Насилие как способ совершения преступления

Наиболее существен в определении содержания уголовно-правовой категории «насилие» вопрос включения действующей практикой последствий для здоровья в ее содержание, что позволяет многим исследователям заключать, что причинение вреда здоровью – это определяющий признак насилия (против выступали Л. Д. Гаухман, В. И. Симонов, Н. И. Панов и др.). Расширение «насилия» на последствия от него вызвано соотнесением его с социологической категорией и поиском в указанном явлении признаков состава деяния, которые «проявляются при анализе всех составов насильственных преступлений, вследствие обнаружения повторяемости их в любом из составов». Анализируются, таким образом, не явления, для описания которых используется термин «насилие», в своем функциональном назначении, а вся совокупность деяний, основным или дополнительным объектом которых выступает человек.

В конкуренции между содержанием уголовно-правовой и социологической категорий «насилие» последняя лидирует, что приводит к тому, что словом «насилие» описывают явление социальной организации общества. Это содержание практически неприменимо в уголовном праве. Точность, лаконичность и исчерпывающая полнота описания общественно опасных деяний являются залогом адекватного восприятия и эффективного применения уголовно-правовых норм для целей уголовной ответственности. «Язык закона требует прежде всего точности и невозможности каких-либо кривотолков». Социологическая категория не требует к себе столь строгого отношения. При этом сфера приложения широкой и узкой категорий едина, это описание агрессивного средства регулирования общественных отношений. Говорить, что «насилие» можно понимать в широком и узком смыслах, которые применяются в одной сфере общественных отношений, это все равно, что допускать альтернативное содержание (широкое и узкое) в категориях «убийство», «кража», «преступление» и пр. Содержание данных категорий не должно иметь альтернатив. «С терминологией в кодексах, особенно в уголовном, необходимо обращаться с большой осторожностью, так как термин здесь должен по возможности точно обозначать тот круг действий, который ставится под угрозу уголовного закона, и всякая реформа в этом отношении только тогда может быть оправдана, когда удастся вместо неточного, шаткого слова придумать более точное и определенное».

Развитие мысли об определяющем значении последствий расширяет рассматриваемую категорию, приняв за догму цепочку от обратного: «…если есть вред жизни или здоровью, следовательно, было насилие». Результатом чего становятся утверждения, что насилие – это бездействие, причинившее вред (против выступали Л. Д. Гаухман, И. Я. Казаченко и Р. Д. Сабиров, В. И. Симонов и др.); тайное применение ядовитых, одурманивающих и иных веществ вызвавшее последствия, а также вообще всякое тайное, обманное или с использованием доверия потерпевшего причинение вреда его жизни или здоровью (против выступали З. О. Ашитов, Н. И. Панов, В. В. Ераксин, В. И. Симонов, В. Г. Шумихин, Р. А. Базаров и др.); тайное, обманное или коварное лишение свободы, ограничившее возможность перемещения (против выступали Л. Д. Гаухман, И. И. Горелик и др.).

Включение последствий для здоровья в содержание исследуемой категории вызвано двумя причинами. Во-первых, искусственным разделением насильственного грабежа и разбоя, когда «насилие, опасное для жизни или здоровья» выделяется именно своей вредностью для здоровья. Во-вторых, обнаруженной практической необходимостью преследования самостоятельно не криминализованных в уголовном законе, но имеющих место быть, перечисленных выше форм физического принуждения, относимых исследователями в содержание исследуемой оценочной категории именно ввиду их вредности для здоровья человека.

Не отрицая практической значимости временного включения обнаруженных практикой форм физического принуждения в оценочную категорию «насилие», считаем продолжение этой практики недопустимым. Выявленные практикой в законодательстве пробелы требуют легитимного устранения. Включение в одно юридическое понятие различных преступлений против жизни и здоровья человека, как и деление исследуемой категории на виды по степени интенсивности, недопустимо по следующим основаниям.

Во-первых, в структуре состава преступления формы принуждения всегда принадлежат непосредственно общественно опасному, противоправному действию (бездействию), выступают в качестве особой его образующей и выполняют функцию способа совершения преступления. «Способ же и средства совершения преступления являются признаками, характеризующими лишь акт поведения субъекта, непосредственно его действие (бездействие)»85. «Насилие» (формы физического принуждения, входящие в его содержание) в Уголовном кодексе Российской Федерации преступлением не является. Оно олицетворяет активную форму поведения, выражающуюся в физическом манипулировании другим человеком. Насилие – это способ преступления, который представляет собой «образ, род, порядок действия, устройства», «образ действия, прием, метод осуществления чего-либо», «тот или иной порядок действий, метод в исполнении какой-либо работы, в достижении какой-нибудь цели». Оно не может включать какой-либо результат, так как характеризует «качественное своеобразие преступления, показывающего его индивидуальные особенности, присущие действию в конкретном преступлении», «физическое насилие – это особая характеристика преступного действия, способ его совершения, но не последствия этого действия». Если же последствие не является содержанием способа, то непонятна природа включения вреда здоровью в содержание хищений, ведь эти последствия не вред их объекту.

