Монетаризм. Концепция и доктрина

У таргетирования обменного курса есть ряд преимуществ. Во-первых, номинальный якорь фиксирует показатель инфляции на товары, которые участвуют в международной торговле, и таким образом напрямую поддерживает инфляцию под контролем. Во-вторых, если таргетирование надежно, то происходит фиксация и к инфляционным ожиданиям в стране, к валюте которой происходит привязка. В-третьих, таргетирование обменного курса обеспечивается автоматическим механизмом избегания монетарных проблем. Оно заставляет ужесточить монетарную политику, когда появляется тенденция к обесценению местной валюты, или ослабить ее при переоценке валютного курса. В-четвертых, есть преимущество простоты и ясности для населения. "Звуковая валюта" — легко понимаемая мера монетарной политики (была важна во Франции для оправдания перед общественностью жесткой монетарной политики "франк форт" ("franc fort")).

С учетом представленных преимуществ  неудивительно, что таргетирование обменного курса широко использовалось в высоко развитых индустриальных странах для контроля инфляции. Франция и Великобритания успешно использовали данную политику при привязке своих валют к немецкой марке. В 1987 г., когда Франция впервые зафиксировала свой валютный курс к марке, инфляция составляла 3 %, т.е. на 2 % выше, чем в Германии. К 1992 г. уровень инфляции упал до 2 %, и был даже ниже, чем в Германии. К 1996 г. инфляция в Германии и Франции была конвертирована до 2 %. Аналогично после привязки к немецкой марке в 1990 г. Великобритании удалось понизить инфляцию с 10 % до 3 % к 1992 г., когда она была вынуждена покинуть европейский механизм обменных курсов (ЕМОК).

Но наряду с явными преимуществами существуют значительные недостатки этой политики. Во-первых, таргетирование обменного курса способствует потере монетарной независимости. При открытом рынке капитала таргетирование обменного курса приводит к привязке местных процентных ставок к ставкам страны-донора. К тому же валютные потрясения в стране-доноре мгновенно перенесутся в государство, которое проводит рассматриваемую политику. Подтверждающим примером может быть объединение Германии в 1990 г. Инфляционное давление, возникшее после воссоединения, и фискальная экспансия привели к росту долгосрочных ставок в феврале 1991 г, и краткосрочных в декабре 1991 г. Все это отразилось на странах — участницах ЕМОК. Во-вторых, серьезной проблемой является подверженность государств с политикой валютного таргетирования к дестабилизирующему эффекту спекуляции. Последствия воссоединения Германии выразились в кризисе сентября 1992 г. Обменные курсы французского франка, испанской песеты, шведской кроны, итальянской лиры и британского фунта могли двигаться лишь в сторону обесценения против марки. Продавая свои валюты, страны предоставили спекулянтам превосходную возможность обогатиться с минимальным риском. Только Франции в тот период удалось удержать курс. Англия, Испания, Италия и Швеция приняли решение о девальвации. К тому же Великобритания покинула ЕМОК и стала использовать политику таргетирования уровня инфляции. Для развивающихся стран потеря монетарной независимости не играет столь значительной роли, как для индустриальных, по причине исторически сложившейся зависимости от развитых стран и больших потерь от самостоятельности, чем выгод. Следовательно, им проще связать свою политику с монетарной политикой развитых стран. В-третьих, недостатком для развивающихся стран в реализации политики таргетирования валютного курса можно выделить ослабление всей финансовой системы и повышенную вероятность возникновения структурного финансового кризиса. Из-за отсутствия доверия к собственной валюте местные предприниматели, банки и правительство инвестируют свои капиталы в долговые инструменты, номинированные в иностранной валюте. Такое поведение стало предпосылкой возникновения кризисов в Чили в 1982 г., в Мексике — в 1994 г. и странах Юго-Восточной Азии — в 1997 г. В-четвертых, для развивающихся стран наряду с преимуществом валютного таргетирования в снижении инфляции, к примеру, в Мексике со 100 % в 1988 г. до однозначного показателя в 1994 г., существует опасность возрождения инфляции при успешной спекуляции. После кризиса в 1994 г, в Мексике инфляция достигла среднегодового уровня в 50 % в 1995 г[16,с.85].

