Инфляция: виды и экономические последствия

Представим  себе рынок государственных облигаций. Рынок удобнее всего представлять в виде таблицы из двух колонок  и огромного количества строк. В  левой колонке – цены, по которым  разные участники торгов хотят купить или продать облигации. В правой – то количество облигаций, которое  хотят купить или продать все, кто выставил заявку по данной цене. Самая высокая цена, по которой  кто-то продаёт – в самой верхней  строке. Самая низкая цена, по которой  есть заявка на покупку – в самой  нижней. И чем ниже цена, тем ниже строка, в которую вписываются  данные о заявках, выставленных по этой цене. В середине таблицы находятся две особенных строки – самая дешевая заявка на продажу и самая дорогая заявка на покупку.

Котировочный  стакан 

Допустим, что они выглядят так: на продажу  выставлено 2000 облигаций по цене 100,1 тугрик, а самое дорогое предложение  на покупку – это запрос на 1000 облигаций по цене 100 тугриков ровно. Естественно, каждый участник торгов в  любой момент может через электронный  терминал снять свою заявку, выставить  новую или изменить цену и объём  в своей уже выставленной заявке. Поэтому вид таблицы довольно часто меняется. Постоянен лишь принцип, по которому заявки на сделки с высокими ценами вверху, а с низкими ценами – внизу.

Представим, что кто-то, глядя на описанную  нами картину, вводит в терминал заявку типа «куплю 100 облигаций по 100,1 тугрика  за штуку». Поскольку по этой цене кто-то готов продать 2000 облигаций, моментально  будет зарегистрирована сделка, и  новый покупатель получит то, что  желал. А продавец с удовлетворением  отметит, что из двух тысяч бумаг, которые он выставил на продажу, сотня  уже ушла. В строке рыночной таблицы, где сообщается, сколько облигаций  выставлено на продажу по цене 100,1, вместо 2000 будет стоять 1900.

Это и  есть открытый рынок. Что же может  сделать центральный банк, чтобы  с его помощью увеличить денежную массу? Ответ элементарен – просто выставить заявку на покупку, скажем, 100 000 облигаций по цене 100,1. Поскольку  по этой цене продается только 1900, они  будут моментально скуплены, и  в строке самой дорогой покупки  теперь будет стоять центробанковская заявка «куплю 98 100 облигаций по 100,1» (98100 получается, если из 100000 вычесть 1900).

Через некоторое время ЦБ изменит свою заявку, подняв цену закупки с 100,1 до 100,2. Тогда он выкупит все бумаги, которые предлагаются по 100,2. После  этого снова поднимет цену покупки, и так до тех пор, пока не приобретет все 100 000 облигаций, которые ему нужны. Предположим, например, что в среднем он купит облигации по 100,5 тугриков, всего потратив на операцию 10,05 миллионов. Это будет значить, что денежная масса в стране выросла ровно на 10,05 миллионов тугриков – именно эту сумму центробанк выбросил в обращение.

Так и  возрастает количество денег в экономике. В принципе, подобные операции можно  использовать и для откачки денег  из экономики, но тогда центральный  банк должен не скупать финансовые активы за нарисованные деньги, а наоборот, распродавать свои запасы иностранной  валюты и ценных бумаг, получая взамен безналичные необеспеченные рубли.

В развитии инфляционного механизма  в нашей стране важную роль играет так называемая несбалансированная продовольственная проблема. Речь, прежде всего, о дефиците продовольственных  товаров. А он — результат прежней  слабости нашего почти разорившегося  сельского хозяйства, причём разорившегося  не только в результате реформ 90-х  годов. Они лишь выявили полную неконкурентоспособность  его организационных форм — колхозов и совхозов, возникших в начале 30-х годов прошлого века. Неслучайно во время переходного кризиса  падение производства в сельском хозяйстве оказалось гораздо  более сильным, чем в промышленности. Образовался огромный разрыв между  спросом и предложением. Более  того, по некоторым видам продовольствия он продолжает увеличиваться.  
Этот разрыв восполняет импорт, имеющий, к сожалению, тенденцию к увеличению. Вот несколько цифр: за последние годы удельный вес импорта в потреблении сливочного масла достиг 52,3%, сыров жирных, включая брынзу, — 42,1%, сахара — 67%, рыбы — 30%, овощей, фруктов, ягод — 32%, мясных и колбасных изделий — 40%, мясного сырья — 80%. В целом 35% продукции, входящей в рацион питания россиян, ввозится из-за рубежа. 
 
