Трансформация социологических идей марксизма в работах В.И. Ленина

В эмиграции  Плеханов изучал произведения Карла  Маркса и Фридриха Энгельса, знакомился с западноевропейским рабочим движением, установил личные контакты с видными лидерами социал-демократического движения: К. Каутским, В. Либкнехтом, А. Бебелем и другими, а с 1889 года установил и личную связь с Фридрихом Энгельсом.

Г. В. Плеханов перевел на русский язык "Манифест Коммунистической партии" Карла  Маркса и Фридриха Энгельса. Эта  работа составила, как признавал  сам Плеханов, эпоху в его жизни, она явилась переломным этапом в  его идейном развитии.

К 1883 году Плеханов порвал с народничеством и  стал на позиции марксизма. Плеханов стал первым русским марксистом, видным теоретиком, блестящим популяризатором  и смелым защитником научного социализма. После народнического начался второй – марксистский этап в жизни и деятельности Плеханова.

Осенью 1883 года он основывает вместе с В. Засулич, Л. Дейчем, П. Аксельродом, В. Игнатовым  в Женеве первую русскую марксистскую организацию – группу "Освобождение труда". Эта группа положила начало распространению марксизма в России. Она переводила на русский язык и распространяла на родине важнейшие сочинения Маркса и Энгельса. Для того, чтобы расчистить путь социал-демократическому направлению в России, Плеханов и его группа развернули идейную борьбу с народничеством. Плеханов стремился творчески применить основные положения марксизма к российской действительности. Г. В. Плеханов опубликовывает книги "Социализм и политическая борьба", "Наши разногласия", в которых с позиций исторического материализма подверг решительной критике все направления народничества и взгляды его идеологов П. Л. Лаврова, П. Н. Ткачева, М. А. Бакунина. Он убедительно доказывал несостоятельность и ошибочность народнической доктрины в целом. Эти работы стали первым выпуском из серии "Библиотека современного социализма", которую начали члены социал-демократической группы "Освобождение труда".

2.2. Идеи Плеханова Г. В.

В 1883 году Плеханов в своем первом марксистском сочинении «Социализм и политическая борьба» предупреждал, что попытка  какой-либо революционной партии, представляющей меньшинство населения, захватить  власть с целью установления в  России социализма окончится тем, что  производством будет заведовать «социалистическая каста». Плеханов писал:

«При такой  опеке над народом народ не только не воспитался бы для социализма, но или окончательно утратил бы всякую способность к дальнейшему прогрессу, или сохранил бы эту способность, лишь благодаря возникновению того самого неравенства, устранение которого было бы непосредственной целью революционного правительства».

Так писал  Плеханов в 1883 году в своем первом марксистском произведении «Социализм и политическая борьба». А через  год в своем следующем произведении «Наши разногласия» Плеханов предостерегал  лидеров тогдашней революционной  партии против попытки с их стороны  силой вводить социализм в  России. Плеханов писал:

«Если бы у  нас действительно установилось народоправление, — то... народ на вопрос — нужна ли ему земля  и следовало ли отобрать ее у помещиков, — ответил бы: «Да, нужна и отобрать ее следовало»... На вопрос же — нужно  ли ему «начало социалистической организации», — сначала ответил  бы, что он не понимает, о чем его  спрашивают, а затем, с большим  трудом поняв, в чем дело, ответил  бы: «нет, мне этого не нужно»... Если же правительство, образованное захватившими власть революционерами, станет, тем  не менее, вводить социализм, то решить эту задачу оно должно будет или  в духе современного социализма, чему помешает как его собственная  непрактичность, так и современная  степень развития национального  труда и привычки самих трудящихся; или же оно должно будет искать спасения в идеалах «патриархального и авторитарного коммунизма», внося  в эти идеалы лишь то видоизменение, что вместо перувианских «сынов солнца»  и их чиновников национальным производством  будет заведовать социалистическая каста».

Так писал  Плеханов в 1883 и 1884 годах. И с этой позиции он за всю жизнь никогда  не сходил. Плеханов был основоположником русского марксизма и правоверным  последователем диалектического материализма, но его марксизм был совершенно иной, чем так называемый «марксизм-ленинизм».

В своей, вышедшей в 1950 г. в Париже, «Истории русской философии» профессор В. Зеньковский пишет:

«В общем  надо сказать, что, оставаясь правоверным  последователем диалектического материализма, как его строили Маркс и  Энгельс, Плеханов всегда оставался все же внутренне свободным. Большой литературный талант, тонкое критическое чутье делали Плеханова живым и интересным писателем, в котором верность марксизму никогда не заглушала ни подлинного морального благородства, ни интереса к истине и ее прогрессу... Плеханов был лично благородным и этически глубоким человеком... В основе всей его идейной эволюции лежали именно моральные мотивы».

