Зарубинецкая культура

3

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

С именем древних венедов рубежа н. э. на территории Восточной Европы легче всего связать так называемую зарубинецкую археологическую культуру, распространенную от Западного Буга на западе до Днепра и Десны на востоке и от водораздела Западной Двины и Припяти па севере до начала Волыно-Подольской возвышенности на юге и рек Роси и Тясмн-иа на юго-востоке.

На всей этой территории уже в начале II в. до н. э. появляются весьма однообразные памятники - поселения и связанные с ними могильники, которые у археологов получили условное папменование Зарубинецких (или Корчсватовскнх). Вопрос о происхождении этой культуры весьма сложен и еще далек от своего разрешения.

Несомненно только одно: памятники зарубинецкой культуры появляются на указанной территории в период наибольшего распространения латено-кельтской культуры и начавшегося продвижения венедских и германских племен на юго-восточном направлении и в какой-то мере являются следствием этих передвижений. Пока что не выяснено, как обстояло дело в западной части Волыни и Полесья, но в более восточных районах, зарубинецкая культура, может быть, генетически и не увязывается с культурой обитавших здесь в более раннее время племен.

Поселения зарубинецкой культуры невелики. Наиболее ранние из них в большинстве случаев располагаются на труднодоступных возвышенностях вдоль берегов крупных рек и укреплены рвами и мощными земляными валами.

Таковы, например, городища у дер. Чаплин и Мохов на правом берегу Днепра к югу от г. Речицы, поселения «Пилииенкова Гора» и «Гора Московка» возле Капева, на горе «Девица» в с. Сахновке на Роси, у сел Пирогово, Ходосовка и Великие Дмитровичи к югу о г Киева, на горе Кисслевке в самом Киеве и др. Известны и неукрепленные поселения -селище Ремель, Велемичи, Рубель и От. вержичи - в низовьях Горыни, Табаевка на Десне, Вита Почтовая, Новые Безрадичн, Триполье на Днепре к югу от Киева и многие др.

Цель работы – рассмотреть зарубинецкую культуру.

1.Происхождение зарубинецкой культуры

Большая часть специалистов, среди которых Ю. В. Кухаренко, Л. Д. Поболь и другие, со славянами связывают зарубинецкую культуру. Однако в вопросе об ее происхождении среди ученых единства нет. Одни видят ее корни в скифской культуре, другие – подгорцевско-милоградской, иные считают, что зарубинецкая культура сложилась на нескольких культур. В свое время Ю. В. Кухаренко, рассматривая вопрос происхождения зарубинецкой культуры, писал: [1]

«Общим для всех этих точек зрения является безусловное признание того факта, что зарубинецкая культура как таковая сложилась в области Среднего Приднепровья на местной основе, и происхождение ее, следовательно, не было вызвано каким-либо продвижением на эту территорию населения из других мест. С этим никак нельзя согласоваться. Зарубинецкая культура не сложилась и не могла сложиться в области Среднего Приднепровья, где она генетически не увязывается ни с одной из культур предшествовавшего ей времени. Культура эта сложилась в западных районах Полесья и Волыни в результате проникновения туда венедских племен с северо- запада, из Поморья. Появление памятников зарубинецкой культуры в Приднепровье является результатом переселения туда зарубинецких племен из более западных областей".

Такая убежденность Кухаренко основывается на том, что только в Западном Полесье и на Волыни зарубинецкие памятники генетически и без хронологического разрыва связываются с более ранними памятниками. В то же время в остальных районах распространения зарубинецкой культуры подобной связи не наблюдается. Более того, в Приднепровье зарубинецкая культура возникает как-то внезапно на разнородной основе. Кухаренко отмечает, что мнение о распространении зарубинецкой культуры в Приднепровье из Полесья и Волыни высказывалось и ранее. И этот процесс связывается с началом движения славянских племен с их предыдущих мест поселения, которые определялись так:

“По мнению М.И.Артамонова, венеды (в собственном смысле этого слова) являлись носителями так называемой культуры лицевых урн, или поморской, возникшей в качестве особого явления на Кашубской возвышенности на основе древней лужицкой культуры".