Путем решения указанных проблем  и достижения прозрачности монетарной политики может стать использование  механизма валютного совета, по примеру  Аргентины, Болгарии, Гонконга, Литвы  и Эстонии. Наряду с общими положительными аспектами валютного таргетирования данные страны обладают дополнительными преимуществами: в странах с механизмом валютного совета валюта не может быть девальвирована. Это получило подтверждение во время кризиса в Мексике, когда утекающие капиталы из экономики латиноамериканских стран оказали влияние на курс их валют, но не на курс аргентинского песо. В Аргентине, проводившей политику валютного совета, изъятие депозитов и вложение денег в наличные доллары не имело смысла, а поскольку наличный доллар является активом с нулевой доходностью, по сравнению с банковскими депозитами, "бегство" капиталов из банков быстро сменилось их притоком. Таким образом, валютное правление повышает инвестиционную привлекательность экономики, что увеличивает вероятность роста чистых иностранных активов банковской системы. Однако применение механизма валютного совета может иметь и отрицательные стороны, поэтому его применение рекомендуется лишь при угрозе гиперинфляции и глубоко валютного кризиса.

Согласно Фридмену, спрос на деньги определяется действием трех основных факторов:

1) общей суммой богатства,  которым владеет общество; 
2) издержками, с которыми связано получение дохода от денежной формы богатства в сравнении с издержками получения аналогичного дохода от других форм богатства;

3) целями и предпочтениями  собственников богатства. 
Именно исходя из предпосылки, что действие перечисленных факторов в краткосрочном плане стабильно и способно изменяться лишь постепенно в течение очень продолжительного времени, Фридмен и сделал свой центральный вывод о том, что суммарный, спрос на деньги относительно устойчив и не может служить причиной Инфляции. 
Для последней четверти века в развитии стран Запада эта предпосылка оказалась в общем верна. Но верна ли она для стран с централизованной в прошлом экономикой, реформируемой шоковыми методами? И в особенности для современной России? 
Начнем с первого фактора — с общей суммы богатства. Если оценивать национальное богатство как капитализированный доход (а именно так подходит Фридман), то уже за два первых года шоковых реформ в России произошел катастрофический переворот в его суммарном объеме и структуре. Скачкообразный переход к мировым ценам и стандартам конкурентоспособности резко обесценил и сократил в итоге в несколько раз продукцию и капитал в основной сфере деятельности — в обрабатывающей промышленности. 
Особенно важно подчеркнуть, что обесценился и в значительной мере разрушился человеческий капитал — главная форма богатства для подавляющей части населения. При этом, правда, возросла ценность продукции и капитала (несмотря на сокращение их физического объема) в добывающих отраслях и вообще у «естественных монополий*». 
Однако в целом капитал России, оцененный как капитализированный доход, сократился за последнее пятилетие не менее чем в 1,5—2 раза. Следовательно, указанный фактор в итоге действовал в направлении сокращения спроса на деньги (в их реальном исчислении). Причем, это сокращение проходило не линейно, а подобно волнам землетрясений: с передачей в ходе «обвальной» приватизации очередной «порции» национального богатства из нерыночного в рыночный сектор, где это богатство начинало обращаться как товар, спрос на реальные деньги резко возрастал, но затем, в ходе быстрого обесценения подавляющей части этого богатства по мере углубления кризиса, этот спрос еще резче сокращался. 
Понятно, что сокращение суммарного спроса на деньги не может явиться причиной их нехватки; наоборот, оно способно вызвать их избыток и инфляцию даже без дополнительной эмиссии*. Этот общий избыток денег сосуществует с острой нехваткой оборотных средств у значительной части или даже у большинства фирм, порожденной их неконкурентоспособностью в условиях новой системы цен, падения уровня доходов и сжатия совокупного спроса. 
Где же в таком случае концентрируется денежный капитал? Очевидно, там, где он способен принести наибольший доход с наименьшими издержками. И здесь мы обращаемся ко второму (структурному) фактору, определяющему, по Фридмену, суммарный спрос на деньги: как влияет «трансформационный кризис» на соотношение по доходности и по издержкам между денежными и неденежными формами богатства? 
В условиях кризиса и фактической конвертируемости национальной валюты падение доходов от неденежного богатства и обесценение последнего (включая физические блага и человеческий капитал) означает одновременно относительное возрастание доходности (денежной и неденежной) обладания денежной формой богатства и ее относительной ценности. Учитывая, что и соотношение издержек использования различных форм богатства меняется в пользу денежной формы, легко понять, почему владельцы богатства стремятся значительно большую, чем в нормальных условиях, его часть переместить в денежную форму. 
Мы получаем, таким образом, для современной России две противоборствующие тенденции, первая из которых направлена на сокращение суммарного спроса на реальный денежный капитал, а вторая — на его увеличение. 
Наконец, третий фактор. Фридмен пишет: «Чтобы теория стала эмпирически* содержательной, необходимо предположить, что вкусы, и предпочтения остаются постоянными на значительных временных интервалах, хотя в действительности они зависят от объективных обстоятельств и, разумеется, меняются. Например, когда люди путешествуют или ждут каких-то потрясений, изменений они стремятся увеличить денежную форму своего богатства. Эту тенденцию мы часто наблюдаем в периоды войн». Можно добавить: и в периоды гражданских экономических войн, когда одна часть населения, используя силу, политический шантаж, обман и множество явно противозаконных способов, присваивает себе богатство и доходы, принадлежавшие другой части населения и всей нации в целом. 
Непрерывное восьмилетнее падение производства в России, политическая неустойчивость, незащищенность прав и самой жизни граждан — все это ведет к деформации целей и предпочтений владельцев богатства в пользу денежной его формы.