Значение импорта противоречиво. С одной стороны, он возмещает недостающее продовольствие и тем решает важные социально-экономические задачи, но, с другой — вытесняет с рынка отечественного производителя. Зачастую это происходит потому, что импортная продукция дешевле отечественной. В то же время мы оказываемся в плену ценовых подвижек, которые происходят на мировых рынках. Например, в последние годы цены на продовольствие стали расти повсюду (по некоторым данным, они увеличились в 2,5 раза). Появился даже особый термин — «агфляция», то есть «аграрная инфляция». 
 
Что лежит в основе роста цен на аграрную продукцию? Первое: уменьшение запасов зерновых и масличных культур во многих странах мира, особенно в развивающихся, из-за ухудшения погодных условий — засух, наводнений и т. п. Второе: сокращение государственных запасов в основных странах — экспортёрах продовольствия в сочетании с постепенным отказом от политики субсидирования экспорта. (Речь идёт, прежде всего, о странах ЕС.) Третье: увеличение импорта продовольствия из быстро растущих стран Юго-Восточной Азии (Китая, Индии и др.). И, наконец, четвёртое: ускоренное формирование индустрии биотоплива, меняющее соотношение между топливным и аграрным секторами в мировой экономике и сказывающееся на ценах аграрной продукции. 
 
Наиболее сильное воздействие агфляция оказала на зерновые культуры, растительное масло и молочные продукты. А рост импортных цен на эту продукцию в свою очередь повлиял на ускорение нашей внутренней инфляции осенью 2007 года (её часто называют импортируемой инфляцией). Но бывает и так: меры нашего правительства — квоты и ограничивающие пошлины, направленные на сдерживание импорта некоторых видов продукции (прежде всего животноводческой, чтобы создать более благоприятные условия для развития отечественного производства), — на деле подстёгивают рост цен. Подорожание мяса — всякий раз результат такой политики. «Квоты на мясо и птицу — наша рукотворная инфляция», — признавался министр финансов А. Кудрин, объясняя всплеск роста потребительских цен в 2003—2004 годах. Запрет со стороны Россель-хознадзора ввозить мясо из Бразилии и меры по ограничению его экспорта, принятые Аргентиной, привели к тому, что в 2006 году цены на мясо подскочили на 40%. Таких фактов можно приводить множество. 
 
Есть все основания предполагать, что нынешнюю инфляцию вызвало не само по себе увеличение денег в обращении. Оно скорее компенсировало тот рост цен, который стал результатом повышения издержек. Другими словами, работает та самая инфляционная спираль, в которой взаимодействуют инфляция издержек и инфляция спроса, спираль, которую опосредует растущее денежное обращение и которую особенно трудно остановить. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Социально-экономические  последствия инфляции. 

Запускаемые  в экономику новые деньги всегда достаются кому-то конкретному, а  не размазываются равномерно на всех жителей страны. Если речь идёт о  печатании наличных, то их ведь не разбрасывают с вертолёта над городом, не так  ли? Их привозят на инкассаторском автомобиле к совершенно определённому бюджетополучателю  или государственному поставщику.

Деньги, нарисованные при рефинансировании коммерческих банков, достаются, естественно, конкретным банкирам-заёмщикам. Они  же, банкиры, получают и те деньги, что  вбрасываются в экономику при  снижении нормы обязательного резервирования. Правда, если правительство захочет, оно может наложить на банки какое-нибудь «партийное задание». Например, такое: мы вам даём только что нарисованные деньги, а вы переправляете всю  полученную сумму на льготные кредиты  сельскому хозяйству. Если за выполнением  этих требований удастся проследить, то реальными получателями выгод  от денежной эмиссии станут не банкиры, а председатели колхозов.