Поддерживая мнение Артамонова, Кухаренко полагает, что экспансия поморских венедов была "основным фактором в формировании зарубинецкой культуры на огромных пространствах к востоку от Вислы”. Мнение о возможности поиска славянских истоков в поморской культуре можно найти и у Седова. Он указывает, что, начиная с 550 г. до н.э., в результате расселения племен поморской культуры в восточных районах лужицкой культуры (Повисленье) складывается культура подклошевых погребений, которую уже можно рассматривать как раннюю собственно славянскую и ответвлением которой стала зарубинецкая культура. И Кухаренко, и, в определенное мере, Седов считали, что экспансия поморцев привела и к возникновению пшеворской культуры в Повисленье, но такое мнение не имеет надежного подтверждения, и большинство современных ученых рассматривают эту культуру как германскую. Так оно должно было быть, поскольку возникла она, хотя и под влиянием кельтов, но на субстратной основе.[2]

Ранняя пшеворская керамика мало отличалась от позднелужицкой. На территории Украины пшеворские памятники распространены только в бассейнах Буга и Днестра, а основной ареал этой культуры соответствует территории позднейших поселений германских племен. Но что касается процесса формирования зарубинецкой культуры, то здесь, очевидно, нужно в значительной степени согласиться с Кухаренко, когда он описывает этот процесс, как постепенное движение славян по Висле вверх, потом по Западному Бугу в бассейн Припяти и далее на восток до Днепра. Это движение началось из области восточнее Нижней Вислы до верховьев Немана, где мы разместили предков славян после первичного их расселения с исторической прародины по обоим берегам Вилии. Освоив южную часть бассейна Верхнего Днепра, славяне, распространяя свою зарубинецкую культуру, начали на рубеже нашей эры продвигаться в северные районы Подесення и на гомельское и могилевское течение Днепра.

2. Расселение зарубинецких племен

Процесс расселения зарубинецких племен растянулся на несколько веков. Наиболее ранние памятники зарубинецкой культуры в Западном Полесье датируются II ст. до н.э., а на Десне и Сейме они появляются только в I ст. и даже в начале II ст. н.э. При этом и языковеды, и археологи отмечают, что распространение зарубинецкой культуры на восток и север носило мирный характер:

"…балтийский этнический элемент в Верхнем Поднепровье не отступал в сколько-нибудь значительных масштабах к северо-западу по мере продвижения восточных славян на север. По-видимому, славянское продвижение протекало как естественное постепенное проникновение с ассимиляцией балтийского элемента в разное время на разных частях данной территории".

"В силу неизвестных нам обстоятельств сопротивление пришельцам здесь (в Верхнем Приднепроаье) было менее сильным, чем на скифско-сарматском Юге и древнелитовском Севере. Это привело к прочному оседанию на этой территории зарубинецких племен и постепенному ассимилированию ими местного населения. Уже в I в. н.э зарубинецкие племена поселяются по берегам Сожа, где они (как это имело место несколько ранее на Днепре) оседают на милоградских городищах.

Постепенно зарубинцы заняли территорию от Вислы до верховьев Псла и Оки, и на этой территории в известных уже нам ареалах в очередной раз произошло расчленение в то время единого языка населения на отдельные диалекты. Карта общей славянской территории с ареалами отдельных племен в соответствии с первичными славянскими диалектами показана на карте (см. рис. 44). Западная граница славянской территории была определена по Висле в соответствии с историческими данными:

“Все древние авторы сходятся во мнении, что Висла является границей Германии и Сарматии, и нет никаких причин предполагать, что это их мнение не имеет реального основания”.

На данной карте в дополнение к ареалам древних славянских племен, определенных графоаналитическим методом, показаны также ареалы двух основных племен полабских славян бодричей (ободритов) и лютичей (вильцев), ареал поморских славян и ареал лужицких славян. Их расположение принято гипотетически с учетом их позднейших мест поселений в предположении последовательного движения славянских племен на запад. Определив западную границу славян по Висле, мы получили несколько “свободных” ареалов, где и были размещены прародины указанных славянских племен. При этом прародина лужицких славян была размещена в непосредственной близости от прародины поляков и чехов, а для полабских и поморских славян практически не оставалось никаких других вариантов.

Рис. 1 Поселения славянских племен в конце I тыс. до н. э. – в начале тыс. I н.э.

Бодр – Бодричи, Болг – предки болгар, Бр – предки белорусов, Луж. Сл. – предки лужицких славян, Лют – лютичи, П – предки поляков, Ю.-р - предки носителей южного русского диалекта, С.-р - предки носителей северного русского диалекта, Пом – предки поморских славян, Слв – предки словенцев, Слц - предки словаков, С/Х – предки сербов и хорватов, У/Т – предки уличей и тиверцев (?), Укр – предки украинцев, Ч – предки чехов.