Во-вторых, насилие не содержит последствия своим признаком, так как последние издавна имеют самостоятельное уголовно-правовое значение в качестве преступлений против личности, дифференцированно учитывающих их общественную опасность. Вредоносное воздействие на человека всегда было объектом пристального внимания законодателя, независимо от отношения к категориям «насилие» или «принуждение» и того факта, что они служили условием других преступлений. Оно дифференцированно преследуется во множестве самостоятельных составов преступлений раздела VII УК РФ (ст. ст. 111, 112, 127 и др.). Очевидно, что в действующем праве последствия от насилия нашли подробное отражение. Они последовательно и дифференцированно, по степени общественной опасности, в зависимости от тяжести и формы вины преследуются уголовным законом, предусматривая соответствующие отягчающие обстоятельства, меры уголовной ответственности и наказания. Вред здоровью, как и вред жизни, не может быть содержанием категории «насилие». В противном случае умаляется ценность второго, по значимости (после жизни), естественного блага человека, охраняемого обществом, которое в действующих насильственных хищениях выступает дополнительным объектом и «защищается уголовным законом лишь попутно, т. е. постольку поскольку…».

В XIX в. профессор Н. А. Неклюдов отметил, что самым существенным элементом насилия (в узком смысле) «является удар или насильственное действие над личностью – последствия же этого насилия настолько случайны, что определить их заранее, за весьма редкими исключениями, нет решительно никакой возможности. Поэтому за основание наказуемости может и должна быть принята умышленность или намеренность самого насильственного действия, а отнюдь не его последствий. Насильственные действия должны быть для законодателя фокусом, центром, на котором сосредоточено главное внимание; последствия этого действия – лучами или радиусами, усиливающими или уменьшающими наказуемость: во 1-х, смотря по их тяжести; во 2-х, смотря по их намеренности»86. А. Н. Романков и Н. М. Букаев подчеркивают, что насилие уже несет в себе достаточный заряд общественной опасности даже независимо от того, какого рода последствия оно причинило, поэтому целесообразнее определять его по формальному типу.

Насилие определяется через функцию принуждения, а значит, без определения понятия принуждения и всех его форм невозможно установить содержание исследуемой категории. Излишним будет включать в определение принуждения признаки противоправности, общественной опасности, связывать его с последствиями или опасностью их причинения. Принуждение может быть как законным, так и незаконным, как общественно полезным, так и общественно вредным, но ни в коем случае не связанным с последствиями, которые могут быть его неосторожным или умышленным следствием, но не являются содержанием этого генерального способа преступлений.

Принуждение – это подчинение другого лица, против его воли. Принуждение может быть физическим и психическим. К формам физического принуждения относятся: а) силовое нарушение телесной неприкосновенности; б) приведение в бессознательное или беспомощное состояние посредством введения в организм потерпевшего наркотических средств, сильнодействующих, ядовитых, психотропных или одурманивающих веществ либо гипноза; в) неисполнение имеющихся у виновного обязанностей в отношении зависимого лица. Данные формы физического принуждения, как показано выше, многие исследователи и судебная практика выборочно и усеченно включают в содержание уголовно-правовой категории «насилие», что закономерно в силу гибкости его оценочного содержания, а также похожего характера общественной опасности этих форм. Из-за отсутствия собственного развитого института и системы они преследуются в рамках уголовно-правовых категорий «принуждение», «насилие» и других видах насилия.

Первоначальное уголовно-правовое (узкое) содержание категории «насилие» – это «применение мускульной силы к телу (корпусу) другого лица», «непереходящее в иное преступление противозаконное применение физической силы против личности потерпевшего». Именно с присущим данной форме принуждения характером в первоначальном ее виде сравниваются иные формы принуждения, которые включаются в ее неограниченное содержание. Рассмотрим формы физического принуждения, вошедшие и не вошедшие в объем анализируемой категории.

Воздействие силой на тело (корпус) другого лица, посягающее на телесную неприкосновенность, – это наиболее резкая форма физического принуждения, самая распространенная и используемая в более 95% всех насильственных преступлений (насилие в узком смысле). Применение лицом боксерских перчаток, как и иных предметов, не используемых в качестве оружия для нанесения телесных повреждений, составляет указанное деяние и «неважно, что он делает это не своими руками, а посредством подвластной ему силы». Таким же образом следует подходить к вопросу об использовании виновным мускульной силы другого человека, не способного осознавать характер своих действий, по причине невменяемости или возраста. Вооруженность, открытое использование химических и биологических препаратов, источников повышенной опасности (опасные животные, автомобили и пр.) относятся к данной форме принуждения, но заслуживают самостоятельного рассмотрения в качестве квалифицированного его вида, что реализовано в отягчающем признаке множества составов насильственных преступлений.

