйнинга (проецирование исследовательского материала и выбор индексов мобильности) и критически рассмотрели способ сбора данных. Они сделали вывод: если данным можно верить, то более хороший индекс мобильности вскрыл бы возрастающую открытость немецкого общества. Кэлбле разделил их точку зрения и пришел к тем же выводам на других исторических данных. Наконец, Аллербек и Шторк повторно проанализировали и национальные исследовательские данные (1959 и 1969-1970 гг.), и исторические данные по двум немецким городам (полученным из свидетельств о браке за 1833-1953 гг.). Применив базовые линейно-логарифмические модели, они выявили, что открытость не возросла. К подобному выводу пришел и Т. Ришой на основе трех массивов данных: призыв на воинскую службу, свидетельства о браке и материалы исследований (опросов). Он сконцентрировал внимание на общей мобильности и изучил два индекса. Суммируя сказанное, отметим, что доказательства изменения открытости во времени неубедительны. Отчасти виной этому применяемые модели, так как некоторые из них существовали со времен возникновения линейно-логарифмического моделирования и с тех пор уже были заменены. Это также следствие изучения значительного периода времени; требуется очень большой период времени для рассмотрения очень медленного процесса. Самые длительные и наилучшие из доступных в настоящее время исторических исследований, посвященных Англии и США, свидетельствуют о постепенно возрастающей открытости. Тем не менее слишком мало исторических исследований доступно, чтобы сделать эмпирические обобщения. Более того, вероятно, слишком рано делать теоретические выводы, так как факторы, детерминирующие открытость в обществах прошлого и их региональное и временное возникновение, все еще не ясны. Требуется «разработка и применение теории, чтобы пролить свет на историческую действительность, вместо того чтобы безнадежно пытаться выйти за ее пределы»

Заключение

Итак, массовые групповые перемещения по вертикали связаны, во-первых, с глубокими серьезными изменениями в социально - экономической структуре общества, обусловливающими появление новых классов, социальных групп, стремящихся к завоеванию соответствующего их силе и влиянию места в социальной иерархии. Во-вторых, со сменой идеологических ориентиров, системы ценностей и норм, политических приоритетов. В этом случае наблюдается движение наверх тех политических сил, которые смогли уловить изменения в умонастроениях, ориентация и идеалах населения. Происходит болезненная, но неизбежная смена политической элиты. Перемещение в экономической, политической и профессионально - статусной иерархии происходят, как правило, одновременно или с небольшим разрывом во времени. Причины этого во взаимодействии факторов, их вызывающих: изменения в социально - экономической структуре предопределяют сдвиги в массовом сознании, а появление новой системы ценностей открывает дорогу для легитимации социальных интересов, запросов и притязаний ориентирующихся на нее социальных групп. Так, осуждающе недоверчивое отношение людей к предпринимателям начало меняться в сторону одобрения, и даже надежды, связываемой с их деятельностью. Особенно ярко эта тенденция, как свидетельствуют социологические опросы, проявляется в молодежной среде, менее связанной с идеологическими предрассудками прошлого. Поворот в массовом сознании предопределяет в конечном итоге молчаливое согласие населения с возвышением класса предпринимателей, с его приходом на высшие социальные ступени.

Список литературы

1. Бабосов Е.М. Общая социология: Учебник для вузов 2005 г.

2. История теоретической социологии  редакция Давыдова М, 2002 том 2,3.

3. Кравченко А.А Социология.

4. М.Х.Д. Ван Леувен, И. Маас.

5. Общий курс: Учебное пособие для  вузов, Логос 2007.

6. Сорокин П. Социальная мобильность  М.2005

7. Сорокин П. Социальная стартификация и мобильность // Человек, цивилизация, общество. М.1992.

8. Социологическая энциклопедия Иванов М.2003 том 2.

9. Сорокин П.А. Духовный облик М.М. Ковалевского как мыслителя