Нерешенным остался вопрос о происхождении македонского языка. Если первичный славянский диалект, из которого позднее развился македонский язык, выделился из праславянского одновременно с другими первичными диалектами, то его прародина должна была бы быть расположенной где-то по соседству с прародиной сербохорватов и болгар, на языки которых македонский язык наиболее похож. При этих условиях для прародины македонцев подошел бы пустой ареал между верховьями Десны, Угрою и Жиздрой, однако в этом случае в македонском языке должно было быть много общих изоглосс с южным диалектом русского языка, по крайней мере больше, чем количество южнорусско-болгарских изоглосс, но на деле этого нет. Можно было бы предположить, что на указанном ареале была прародина болгар, а прародина македонцев была несколько южнее – между Десной, Сеймом и верховьями Оки, что бы отвечало расположению современных мест поселений болгар, македонцев и сербов но для такого варианта не имеется достаточного количества общих слов между болгарским языком и южнорусским диалектом. Нерешенность этого вопроса может вообще поставить под сомнение размещения болгарского языка в схеме родственных отношений славянских языков и далее, вообще, истинность всей схемы, однако имеются другие доказательства того, что прародина болгар находилась именно в верховьях Оки. Ранее мы пришли к выводу, что мордовский этнос все время оставался в ареале своей прародины между верховьями Оки и Дона или, по крайней мере недалеко от этих мест. Если прародина болгар, действительно, находилась на левом берегу Оки, то мордва должна была быть их ближайшими соседями на востоке, и в таком случае должны были быть какие-то специфически мордовско-болгарские соответствия, которым нет аналогов. Это могли быть и языковые связи, но в данном случае у нас есть другие убедительные данные. Исследуя славянские и мордовские эпические песни, российский ученый Маскаев выявил интересные мордовско-болгарские мотивы, в частности в эпосе о построении большого города (Гелона?) и, отрицая возможность посредничества русских или других народов (ничего подобного в русском и иных епосах нет), берет на себя смелость заявить следующее:

“Напрашивается вывод, что мордовско-болгарская общность в эпической песне скорее объясняется длительным в прошлое время соседством племен этих народов”.

На карте показан гипотетический ареал поселений предков уличей и тиверцев, но надежных оснований для этого пока еще нет, кроме общего соображения о том, что этот арел должен был быть заселен каким-то славянским племенем, потомки которого растворились среди других этносов (возможно среди романского населения Балканского полуострова).

Интересное подтверждение общеславянской территории найдено в работе польского ботаника К. Мошинского, занимавшегося также и славянской лингвистикой. Согласно его исследованиям, на территории поселений славян не должны были произрастать такие деревья: бук, тис, плющ, пихта, лиственница и явор. К такому заключению ученый пришел потому, что названия этих деревьев в славянских языках неславянского происхождения, т.е. являются заимствованными из других языков. Очевидно, они были позаимствованы славянами у местного населения после их расселения на более широком пространстве. Мошинский составил карту (см. Рис. 45) распространения указанных деревьев в Восточной Европе на начало 20-го века. За два тысячелетия климат в Европе существенно не изменился, поэтому можно предполагать, что общая территория распространения бука, тиса, пихты, лиственницы и явора не должна накладываться на территорию славянства. Как видно на карте, наложение все-таки имеет место для тиса и явора, немного для бука и лиственницы, но в основном на территории полабских славян, язык которых нам практически неизвестен. Возможно, что для этих пород деревьев у них были свои названия, но этого мы никогда не узнаем.

Рис. 2 Карта территории расселения славян (отмечена красными точками) на начало первого тыс. и распространение пород деревьев:

черная горизонтальная линия – бук (Fagus silvatica); красная горизонтальная – плющ (Sorbus torminalis); желтая горизонтальная – тис (Taxus baccata); фиолетовая вертикальная – лиственница (Larix decidua Miller) ; голубая вертикальная – явор (Acer pseudoplatanus); синяя вертикальная – пихта (Abies alba).

Связывая зарубинецкую культуру со славянами, специалисты подразделяют ее на отдельные локальные группы. Кухаренко полагал, что таких групп было три – полесская, верхнеднепровская и среднеднепровская. Максимов же разделил всю область распространения зарубинецкой культуры на пять регионов:

1. Среднее Поднепровье от устья Десны до устья Тясмина.

2. Припятское Полесье (Горынь, Стырь),

3. Верхнее Поднепровье, главным образом по правому берегу Днепра от Березины до Припяти, а также по Сожу.

4. Верхнее течение Десны – территория Брянской области.