Приведение в бессознательное или беспомощное состояние посредством разнообразных веществ обеспечивает управление человеком в целях виновного и является, по нашему мнению, наиболее опасным, предумышленным «орудийным» способом физического принуждения, закономерно включаемым в объем категории «насилие». «При воздействии этими предметами на организм человека физический вред может быть причинен в той же мере, как и при воздействии на организм оружием»87.

В Уголовном кодексе Российской Федерации, в силу объективных и субъективных причин, не реализована возможность уголовного преследования приведения в беспомощное или бессознательное состояние посредством гипноза. В ближайшем будущем этот пробел может быть нелегитимно устранен, как и предыдущие, путем включения данного воздействия в исследуемую оценочную категорию88.

Неисполнение имеющихся у виновного обязанностей по обеспечению жизни или здоровья зависимого лица может вынудить последнего к желаемому виновным поведению. Данная форма физического принуждения должна преследоваться Уголовным кодексом Российской Федерации как способ насильственных хищений, так как в совокупности с достижением криминальной цели хищения существенно повышает степень общественной опасности последнего, подчиняя человека и создавая, как и силовое воздействие, опасность для его основных благ.

Бездействие в отношении лица, находящегося на попечении, в служебной или иной зависимости, связанное с невыполнением обязанностей, может склонить к имущественным, сексуальным или иным вынужденным действиям. Форма бездействия, не связанная с созданием условий для жизни или здоровья, как альтернатива применения силы и содержание категории «насилие» не рассматривается, так как существенно отличается от нее по социальным свойствам, не ставя в опасность естественные блага человека.

Ограничение свободы перемещения человека путем создания препятствий на его пути не соотносимо с силовым виздействием на него. Обладая специфическим объектом воздействия (свобода перемещения человека) и своеобразным ненасильственным характером, данное деяние, связанное с полным (замкнутым) ограничением свободы передвижения, дифференцированно преследуется в ст. 127 УК РФ, называясь лишением свободы, что социально обусловлено. Если же ограничение свободы препятствует передвижению человека только в одном или двух направлениях (например, перекрыт один или два выхода из здания при наличии других), что может быть достаточным условием (неполным ограничением свободы), чтобы обеспечить достаточное время для хищения, то деяние, предусмотренное ст. 127 УК РФ, отсутствует, а указанное действие не преступно. Ограничение свободы (полное или частичное) не соотносимо с силовым воздействием на тело человека и не может само по себе являться содержанием категории «насилие», так как составляет не способ причинения вреда охраняемым благам, а причинение этого вреда третьему по значимости объекту – свободе лица. В XIX в. насилие определяли как первую форму вторжения в область свободы личности, посягающую на свободу отдельных актов деятельности человека. Оно не распространялось на ограничение свободы личности, являющееся второй формой вторжения, а также на похищение и захват людей, представляющих собой третью форму вторжения в область свободы личности. Насилие и лишение свободы повреждают разной ценности объекты, неприкосновенность и свободу передвижения.

Запирание человека в замкнутом помещении для совершения хищение путем обмана или иным образом, но без непосредственного соприкосновения с ним не только свидетельствует об отсутствии особой дерзости в действиях виновного, но и косвенно проявляет нежелание последнего войти с потерпевшим в соприкосновение и оказать на него физическое (механическое) воздействие. Ограничение свободы, связанное с непосредственным силовым воздействием, – силовое ограничение свободы: связывание, сковывание наручниками, силовое удержание, перемещение и пр., приобретает свойство совокупности явлений, одна часть которого – применение силы – относится в содержание категории «насилие», а другая – в преступление против свободы лица (только полное). Если лишение свободы (замкнутое или полное ограничение свободы перемещения) для хищения стало следствием обманных действий, то следует вменять ч. 1 ст. 161 и ст. 127 УК РФ. Если же оно было вызвано применением насилия, то – ст. 127 и п. «г» ч. 2 ст. 161 или ст. 162 УК РФ в зависимости от того, на какое преступление против личности, входящее в рамки видов насилия, совершалось посягательство.

В действующей практике гипноз как средство приведения в беспомощное или бессознательное состояние и бездействие в отношении зависимого лица, не связанное с обеспечением условий для его жизни или здоровья, не преследуются ни самостоятельно, ни в качестве способов совершения преступлений. Это существенный пробел действующего Уголовного кодекса Российской Федерации, но мы считаем недопустимым еще более расширять содержание оценочной категории «насилие», особенно учитывая существенное различие в характере этих форм принуждения и содержания исследуемой категории. Расширение оценочных категорий уголовного права не способствует единому пониманию терминов и соблюдению принципа законности. Необходимо самостоятельное исследование и преследование этих явлений, не ограниченное спорами о принадлежности их к анализируемой категории, с возможностью самостоятельного преследования всех форм физического принуждения, возможно, граничащее с вопросом исключения самой категории «насилие».