Так пишет  в своей «Истории русской философии» беспристрастный русский ученый профессор Василий Зеньковский. И именно потому, что Плеханов был  лично благородным и этически глубоким человеком и что верность марксизму никогда не заглушала  в нем ни подлинного морального благородства, ни интересов к истине и ее прогрессу, он еще задолго до революции окончательно разошелся с В.И. Лениным. Плеханов сурово осуждал политику и тактику большевиков, а в 1917 году был одним из самых ярых противников Октября и считал его величайшим историческим несчастьем.

Еще в 1901 году Плеханов писал в журнале «Заря»:

«Самоотверженная  защита всех угнетенных и энергическая поддержка всех несправедливо обиженных  принадлежит к числу насущнейших  интересов пролетариата... Пролетариат  должен бороться за общие интересы истины, культуры, справедливости и  человечности».

7 ноября 1903 года Плеханов писал в газете  «Искра»:

«Наши приемы деятельности не могут оставаться без  перемен. Чеховский «человек в футляре» был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил  в калошах и с зонтиком и  непременно в теплом пальто на вате. Нам футляры не к лицу, и было бы очень смешно и очень плохо, если бы мы не сообразовались с требованием  политической погоды. Последовательные марксисты не могут быть и, конечно, не будут утопистами централизма!».

В 1904 году Плеханов в своей речи на Амстердамском  международном Социалистическом конгрессе  сказал:

«Иностранная  политика царского правительства издавна  была политикой хищничества и  захвата. Это правительство стремилось подчинить себе все те из окружавших нас народов, которые не были достаточно сильны, чтобы дать ему грозный отпор, и оно окружило собственно-русскую землю целым ожерельем из побежденных народностей, возвращавших ему, в виде ненависти, то, что они получили от него в виде угнетения...

От такой  политики само русское государство  страдало не меньше, если не больше всех, потому что ни один народ не может  быть свободен, служа орудием угнетения  своих соседей, и потому что «порядок», который благодаря нашему правительству  царствовал в Варшаве, в Гельсингфорсе  и в Тифлисе, с такой же силой, с какой смерть «царствует» на кладбище, царствовал также в Петербурге, в Москве, в Киеве, в Одессе, словом, во всей России».

В заключение Плеханов сказал: — «Преследуя в  нашей несчастной стране все талантливое, все живое и независимое, правительство  видит себя теперь изолированным, окруженным жалкими и жадными бездарностями, которые думают только о своей  собственной карьере и не могут  обеспечить ему ничего, кроме целого ряда постыднейших поражений, и когда я говорю все это, я сознаю, что я выражаю мысли и чувства огромной массы русских людей».

Так говорил  Плеханов во время русско-японской войны в 1904 году на международном  социалистическом конгрессе в Амстердаме от имени тогда еще единой Российской Социал-демократической Рабочей  Партии.

За десять лет до этого, 14 мая 1894 года, на праздновании столетия руководителя польского восстания  Косцюшко в Цюрихе, Плеханов в своей  речи сказал:

«Есть два  способа любить свою страну. Один —  это способ каннибала, думающего, что  величие и слава его племени  находятся в прямом соотношении  к числу соседей, которые могут  быть уничтожены или порабощены. Это  способ наших шовинистов, наших Муравьевых». (Михаил Муравьев в 1863 году был назначен генерал-губернатором Северо-Западного  края и при подавлении польского  восстания в 1863 году проявил столько  жестокости, что получил прозвище «Вешателя». — Д. Ш.).

«Я не принадлежу к числу русских, которые  вешают, я имею честь принадлежать к той фаланге русских, которых  считают заслуживающими виселицы или, по крайней мере, изгнания. Эти русские  твердо убеждены, что чем больше русский деспотизм распространяется на соседние страны, тем больше он укореняется  в самой России. Эти русские  убеждены, что, борясь за освобождение Польши, они защищают дело русской  свободы».

Плеханов  Г.В. и Ленин В.И. были самыми выдающимися фигурами в российском политическом спектре. Но их взаимоотношения не были и не могли быть похожи на взаимоотношения Чернышевского и Добролюбова или Маркса и Энгельса. Наиболее глубокой причиной этого было принципиальное различие политических позиций. Общего дела на самом деле не было, но выявилось это далеко не сразу. Намного раньше проявились чисто психологические факторы.