 
Явное «предпочтение ликвидности», неравномерный, но очевидный рост спроса на деньги при общем падении доходов проявляется не только в увеличении реальной суммы банковских депозитов, продолжающейся «втихую» эмиссии, но и в «весомом, зримом» ввозе в страну десятков тонн бумажной валютной массы в обмен на миллиарды тонн «физических благ». При этом человеческий капитал, создававшийся общенациональными усилиями, вывозится бесплатно. 
Итак, исходя из методологии самого Фридмена, как следует ответить на центральный вопрос монетаризма применительно к современной России: можно ли считать спрос на деньги в этой стране устойчивым в длительном плане? Ответ может быть только один: ни одной из основных предпосылок такой устойчивости в стране пока не существует. 
«Чахлая и грубая карикатура» на монетаризм — это выражение принадлежит Милтону Фридмену. В карикатурном виде изображали количественную теорию денег кейнсианцы, «иногда с известным основанием»

1.В рассмотренных выше  российских условиях несостоятельны  утверждения, будто рост цен,  инфляция — это всегда результат  денежной эмиссии. Формально упоминая, что «важным фактором является  также спрос на деньги», шокотерапевты настаивают на том, что «предложение денег играет центральную роль»

2. Отсюда делается вывод,  будто сжатие денежной массы  — это главный путь макроэкономической  стабилизации. «В принципе задачи  и инструменты макроэкономической  стабилизации в России те же, что и в других странах»3. Это  и есть образец «чахлой и  грубой карикатуры» На монетаризм.

Если задачи и инструменты  «те же», то почему Запад официально не признает до сих пор российскую экономику в качестве рыночной? Президент  МВФ Мишель Комдессю в своей лекции в Москве в начале апреля 1997 г. заявил, что Россия, покинув «черную» зону командной экономики, так и не вступила в «белую» зону рыночной, а находится в «серой» зоне и может застрять в ней надолго. Г-н президент МВФ не упомянул только, что Россию загнали в эту зону при активном участии экспертов МВФ и теоретиков карикатурного монетаризма. 
Подход научного, а не карикатурного монетаризма к проблемам макроэкономической стабилизации в России состоял бы, очевидно, прежде всего в том, чтобы найти пути рыночной стабилизации спроса на деньги. Для этого потребовалось бы выполнить ряд минимальных условий, вытекающих из самих основ монетаристской теории: 
большинству населения (а не его 10—15%) следует обеспечить реальный выбор между различными формами богатства, включая денежную, и устойчивую доходность богатства; 
из предыдущего вытекает необходимость добиться как минимум стабильности производительности труда и эффективности всего национального хозяйства в целом при высокой занятости ресурсов (вместо их 45% занятости); 
обязательна также свободная конкуренция, обеспечивающая гибкость цен и зарплат (вместо их жесткости на базе абсолютно преобладающего монополизма цен, корпоративной природы одних зарплат и превращения в социальное пособие других). 
При отсутствии этих, выдвинутых самим монетаризмом; предпосылок, стремление стабилизировать цены путем сжатия Денежной массы ведет к еще большему разрушению богатства и доходов большинства населения, к углублению кризиса, к укоренению компрадорского монополизма. Иначе говоря, рекомендации шокотерапевтов ведут к подрыву той объективной базы, на которой в будущем монетаристская теория могла бы быть применена в России

Однако объяснение механизма инфляции должно основываться не только на недостатках  денежного обращения (безусловно, очень  важных, но не единственных), но и базироваться на учете закономерностей и специфических особенностей воспроизводства ВВП, натурально-вещественных и стоимостных пропорциях общественного воспроизводства. Именно поэтому инфляция представляет собой народнохозяйственное явление, и ее основную причину следует искать в самом процессе расширенного воспроизводства. Такой причиной является устойчивый дисбаланс, возникающий в ходе воспроизводства ВВП. Этот дисбаланс обусловлен превышением общей суммы всех денежных доходов, выплаченных физическим лицам по результатам производственной, социальной и любой другой общественно-полезной деятельности, над созданной в процессе производства суммой стоимости товарной массы потребительского назначения и платных услуг за такой же период. Такое превышение может быть большим или меньшим, а, следовательно, большим или меньшим окажется инфляционное давление в экономике.