Наконец, если мы говорим об «операциях на открытом рынке», то и здесь очевиден прямой материальный выигрыш вполне конкретных лиц. Допустим, у нас есть рынок  государственных облигаций и  на нём существует определённый уровень  цен. Вмешательство центрального банка, который рисует деньги и начинает скупать на них облигации, резко  повышает спрос. Это значит, что цена облигаций должна вырасти, а значит, их продавцы оказываются в плюсе.

Важно также понимать, что все эти  замечательные истории обогащения лиц, приближенных к центробанку, сопровождаются потерями для всех остальных. Ведь если вы простой держатель российского  рубля, а рубль по причине эмиссии  обесценился, то вы стали беднее. Натурально, происходит перераспределение богатства. Немного утрируя, его можно представить  таким образом: представьте себе, что денежную массу России увеличили  в 3 раза и все только что «выпущенные  в обращение» деньги отдали лично  вам. Вероятно, со временем и цены на все или почти все товары вырастут примерно втрое. Но ваше личное рублевое состояние вырастет не втрое, а в  несколько миллионов или в  несколько миллиардов раз. Вы сказочно обогатитесь, в то время как все  остальные жители страны станут примерно в три раза беднее.

И это  не шутка. То, что во время крупномасштабных денежных эмиссий происходит радикальное  перераспределение богатств – совершенно реальная вещь. Взять, например, современных  российских олигархов. Было бы заблуждением считать, что они стали долларовыми  миллиардерами прежде всего благодаря  приватизации. К моменту начала приватизации они уже руководили крупнейшими  банками страны, что, собственно говоря, и предопределило их успех. А откуда же взялось могущество этих банков? Здесь, как вы, наверное, уже догадались, решающую роль сыграла денежная эмиссия.

В 1992 году денежная масса выросла неимоверно. Тогдашний руководитель Центрального банка России Виктор Геращенко был  убеждён, что, если её не наращивать, произойдёт катастрофический спад производства. В результате на протяжении июля-сентября рублёвая денежная база была увеличена  примерно в 10 раз. Инфляционные последствия  не заставили себя долго ждать. По итогам года индекс потребительских  цен вырос примерно в 28 раз. Соответственно, рыночные процентные ставки находились на уровне около 2500-3000% годовых. В то же время коммерческие банки получали от Банка России кредиты по ставке рефинансирования, составлявшей на протяжении большей части года лишь 80 (!) процентов. Имея такой фантастический источник дешёвого кредита, банки могли получать колоссальную прибыль, просто переводя свободные средства в доллары  и наблюдая за стремительным увеличением  курса американской валюты.

Просто  перераспределение богатства –  ещё не самое страшное, что бывает в жизни. Если одни обогатились за счёт других, а общая сумма богатств осталась неизменной, это ещё не фатально. По-настоящему печальные  вещи происходят тогда, когда суммарный  выигрыш обогатившихся меньше суммарного проигрыша тех, кто обеднел. Если у вас отнимут квартиру и отдадут  её Абрамовичу, по крайней мере, можно  утешиться тем, что Абрамович  тоже человек. У него тоже есть какие-то достоинства. В конце концов, не исключено, что в итоге это благотворно  скажется на футбольной команде, за которую  вы болеете. А вот если утраченная вами квартира не досталась никому, а просто пропала, сгорела, разрушилась, то даже самый заядлый альтруист  и бессребреник вынужден признать, что мир стал хуже. Между тем, в  условиях инфляции подобные вещи происходят систематически и неизбежно.

Каким же образом денежные манипуляции  уменьшают реальное богатство общества? Это получается так. Когда правительство  вбрасывает деньги в экономику, они  достаются комуто конкретному. Этот получатель денег на что-то их тратит, в результате на рынках меняется структура  цен и соотношение спроса на разные товары. Если эти изменения имеют  относительно долгосрочный характер, они сильно влияют на то, в какие  отрасли инвесторы будут вкладывать деньги.