В сибирской  ссылке Ленин В.И. глубоко продумал проект коренной реорганизации существовавшего тогда социал-демократического движения в России. Основным звеном проекта было создание общерусской политической газеты. Установив связи с социал-демократическими кружками в России, Ленин выехал за границу. Важнейшим условием успеха было участие группы «Освобождение труда», которую возглавлял Плеханов Г.В.. Летом 1900 года Ленин В.И.и Потресов А.Н. явились к Плеханову Г.В. для переговоров. И тут произошло то, чего они никак не ожидали. Свою версию случившегося Ленин изложил в письме «Как чуть не потухла «Искра». ⁶Плеханов Г.В. попытался морально подавить «молодых», захватить в еще не реализованном проекте единоличную власть, подобную той, которой он, как выяснилось, располагал в группе «Освобождение труда». Не заявляя свои претензии открыто, он нажал на «младших партнеров» психологически, туманными намеками давая понять, что без него ничего не выйдет, и они должны безоговорочно, хотя и не формально, ему подчиняться. Внезапность нападения дала Плеханову Г.В. победу, но не более, чем на полдня. Как только прошли ошеломление и подавленность, «молодые» буквально взбесились. В одно мгновение многолетняя влюбленность в мудрого учителя сменилась самой яростной ненавистью. Остыв от бешеного столкновения, «воюющие», они же договаривающиеся, стороны сумели-таки прийти к соглашению, и газета «Искра» состоялась как важнейший этап в политической истории ХХ века. Во время выработки проекта программы внутри редакции "Искры" возникли серьезные разногласия между Лениным В.И. и Плехановым Г.В., а также другими членами редакции. Эти разногласия и споры чуть не довели до полного разрыва между Лениным В.И. и Плехановым Г.В. Но разрыв тогда еще не произошел. Ленин В.И. добился того, что в проект программы был внесен важнейший пункт о диктатуре пролетариата и четко было указано на руководящую роль рабочего класса в революции. По основному политическому делению того периода Плеханов Г.В., Ленин В.И. и Мартов Ю.О. были вместе. Они вместе создавали партию из бесформенного хаоса подпольных кружков и групп. Но впоследствии выяснилось, что они хотели создать разные партии. Один Ленин стремился к созданию организации революционеров, способной при благоприятных условиях перевернуть Россию. Прочие согласны были ограничиться менее решительными претензиями, зато иметь больше индивидуальной творческой свободы, не связанной жесткой дисциплиной.

Споры Ленина В.И. с Плехановым Г.В. по программе партии отчасти определили будущие разногласия между большевиками и меньшевиками.

2.3.Проблема человека у Плеханова Г.В.

Как неоднократно признавался сам Плеханов, его  не очень интересовали в философии  проблемы гносеологии⁷. В этом он продолжал традицию народнической идеологии, из которой вышел. Как известно, концентрируя свое внимание на мировоззренческой функции философии, семидесятники не слишком задерживались на гносеологических изысканиях и спешили перейти к "житейскому действию", создать "практическую философию", необходимую им для немедленного решения назревших практических задач. Плеханов унаследовал эту практическую тенденцию народничества 70-х гг. Однако его теоретически не удовлетворял субъективный идеализм народнического движения, основанный на "субъективном методе" в социологии и волюнтаризме на практике. Рано поняв недостаточность благих пожеланий, Плеханов почувствовал необходимость поиска более веских теоретических оснований для обоснования практики революционной борьбы. Такие основания он нашел в философской и социологической теории марксизма. То обстоятельство, что он не придал большого значения вопросам гносеологии, наложило свою печать как на его понимание содержания марксизма, так и на оценку той роли, какую занимает в марксизме проблема человека.

Если  попытаться умозрительно вычленить  ту основную теоретическую проблему, вокруг которой разворачиваются  все хитросплетения его философской  мысли, ее, пожалуй, можно назвать  так: "свободный человек и детерминированный  мир". Если прежде, будучи народником, Плеханов отдавал предпочтение первой стороне антиномии, теперь вся теоретическая  деятельность подчинена настойчивой  попытке разрешить антиномию  путем включения человека в детерминированный  мир, посмотреть на мир и на человека с единой материалистической точки  зрения как на единый природный развивающийся  процесс.

Решая проблему человека с этих позиций, Плеханов испытал  несомненное влияние антропологического материализма Л.Фейербаха и Н.Г.Чернышевского. Известно, что философская антропология интересовала и народнических идеологов. Но если они из нее, прежде всего, брали  этические и исторические аспекты  проблемы человека, Плеханова больше всего интересовали ее натуралистические  основания.

Плеханов следующим образом интерпретирует основной гуманистический принцип его философии: "Фейербах взял "человека" за отправную точку своих философских рассуждений только потому, что отправляясь от этой точки, он надеялся скорее придти к цели, которая состояла в составлении правильного взгляда на материю вообще и на ее отношение к "духу". Стало быть, тут мы имеем дело с методологическим принципом, значение которого обусловливалось обстоятельствами времени и места..."⁸.