В свою очередь, нарушения в воспроизводстве  ВВП зависят от применяемых методов  хозяйствования. Если последние основаны на волюнтаристском использовании  объективно действующих экономических  законов, то это приводит в конечном счете к нарушению оптимальности между натурально-вещественными и стоимостными пропорциями общественного производства. Таким образом, инфляцию порождают не только наличие лишних денег в обращении, но и методы хозяйствования, основанные на расточительном использовании ресурсов. В данном случае наличие лишних денег в обращении является следствием неверной экономической политики государства, обусловливающей возникновение в обращении лишних денег.

Для решения таких задач как  обеспечение стабилизации покупательной  способности и обменного курса  рубля; снижения процентных ставок; разрешения платежного кризиса требуется замещение  во внутреннем (и частично во внешнеторговом) обороте иностранной валюты и  денежных суррогатов рублевой денежной массой. Ее увеличение необходимо также  для перехода от бартерных и клиринговых  форм расчетов к безналично-денежным, от коммерческого кредитования предприятиями потребителей к использованию банковского кредита.

Для снижения роста инфляции денежная эмиссия должна быть ограничена Национальным банком. Этого можно добиться за счет полного использования всех основных рычагов регулирования  денежно-кредитной сферы: установления учетной ставки Национального банка; проведения операций на открытом рынке; регулирования норм обязательного  резервирования пассивов коммерческих банков.

Учетная ставка в настоящее время  запредельно высока. То есть обычные  монетарные методы регулирования экономики  в республике пока задействованы  недостаточно. Вместо них в основном применяется прямое ограничение  рублевой денежной массы. В результате происходит долларизация экономики, расширяется бартер, ведутся клиринговые расчеты, растут неплатежи, возрастают процентные ставки. Для регулирования процентных ставок рекомендуется управлять как спросом на ссуды, так и их предложением.

До настоящего времени государство  регулировало в основном предложение  кредитных ресурсов, проводя рестриктивную денежно-кредитную политику с использованием инструментов монетарного регулирования. Регулирование спроса на кредитные ресурсы практически не осуществлялось, а предоставление льготных централизованных кредитов для развития АПК не соответствовало принципам государственного регулирования развитой рыночной экономики, поскольку такие кредиты предоставлялись без учета эффективности их использования, без гарантии возвратности.

Рассмотрим подробнее монетарные рычаги ограничения спроса.

Монетарные рычаги включают дифференцирование  нормативов страховых отчислений при  предоставлении кредитов заемщикам  разной категории платежеспособности.

При большом спросе на кредиты со стороны неплатежеспособных заемщиков  предлагается ввести персональную ответственность  руководителей предприятий за исполнение договорных обязательств, так как  они готовы брать ссуды на любой  срок, под любые проценты и во многих банках. В преддверии банкротства  руководители многих предприятий проводят кредитную экспансию, поскольку  персональной (имущественной и уголовной) ответственности за исполнение договорных обязательств пока не несут.

Целесообразно ввести жесткий механизм контроля платежеспособности заемщиков, ужесточить государственный контроль уровня задолженности и исполнения обязательств предприятий. В качестве критерия для оценки правомочности руководителя привлекать и предоставлять ему кредиты рекомендуется принять показатели платежеспособности предприятий и уровень их задолженности относительно налогооблагаемой и чистой прибыли, налогооблагаемого имущества и собственного капитала, чистых активов без учета дебиторской задолженности.

Для предприятий, допускающих высокий  уровень просроченной кредиторской задолженности или высокий уровень  задолженности в целом, целесообразно  ввести особые санкции. Прежде всего, целесообразно строго нормировать размеры оплаты труда руководителей и работников предприятий, фонда потребления и непроизводственных расходов.

При постоянном нарушении нормативов предлагается ввести для неплатежеспособных предприятий неполную форму банкротства. Ее суть заключается в том, что  она предусматривает: управление предприятием со стороны комитета кредиторов; запрет на использование форм расчетов, уменьшающих  поступление выручки на расчетный  счет; увольнение руководителей предприятия  до завершения санации* или ликвидации предприятия, с применением при необходимости санкций.

Управление предприятием комитетом  кредиторов преследует цель установления единых цен и условий поставок продукции, исключающих использование  трансфертных цен для расхищения имущества предприятия его руководителями. Эти меры позволят резко снизить  спрос на кредитные ресурсы со стороны неплатежеспособных заемщиков  и, соответственно, уменьшить процентные ставки. Если выяснится, что долги  предприятия превышают не только ликвидные, но и все активы, то в  таких случаях потребуется немедленная  санация предприятия с переоценкой  его долгов и активов, включая  дебиторскую задолженность.