Иными словами, в экономике осуществляются инвестиции, которые могут окупиться  только при условиях государственной  накачки денег в конкретные отрасли. Все остальные возможные инвестиции при этом, естественно, сокращаются.

Если  же государство запускает в обращение  деньги таким способом, который влияет на процентную ставку, то перекос оказывается  ещё более серьёзным. Представим себе, что, распределяя свеженарисованные  деньги в виде дешёвых кредитов, правительство вызвало снижение процентной ставки с 6% до 4% годовых. А  теперь вообразим человека, у которого есть капитал, и который ищет, куда его вложить, но лучший из доступных ему проектов принесёт только пятипроцентную рентабельность. Раньше такой человек воздержался бы от инвестиций, и, вероятно, отнёс бы свои деньги в банк или проел. Но теперь, когда правительство обвалило процентную ставку, его инвестиционная идея выглядит гораздо привлекательнее!

Вполне  возможно, что теперь он вложит в  этот проект все свои деньги, да ещё  откажется от покупки машины и  заложит квартиру. В результате металл, кирпич, энергия и время многих людей превратятся в какой-нибудь заводик, станок, магазин или сложную  компьютерную программу. Возникнет  коммерческое предприятие, обременённое долгами, но достаточно рентабельное, чтобы с ними расплачиваться. И  тут-то на поверхность и вылезает главный подвох. При процентной ставке в 4% годовых такое предприятие  будет прибыльным, а при 6% – убыточным. И судьба его будет зависеть прежде всего от того, долго ли правительство  сможет удержать процентную ставку на низком уровне.

А правительство, чтобы действительно обеспечить низкий процент, должно постоянно предлагать рынку дешёвые кредиты. Месяц  за месяцем, квартал за кварталом. Постепенно оно осознает, что само загнало  себя в ловушку. Чем дольше оно  проводит эту политику, тем большее  количество людей начинает вести  свои дела, рассчитывая, что они могут  занять под низкий процент. Если вдруг  её прекратить, все эти люди понесут  потери. А если её продолжить, то ситуация только усугубится: ведь это будет  значить, что мы постоянно рисуем и рисуем новые деньги.

Очевидно, что если делать это, не останавливаясь, то рано или поздно произойдёт очень  серьёзное повышение цен. В этой ситуации, как ни печально, безболезненного  выхода уже нет. Как ни крутись, массовые разорения неизбежны, а попытки  оттянуть их только усилят эффект. Вопрос в том, хотим ли мы добавить к этому  вороху проблем ещё и рост цен, падение национальной валюты и всеобщее недоверие к деньгам, доходящее  до того, что зарплату будут выдавать колбасой, а за сырьё расплачиваться специально припасёнными для этой цели бетономешалками?

Описанный механизм – это не что иное, как  схема всем известного делового цикла. Вначале благодаря заниженным процентным ставкам осуществляются нежизнеспособные инвестиции. Потом правительство  накачивает экономику деньгами, чтобы  эти низкие проценты удерживались подольше. Потом становится ясно, что низкую ставку уже не удержать, и деньги рисуют, чтобы хоть отчасти возместить потери тех, кто в условиях эйфории  дешёвых кредитов неудачно выдал  ссуду или вложился в убыточное  дело. Потом доходит до того, что  если продолжать эмиссию, начнётся разрушение национальной денежной системы.

На этой стадии правительство обычно отступает  и осознаёт, что тех бедолаг, которых  оно спровоцировало на глупые инвестиции, уже не спасти. Накачка денег резко  прекращается, процентные ставки взлетают, и вскоре наступает эпоха массовых банкротств, когда производства повсюду  сворачиваются, а люди теряют работу. Все понимают, что капиталовложения, которые при искусственно заниженной процентной ставке казались очень разумными, на самом деле просто были переводом добра.